. Как земельные господа Ракоци обладали широкими полномочиями в своих владениях в отношении подвластного им населения. Более того, после женитьбы Дёрдя I на наследнице одного из самых богатых венгерских магнатов Жужанне Лорантфи в собственность Ракоци перешли ее владения Шарошпатак в комитате Шарош и Мукачево в комитате Берег.
Наконец, еще одно чрезвычайно важное обстоятельство определяло политическую ориентацию верхневенгерских комитатов. К концу XVI в. в ходе войн в Венгрии турки захватили немалую часть территории комитатов Абауй, Торна, Гёмёр, Ноград, Земплен, Зойом, Боршод, Киш Хонт, которые в XVII в. платили «двойной налог» — как венгерским, так и турецким властям[883]. Не захваченные османами районы находились под постоянной угрозой если не завоевания, то разорительных набегов турецких отрядов. Во второй четверти XVII в. занятые Тридцатилетней войной австрийские Габсбурги опасались открытия «второго фронта» на восточных границах своих владений. Поэтому они всячески стремились поддерживать мир — пусть «худой» — с султаном и категорически запрещали венграм тревожить османов военными вылазками[884]. Османы же, напротив, пользовались трудным положением Габсбургов и в ходе местных боевых действий осуществляли «ползучую» экспансию на венгерских территориях. В таких условиях находившиеся в опасности верхневенгерские комитаты искали защиты у трансильванских князей, рассчитывая на их заступничество как перед султаном, так и перед Габсбургами.
Все это вместе взятое крепко связывало дворян Верхней Венгрии с Трансильванией, князья которой, особенно Ракоци, были для них не только политическими лидерами в противостоянии с Габсбургами, но еще и в определенной мере господами. Многие из дворян служили в венгерских поместьях Ракоци управляющими, кастелянами в замках и на других должностях. Как землевладельцы того или иного комитата Ракоци имели право участвовать в жизни местной дворянской общины, лично появляясь на комитатских собраниях или посылая вместо себя своих представителей. Они заседали в Верхней палате Государственных собраний Венгерского королевства — чаще через своих послов. Их влияние на дворян Верхней Венгрии трудно переоценить. Сложившаяся ситуация в полной мере отразилась и на жизни комитата Абауй в целом, и на жизни Пала Семере, в частности.
Пал Семере родился 23 января[885] 1600 г. и был старшим сыном в семье Альберта Семере и Жужанны Киниши. В эту эпоху Семере, как и многие дворяне Венгерского королевства и Трансильвании, исповедовали кальвинизм и не отступали от своей веры даже под сильным напором поддерживаемой Габсбургами Контрреформации. Пал тоже был воспитан в кальвинисткой вере. Ничего не известно о его ранних годах, о том, где он учился. Есть основания предполагать, что зарубежных университетов Пал не посещал, хотя материальное положение семьи вполне позволяло это. На родине также можно было получить неплохое образование, хотя и не университетское. В Верхней Венгрии и соседней Трансильвании высокой репутацией пользовались протестансткие школы в Шарошпатаке, Кошице (венг.: Кашша), Клуже (венг.: Коложвар), Дюлафехерваре и др. Но и в католические учебные заведения, в частности, иезуитские, дворяне-протестанты охотно отдавали своих детей, т. к. там можно было получить более серьезную подготовку в латыни[886]. В любом случае отец вкладывал много сил и средств в образование сына. Пал получил добротную юридическую подготовку, был прекрасным оратором. Он свободно владел латинским языком, о чем свидетельствуют написанные им дневники Государственных собраний, произнесенные речи, составлявшиеся им протоколы комитатских собраний. Знание латинского языка в ту эпоху открывало перед венграми широкие возможности административной, общественной и политической карьеры. Это и понятно: после воцарения в Венгрии австрийских Габсбургов именно латынь обрела роль языкам официального общения между новой чужой династией и ее венгерскими подданными[887]. Став отцом, Пал приобщал и своего сына Ласло к изучению латыни: в 13 лет мальчик встречал вернувшегося из поездки отца приветственной речью на этом языке[888].
По всей видимости, Альберт заботился не только об образовании сына, но и использовал свои связи, чтобы найти ему хорошее место службы. Если верить Мартину Дёрдю Ковачичу, на которого ссылаются все (немногочисленные) писавшие о Семере авторы, уже в 22 года он стал нотарием Королевской судебной палаты, куда попасть мог далеко не каждый, даже высококвалифицированный юрист[889]. Доподлинно известно, что в том же 1622 г. Пал впервые появился на Государственном собрании в Шопроне, о чем свидетельствует его первый дневник. Известно также, что никто — ни комитаты, ни другие корпорации или лица — не посылали Семере на этот съезд. Но он мог присутствовать там как служащий одного из центральных ведомств, каковым являлась Королевская судебная палата.
