vir bonus, dicendi meritus[32]. Несмотря на некоторый своего рода гуманистический лоск, он никогда не разделял воззрения гуманистов, и в своем творчестве в целом остался в стороне от этого интеллектуального движения.
Существуют предположения, что Ве́рбёци мог готовиться к духовной карьере, с чем и связывают его глубокие познания в каноническом праве и интерес к богословию[33]. Он даже написал маленький трактат по теологии, посвященный десяти заповедям и их соблюдению, который издал в Вене в 1524 г., в том же издательстве, где опубликовал «Трипартитум»[34]. На этом поприще, как и в юриспруденции, ученый не замкнулся на теории. Во время своей поездки на Вормсский рейхстаг в 1521 г. в качестве посла он вместе с другим послом, гуманистом Джеромо Бальбо в неофициальной обстановке пытался склонить Мартина Лютера отказаться от ошибочных, с его точки зрения, взглядов[35]. Судя по всему, он чувствовал себя вполне подготовленным к спору с уже прославившимся реформатором, хотя эта попытка успехом не увенчалась. Справедливости ради следует отметить, что в данном случае, как и во многих других, Ве́рбёци на первое место ставил не теологическую сторону вопроса. Единство христианской церкви его беспокоило в первую очередь по политическим соображениям. Он понимал, что пока в Германии продолжается раскол, Венгрии не дождаться от рейхстага помощи против турок. По пути в Вормс Иштван опубликовал в Вене трактат оппонента Лютера, итальянца Амброзио Каттарини, с положениями которого внимательно ознакомился и согласился. Один экземпляр он тут же отослал с сопроводительным письмом в Буду Лайошу II, обратив внимание государя на важное обстоятельство — при королевском дворе есть сочувствующие лютеровской ереси, что грозит стране расколом[36]. Как бы то ни было, теологом Ве́рбёци не стал, хотя сам факт написания королевским чиновником, судьей и ученым юристом, чрезвычайно занятым человеком, политиком религиозного трактата свидетельствует о том, что перед нами — «универсальный» человек, ренессансный типаж.
Итак, с осени 1492 г. Иштван начал работать в королевской курии нотарием, но еще долго оставался в тени. Однако в 1498 г. в его жизни произошло важное событие. В тот год безвестный нотарий королевской курии получил два земельных пожалования от Михая Соби в комитате Ноград. С этого времени жизненные пути двух выдающихся персонажей венгерской истории предмохачского периода оказались теснейшим образом связаны. Судя по тексту жалованной грамоты, Ве́рбёци совмещал государственную службу с должностью нотария у Михая Соби[37]. Последний относился к числу влиятельнейших людей королевства: его отец был хорватским баном, а сам Михай до самой смерти (1527 г.) занимал одно из первых мест среди политических вождей венгерского дворянства. Встреча Ве́рбёци и Соби в 1498 г. не была случайной. Иштван, очевидно, оказал политику какую-то важную услугу, если тот пожаловал его двумя поместьями. Что это была за услуга со стороны королевского нотария, можно попробовать предположить.
1498 г. — знаменательный год не только в личной жизни Иштвана Ве́рбёци, но и всего венгерского дворянства в целом. В этот год венгерское Государственное собрание приняло ряд законов, изменивших положение дворянства и соотношение политических сил в стране. В статье 22 перечислялись те бароны, которые должны были предоставлять свои войска (бандерии) для защиты страны[38]. Не вошедшие в список аристократы в вопросе о выставлении определенного числа воинов со своих земель подчинялись дворянским комитатам, влившись в состав комитатских дворянских ополчений. Этот закон имел очень важные социальные последствия. Он разделил два ранее близко стоявших друг другу слоя высшей знати: proceres («знатнейшие», «господа») и egregii («почтенные»)[39], причисляя первых к магнатам, вторых понижая до дворян. Так, Михай Соби, как сын хорватского бана, не занимающий высших должностей в королевстве, оказался оттесненным во второй эшелон феодальной элиты.
