[469] (читай: жить по разумению).
Итак, перед нами предстает весьма оригинальный, самостоятельный, сильный человек. Его отличали активное отношение к судьбе, высокое самосознание. Он осознавал, что личные достоинства человека — высокие нравственные качества, приобретенные знания, ум, общественное служение, патриотизм — служат истинным мерилом ценности человека и не в меньшей мере, чем знатность по рождению, и могут стать причиной его возвышения в обществе. Он не боялся общественного мнения, если ощущал свою правоту и шел наперекор ему, даже если ему самому грозила опасность остаться в одиночестве. Так и хочется назвать Миклоша Эстерхази ренессансной личностью, но это было бы не более чем клише. Эстерхази был человеком своего времени, его формировали социально-политические реалии венгерского мира, еще не вышедшего за порог Средневековья. В рамках этих реалий формировалась его личность, про ходила его жизнь и разворачивалась политическая деятельность.
Упоминание о чертах характера надора Миклоша Эстерхази необходимо, т. к. помогает понять его политическую концепцию, а также отношения с Веной. С самого начала и до конца он был одним из самых верных сторонников Австрийского дома. Но, сохраняя приверженность правящей династии, Эстерхази имел четкое представление о правах и обязанностях Габсбургов в Венгрии и не боялся открыто высказывать им свою точку зрения. Свое мнение он сформулировал в «Докладной записке», или «Мнении» (Opinio) о состоянии дел в королевстве, написанной в июне 1627 г.[470] Это одна из первых многочисленных «Докладных записок» Эстерхази королю, написанная им после получения должности надора. Ему впервые представилась возможность изложить монарху свое мнение о состоянии дел в Венгрии и выступить с предложениями. Понятно, что новый надор осознавал ответственность, связанную с подобным обращением к Фердинанду. Он вложил в «Докладную записку» весь свой ораторский дар, чтобы убедить государя в необходимости изменить положение дел в королевстве.
Ключевой в Opinio является мысль о том, что венгерская нация вместо того, чтобы по примеру других народов обеспечить себя заключением вечного мира с турками и выступить, хотя бы временно, против некоторых христианских правителей, предпочла выставить себя на разорение и отдать себя под власть соседних государей, чтобы не запятнать грязью свою веками завоеванную честь[471]. Под «соседними государями» в данном случае подразумеваются Габсбурги. В частности, речь идет о выборе венгерским королем Фердинанда I после поражения венгров у Мохача и гибели Лайоша II в 1526 г. С Мохачем Эстерхази связывал начало гибели Венгрии — и не только из-за турецких завоеваний, но и из-за того, что распри соседних государей (Фердинанда I Габсбурга и Яноша Запольяи) приводили к внутреннему расколу и ослаблению Венгрии[472]. Среди современников Миклош первый напрямую связал выборы королей Габсбургов с «крайней опасностью» для Венгрии. И эту мысль он высказывает не в каком-нибудь памфлете, а в адресованном королю Opinio.
Далее Эстерхази указывает на то, что Габсбурги — выбранные короли[473]. Они выбраны «в крайней опасности для Венгрии» и в надежде на то, что объединят ее разрозненные силы и будут неустанно трудиться для «приумножения страны»[474]. Этим надор обозначил свою позицию перед Габсбургами, которые подчеркивали, что Венгрия досталась им на основе семейных договоров, а не в результате выборов. При этом Эстерхази говорит — венгры отдались под власть «соседним государям»: «соседними», т. е. «чужими» он считает Габсбургов. Ту же мысль надор повторяет и в других своих произведениях. Так, в завещании он наставлял своих сыновей, дабы они ездили ко двору только до тех пор, пока не повзрослеют — ради приобретения опыта и знакомств[475]. Позже им там нечего делать, т. к. двор — чужой им. Он советовал сыновьям и жен выбирать из своего народа. Эстерхази предупреждал относительно венских чиновников, которых он также характеризовал как «чужаков», поскольку они абсолютно некомпетентны в венгерских делах и не хотят ими заниматься. Миклош без обиняков указывал Фердинанду на то, что императорская армия ведет себя в Венгрии как вражеская: «Если армия иногда и приходит сюда на помощь, она ведет себя как враг»[476]. Она грозит существованию венгров не в меньшей степени, чем турки. Не в правилах сторонников правящей династии было так откровенно формулировать свои претензии.
Итак, концепция Эстерхази начинается с того, что признает принятие венграми династии Габсбургов шагом, на который их вынудила турецкая опасность. Далее проводится мысль о «чуждости», даже «враждебности» венграм правящей династии. Однако, несмотря на такую экспозицию, в конце «Мнения» Эстерхази обращается к Фердинанду за помощью. Казалось бы, нелогичный, даже парадоксальный ход мысли. В связи с этим возникают два вопроса. Почему в таком случае Эстерхази обращается за помощью к Габсбургам? Почему Габсбурги обязаны помогать Венгрии?