Заключение в 1622 г. Никольсбургского мира, передавшего в руки Габора Бетлена семь верхневенгерских комитатов, круто изменило жизнь Пала Семере. Отныне его общественная и политическая активность была связана в первую очередь с этим регионом, с его «малой родиной» и с трансильванскими князьями. Скорее всего, он сложил с себя полномочия нотария Королевского суда; во всяком случае, после 1622 г. мы не располагаем упоминаниями об этом в послужном списке Пала. Он устраивается нотарием в конвент Яссо, одно из самых старых и известных заверительных мест[890] Верхней Венгрии, по соседству с поместьем Семере. Здесь молодой человек мог получить прекрасную юридическую практику, пополнив полученные ранее в этой сфере знания. К тому же местечко Яссо было хорошо знакомо Палу: там проживали родственники семьи по материнской линии Хорваты[891]. Работа не требовала постоянного присутствия на месте, и Пал становится нотарием сначала соседнего комитата Шарош, потом еще и комитата Боршод[892]; но, главное, в 1630 г. — своего родного комитата Абауй[893]. Прежде чем занять этот ответственный пост, Пал уже смог хорошо зарекомендовать себя в общественной жизни: начиная с 1624 г. он ежегодно переизбирался судьей местного дворянского суда[894]. Должность комитатского нотария была выборной; в XVII в. на нее за редким исключением могли претендовать только члены местной дворянской общины, а именно: дворяне, имеющие владения в данном комитате[895]. Семере же располагали поместьями во всех трех комитатах. Однако обслуживание нотарием одновременно трех комитатов было явлением крайне редким. Тем не менее, комитаты же чуть ли не конкурировали между собой, стараясь удержать у себя Семере. Дольше всего он сохранял за собой место нотария в комитатах Абауй и Шарош. Все годы комитат терпеливо сносил частые отъезды Семере по государственным и комитатским делам, временно замещая его другим нотарием — Дёрдем Хорватом де Вайда[896]; возможно, тоже родственником Семере по материнской линии.
Должность комитатского нотария не ограничивалась делопроизводством и была очень хлопотной — да еще в трех комитатах одновременно! К тому же она открывала широкое поле деятельности для активной натуры Пала Семере. Нотарий присутствовал на всех заседаниях местных дворянских собраний и судебных сессиях, вел их протоколы, хранил архив. На собраниях оглашались касающиеся комитатов распоряжения центральных гражданских и военных властей, а также королевские указы и грамоты. Благодаря всему этому он располагал полной информацией как о делах внутри комитата, так и о том, что делалось у соседей и в стране в целом. Юридические познания и опыт Семере были очень полезны в проведении судебных расследований и вынесении решений по ним. Родственные и деловые связи с местной элитой делали комитатского нотария своим в этом кругу и повышали доверие к нему при исполнении им разных поручений, дававшихся дворянским собранием. Высокие профессиональные качества Семере, его связи и политическая ориентация были особенно важны для трех комитатов Верхней Венгрии: ведь он осуществлял там свою деятельность в то время, когда Боршод и Абауй по Никольсбургскому миру отошли к трансильванскому князю Габору Бетлену, а Ракоци (Пал в 1622 г., Ласло в 1636 г.) были поставлены верховными ишпанами комитата Шарош[897]. В конце 1630-х – начале 1640-х гг. османы активизировали свои вылазки на венгерские территории и готовили крупномасштабный поход на Венгрию. В одиночку комитаты не справлялись с отражением турецкой опасности. По поручению местных дворянских собраний Семере не раз выезжал то в один, то в другой комитат, чтобы просить о помощи продовольствием, деньгами, войсками — и получал ее, благодаря своему авторитету и умению убеждать[898]. По делам комитата Абауй Семере направлялся в посольства в разные места и с поручениями к разным лицам: на инаугурацию верховного капитана Верхней Венгрии, к местным магнатам, к высшим сановникам королевства, к префекту Шарошпатака, для выправления границ, разбирательства сложных дел и т. д.[899]. В 1639 г. ему удалось уговорить наследственного ишпана Сепеша Иштвана Чаки пожаловать комитату Абауй в качестве подарка некую сумму на строительство (или восстановление) дома заседаний комитатских собраний в Гёнце, за что комитат выразил своему нотарию глубокую благодарность