Вполне понятно, что «почтенные» были недовольны таким поворотом дел, поскольку отныне они лишались привилегий получать личное приглашение на Государственное собрание, иметь специальную печать, заседать в Королевском совете и т. п. В лице наиболее активных из них общая масса дворянства, противостоявшая баронам, получила богатых и влиятельных политических вождей. Формировалась т. н. «дворянская партия», одним из лидеров которой стал Михай Соби. Собственно, знать в лице подобных Соби или даже тех, кто сохранил место среди баронов (например, Иштван и Янош Запольяи), использовала дворянскую массу в своих узко сословных, а часто — и в исключительно личных целях. Иштван Ве́рбёци, представитель того самого мелкопоместного дворянства, которое добивалось для себя прав перед лицом могущественной знати, опытный чиновник, талантливый юрист, прекрасный оратор стал незаменимым помощником Соби, его сподвижником. Правда, очень долгое время он прятался в тени Михая Соби и других крупных политических фигур своего лагеря, таких как Янош Запольяи. Это вполне понятно: авторитет могущественных магнатов и рядового служащего королевской курии, мелкопоместного дворянина — несопоставимы. Вместе с тем Ве́рбёци не был послушным орудием в руках Соби или Запольяи. Уже с этого времени прослеживается его собственная позиция, которую в последующие годы, выйдя из тени, возвысившись на службе, Ве́рбёци смог отстаивать, порой даже идя вразрез с интересами своих покровителей. С одной стороны, он последовательно защищал права и привилегии дворянского большинства перед лицом знати и короля, а с другой, — отстаивал интересы королевской власти от посягательств магнатов. Более того, в определенном смысле можно говорить о наличии у Ве́рбёци государственного интереса, хотя и понимаемого им достаточно своеобразно. Став высоким государственным чиновником, он тем не менее являлся мелким дворянином.
Вплоть до 1502 г. Иштван Ве́рбёци оставался нотарием королевской курии, не продвинувшись за 10 лет по службе. Но это не значит, что он бездействовал. Судя по всему, в указанное время он вступает на политическую арену, что совпало с первыми большими политическими успехами дворянства. В историографии существует предположение — на Государственном собрании 1498 г. Ве́рбёци в полную силу проявил себя, участвуя в составлении решений этого сословного съезда, содержавших серьезные уступки дворянству[40]. Главные из них касались увеличения дворянского присутствия в центральных органах власти: в Королевской курии и в Королевском совете. Так, среди судебных заседателей Королевской курии ограничивалось число прелатов и баронов и предусматривалось введение 16 выборных судебных заседателей от дворян, работающих за вознаграждение[41]. В Королевский совет для обсуждения общих дел королевства вводились 8 из них[42]. Закон оговаривал обязательное поголовное присутствие дворян (кроме однодворцев) на Государственных собраниях[43]. Отныне король должен был делить свое право назначать судей с Государственным собранием[44]. Обеспечивались хозяйственные интересы дворянства в ущерб другим сословиям, прежде всего, крестьянам и горожанам[45].
Законы, принятые в 1498 г., имели явно «националистический» уклон. Так, право собирать подати отдавались только венграм[46]. Государственное собрание могло выбирать нового короля в случае, если тот умрет, не оставив наследников, а чтобы исключить влияние на выборы иностранцев, последним запрещалось присутствовать на выборном съезде[47]. Как верно отметил один современный венгерский историк права, в эпоху, когда в Европе повсеместно пробуждалось чувство национального самосознания, в Венгрии (как одна из ее исторических особенностей) этот процесс совпал со становлением сословного самосознания дворянства и его стремлением к независимости. «Лишившаяся национальной династии страна (подразумевается Матяш I Корвин — Т.Г.) ревностно защищает свое право выбирать королей и свои сословные привилегии перед лицом чужеземной правящей семьи»[48]. Данный шаг был ответом венгерских сословий на заключенный в 1491 г. договор между недавно избранным на венгерский престол королём Уласло II Ягеллоном и Максимилианом I Габсбургом, предусматривавший передачу венгерского и чешского тронов Габсбургам в случае, если Уласло умрет бездетным[49]. Венгерские же сословия, в первую очередь дворяне, надеялись на то, что в случае необходимости сумеют воспользоваться данным им правом выбирать короля, и изберут на венгерский трон своего монарха: среди кандидатов от разных политических групп фигурировали внебрачный сын Матяша I Янош Корвин и (позже) сын трансильванского воеводы Янош Запольяи.
Итак, в перечисленном комплексе требований уже просматриваются очертания политической программы венгерского дворянства, за которой угадывается направляющая рука и знания опытного законника. Не исключено, что таким человеком в данном случае оказался Иштван Ве́рбёци.
Сам он, безусловно, выиграл от постановлений. В статье 2 о дворянских присяжных заседателях в составе Королевской курии и Королевского совета особо подчеркивалось, что это должны быть сведущие в праве, выдающиеся своими научными познаниями