В годы пребывания при брюссельском дворе Марии Олах собрал неплохую библиотеку из произведений древнегреческих, римских, а также современных ему авторов-гуманистов. В то же время заметное место в библиотеке занимали труды по теологии[1075].
Нидерландский период важен для творчества Миклоша Олаха. Он пробует перо в поэзии и в переводах с древнегреческого, но не здесь проявился его талант. Впервые в литературной форме он смог высказать свои политические взгляды. Находясь за границей, Миклош Олах ни на минуту не забывал о Венгрии, сильно тосковал по ней и использовал любую возможность, чтобы получить известия с родины, помочь ей. Энергичному секретарю наместницы Нидерландов было трудно смириться с тем, что он не может использовать своё высокое положение при дворе Марии для конкретной помощи Венгрии.
Нидерландская наместница в своей политике целиком поддерживала старшего брата, Карла V, который, как известно, будучи занят западноевропейскими проблемами, не только не уделял должного внимания делам своего младшего брата Фердинанда I — венгерского и чешского короля, — его центрально-европейским владениям и, в частности, Венгрии, но и нередко сознательно ущемлял его в пользу своего сына, будущего Филиппа II Испанского.
Миклош Олах выступил на защиту своей страны на литературном поприще, чтобы привлечь внимание западного мира к судьбам Венгрии. Видимо, с этой целью он написал два, связанных между собой произведения: «Венгрия» и «Аттила»[1076]. Первое содержит описание всех земель Венгерского королевства, его природных богатств, культурных и исторических достопримечательностей. Второе сочинение — историческое: в нем венгерский гуманист обращается к героическому прошлому венгров, воплощённому в идеализированном образе легендарного вождя гуннов Аттилы. Интересна политическая символика «Аттилы». Выбор Аттилы — «бича Божьего» — в качестве исторического героя не был случайным для Миклоша. В нём отразилась вся сложность современного Олаху политического положения Венгрии. С другой стороны, плачевность нынешнего состояния и неопределённость дальнейших перспектив приводили к идеализации прошлого. В трактате «Венгрия» родина Олаха предстаёт перед читателем сильной и богатой. Он желает возродить былую славу королевства.
Олах не был одинок в своих настроениях. Для венгерских историков-гуманистов XVI в. «золотым временем» Венгерского королевства стала эпоха короля Матяша Корвина, а сам государь — идеальным правителем, мудрым и сильным, достойным подражания. Как видно из текста «Венгрии», Олах также глубоко симпатизировал Матяшу, но, очевидно, не мог поставить его в центр своей исторической концепции: ведь Олах служил Габсбургам. В памяти Карла V, Марии, Фердинанда I, очевидно, ещё были свежи семейные предания о том, как Матяш воевал с их прадедом, императором Фридрихом III и преследовал его по всей Австрии, большую часть которой в конце концов подчинил себе. Возвеличивать Матяша могли позволить себе придворные историографы другого венгерского короля, врага Габсбургов, Яноша Запольяи. Может быть, эти соображения привели Олаха к тому, что он восславил Аттилу как «великого венгерского короля»[1077]. В своих историко-политических построениях Миклош Олах использовал традицию венгерской средневековой историографии, концептуально оформленную в «Хронике» Яноша Туроци, хотя он в свою очередь заимствовал ее из более ранней венгерской хронистики. Согласно этим представлениям, венгры произошли от гуннов и скифов, а их первым королём был Аттила. Гуманисты при дворе Матяша (Пьетро Ронсано, Антонио Бонфини, Марцио Галеотто) вслед за Яношем Туроци обработали эту средневековую концепцию. Но для них Аттила был важен как материал для возвеличения Матяша: Аттила идентифицировался с Матяшем и наделялся теми достоинствами, которые придворные историографы приписывали последнему. После того как образ Аттилы был использован в качестве «строительного материала» для «мавзолея» Матяшу, надобность в нём отпала и его место в исторических трудах XVI в. занял уже идеализированный образ Матяша Корвина.
Помимо отличия в выборе главного героя венгерской истории перед Миклошем Олахом и его домохачскими предшественниками стояли разные задачи. Первые прославляли современного им правителя и страну. Олах писал в период гражданских войн, упадка и распада королевства. Он пытался проанализировать глубинные причины национальной трагедии и обдумывал возможные пути спасения и средства восстановления своей некогда прекрасной родины. Он видел это средство в венгерском народе, который некогда обрел счастливую страну. Таким образом, в «Аттиле» Олах исследует не действительную историю, а использует ее в качестве канвы для создания своей нравственноисторической концепции.
Итак, исходя из политических соображений, Миклош как бы пренебрёг достижениями целого поколения гуманистической историографии, возвратившись к её средневековым истокам. Однако очевидно, что для Олаха даже такое отступление и анахронизм имели смысл. Для него было важно показать древнее происхождение венгров и силу их властителей, посмевших противостоять даже Риму. Только такой народ, под предводительством тмогучего вождя, мог создать заслон безудержному натиску турок.