На эти вопросы у Эстерхази также имеется тщательно продуманный ответ-концепция, которую он, правда, не рискнул во всей полноте преподнести Фердинанду, но зато раскрыл в одном из писем к Габору Бетлену, составленном в 1620-е гг. В нем он объясняет свое отношение к вопросу о возможности совместного выступления Венгрии и Трансильвании против Габсбургов. У надора не вызывает сомнения, что Венгрия (как, впрочем, и Трансильвания) находится между двух противников: султаном и императором. Ни с одним из них она не в состоянии справиться без посторонней помощи. Более страшным врагом является все же Порта. В борьбе с ней Венгрия вряд ли может рассчитывать на чью-либо иную помощь, кроме Габсбургов. Поэтому перед лицом «естественного врага» (как называет турок Эстерхази) не следует конфликтовать с ближним соседом. Габсбурги — союзники венгров в борьбе с турками, поэтому надо поддерживать их. Борьба с турками на стороне (и под прикрытием) Габсбургов не так безнадежна, как борьба против Габсбургов. Поэтому, заключает ход своих мыслей Эстерхази, Венгрия не может на стороне Трансильванского княжества поддерживать антигабсбургские движения[477].
Собственно говоря, те же мысли надор высказывал в «Мнений», адресованном Фердинанду, только в иной подаче. Венгры вынуждены и будут сохранять верность Австрийскому дому, но и Габсбурги в свою очередь обязаны выполнять долг: не допустить гибели Венгрии. Эстерхази не боится бросить в глаза королю: «Пусть Ваше Величество простит мне мои слова, но венгерские проблемы так плохо решаются, венгры изо дня в день все больше отчуждаются и тают»[478].
В послании королю 1627 г. Эстерхази дает своеобразную интерпретацию и того, почему Габсбурги должны защищать Венгрию. В обычных обращениях подданных (в том числе венгерских Государственных собраний) к Габсбургам с просьбой о защите, подчеркивалось, что Габсбурги защищают в лице Венгрии свои собственные владения. Эстерхази подходит к вопросу иначе. Он разделял понятия «наша нация» и «страны Его Величества». По его мысли, если Габсбурги не защитят Венгрию, «не приходится сомневаться в том, что вся Римская империя подвергнется опустошениям и станет ареной войн и кровавой бойни»[479]. «Если турки займут всю эту плодородную, и, стало быть, очень подходящую для ведения войны страну (Венгрию — Т.Г.), вслед за ней опасности подвергнутся соседние провинции», — пишет он в другом месте[480]. Даже в этой ситуации, когда можно было бы воззвать к чувствам монарха и подвигнуть его на ожидаемые от него шаги, надор проявлял осторожность в формулировках и не выпячивал мысль, что Венгрия принадлежит Габсбургам. Ему, безусловно, была известна и импонировала теория Святой короны, сформулированная в начале XVI в. в «Трипартитуме» Иштвана Ве́рбёци и развитая в начале XVII в. Петером Реваи в трактате «О Святой короне». Согласно этой теории, власть вместе с короной добровольно была передана первому королю дворянской общиной[481]. Сюда прекрасно укладывался и установившийся порядок выборности венгерских королей, на котором так настаивали венгерские сословия в XVII в., и стремление сословий ограничить королевскую власть. Кроме того, теорией предусматривалась личная ответственность монарха перед подданными за свои поступки и политику. Эстерхази считал, что именно Габсбурги, их промахи и ошибки, а не слепая непредсказуемая судьба являются источниками многих бед Венгрии. Но средства к исправлению положения находятся в руках того же короля Габсбурга, несущего личную ответственность, за страну, доверенную ему обществом. Эстерхази был далек от теоретизирования. Он тут же переходит к конкретным вопросам, показывая ужасное состояние венгерских пограничных крепостей. Надор предлагал королю собрать со своих стран не взимавшийся уже 15 лет налог на войну с турками и обратить его на нужды венгерских пограничных крепостей[482]. Он настаивал на том, чтобы на нужды обороны уходили собираемые в Венгрии налоги, которые, как считал надор, вывозятся из страны[483].
В «Мнении» Эстерхази постоянно возвращается к мысли — венгры могут, а многие уже морально созрели, чтобы добровольно перейти под власть Порты. Надор не одобряет подобной перспективы. Но он понимает эту готовность, и объясняет ее королю безвыходностью положения, в котором оказалась Венгрия и ее население: «Самосохранение — природная обязанность каждого». В этом звучала определенная угроза монарху: Эстерхази предупреждал, если срочно не помочь венграм, можно ждать их отторжения от Габсбургов и переход под власть султана, что поможет венграм выжить: они выбирают данный шаг вместо безнадежной борьбы, в которой им не помогают короли. «Подобные настроения настолько овладели ими, — писал Эстерхази, — что, находясь в состоянии полной растерянности, они готовы решиться на крайний шаг, и передать уцелевшие остатк