Для венгерской историографии XVI в., в том числе и гуманистической, представители которой глубоко переживали трагедию своей родины, патриотизм стал одной из характернейших черт. Однако этот патриотизм был сильно окрашен сословностью и носил следы политических распрей. Лишь дворяне принадлежали к «нации» и «родине» и только они могли быть патриотами. С другой стороны, обвинения в отсутствии патриотизма и предательстве интересов родины бросалй друг другу в лицо сторонники Габсбургов и их противники. Миклош Олах оказался вдалеке от Венгрии, от политической борьбы за власть, с особой остротой разгоревшейся там в 30-е гг. XVI в. Он остро ощущал привязанность к родине. И это чувство удивительным образом проявилось в написании далёкого от политики географического труда и исторического сочинения об Аттиле. В них Олах смог подняться над политическими распрями своего времени и засвидетельствовать патриотизм, чуждый дворянской сословности и «партийной» предвзятости.
Следует сказать, что ни одно из произведений Миклоша Олаха при жизни автора не увидело свет. «Венгрия» была впервые опубликована венгерским ученым-эрудитом словацкого происхождения Матяшем (Матеем) Белом в 1735 г.[1078], а «Аттила» — Яношем Жамбоки в 1581 г.[1079] И это обстоятельство также дает пищу для размышлений относительно зрелости Олаха как литератора и историка-гуманиста.
В 1539 г. Миклош Олах, наконец, смог попасть на родину, куда его послала Мария для согласования условий заключенного между Фердинандом и Яношем Запольяи Надьварадского мира. После этой поездки вопрос об окончательном возвращении в Венгрию был уже решён Олахом. В 1542 г. он принимает приглашение Фердинанда I занять при нём место секретаря и советника. Начинается третий — не менее бурный — период в жизни Миклоша Олаха, снова связанный с церковью, но теперь уже по-настоящему.
Он получает от короля самые престижные пребенды: загребское и эгерское епископства (соответственно, в 1543 и 1549 гг.), а вместе с ними и пост канцлера Венгерского королевства. Наконец, в 1553 г. Олах поднимается на вершину церковной иерархии, получив эстергомское архиепископство. Это последнее назначение неузнаваемо изменило бывшего епископа-придворного. Он целиком посвящает себя делам католической церкви. Олах становится ревностным поборником чистоты католической церкви, последовательным противником Реформации. Данная метаморфоза венгерского придворного и гуманиста тем более удивляет, если принять во внимание его пренебрежение к церковным делам до 1526 года, а также его гуманистическую толерантность в годы жизни в Нидерландах. Ему были известны взгляды на церковь Роттердамца, и он не только не осуждал враждебность Эразма к церковнослужителям, но разделял её (или, во всяком случае, подыгрывал великому современнику). Миклош неплохо уживался со двором Марии, которую её братья небезосновательно подозревали в симпатиях и потворстве лютеранству.
Вернувшись в Венгрию, заняв высшие посты в государстве и церкви, Миклош Олах становится последовательным и горячим проводником Контрреформации, католиком большим, чем Фердинанд I. Он прилагает все усилия к тому, чтобы вернуть церкви отнятые у неё в хаосе войн и междоусобиц владения и доходы. Стремится обеспечить церкви сильное руководство, ведя строгий отбор кадров на соответствующие должности. Олах решительно отстаивает интересы католической церкви на Государственных собраниях. Решения Государственных собраний по церковным вопросам в эти годы принимались под его непосредственным давлением. Примас венгерской церкви стремился провести в жизнь решения Тридентского собора и для ознакомления с ними объявил съезд епархиальных соборов Венгрии[1080]. Однако в этом ему воспрепятствовал сам Фердинанд I.
Можно размышлять над внутренними причинами, которые привели Миклоша Олаха к такому резкому изменению жизненных установок. Но одна из них мне видится достаточно четко. Причем эта причина, как кажется, меньше всего связана с внутренней религиозностью Олаха. Она носит, скорее, политический характер и находится в полном согласии с его патриотическими чувствами, выраженными в «Аттиле» и «Венгрии». Олах мечтал о возрождении единого, могучего Венгерского государства. Не имея возможности действовать политическими методами, он обратился к церкви. В единстве церкви Олах видел средство уберечь Венгрию от дальнейшего распада, поэтому он решительно встал на путь борьбы с Реформацией и восстановления позиций католицизма.
Однако в этом, в принципе чуждом гуманистическому мировосприятию, ригоризме католика прослеживаются смягчающие его черты, В XVI в. в габсбургских владениях ещё не наступило время жестокого преследования протестантов, использования силовых методов борьбы с ними. Главное оружие борьбы с протестантизмом Миклош Олах видел в образованности, в подготовке большого числа клириков, хорошо профессионально выученных и воспитанных в духе верности католицизму. Не случайно он был первым, кто пригласил в Венгрию в 1561 г. иезуитов для того, чтобы доверить им школьное дело. Можно по-разному оценивать контрреформационную деятельность Миклоша Олаха как главы венгерской католической церкви. Но один факт бесспорно положителен. В 1554 г., благодаря его организаторским усилиям, в немалой степени на его личные средства для подготовки католических священников в Надьсомбате (Трнаве) были организованы школа и семинария, которую он п