Четыре года юный Иштванфи провел в Падуанском университете. Получив прекрасную гуманистическую подготовку, он вернулся домой. В 1558 или в 1559 г. Миклош Олах взял своего протеже к себе секретарем, и в этой должности Иштванфи оставался вплоть до смерти патрона (1568 г.), получив прекрасную возможность познакомиться с работой королевской канцелярии. В 1569–1581 гг., т. е. в течение 12 лет, он работал в штате королевской канцелярии в Вене, сделав головокружительную карьеру, прослужив от нотария до королевского секретаря (1569 г.). Среди профессионалов он пользовался таким авторитетом, что уже в 1571 г. был назван среди кандидатов на пост местоблюстителя надора. Это была одна из самых высоких должностей в Венгерском королевстве, учитывая то обстоятельство, что в XVI – начале XVII в. должность надора Габсбургиоставляли вакантной[1094]. Местоблюститель брал на себя те функции надора, которые были связаны с правосудием. В числе достоинств Иштванфи рекомендовавшие его на эту должность высшие прелаты королевства называли образованность («которой он превосходит других кандидатов»), профессиональную опытность и знание юриспруденции, хорошее и древнее имя семьи, заслуги отца на службе Фердинанда, его принадлежность к католической церкви и высокие моральные качества[1095]. Но, несмотря на высокие ходатайства, Иштванфи смог получить должность только в 1581 г.[1096], т. е. когда он уже несколько лет (с 1577 г.) фактически возглавлял королевскую канцелярию и входил в состав королевских советников (с 1578 г.). Рудольф провел это назначение в обход Государственного собрания, которое только год спустя — в 1582 г. — подтвердило свершившееся. Тогда же за свою верную службу Габсбургам Иштванфи был пожалован в бароны. В Венгрии это означало титул, включение в состав цвета знати, которой были доступны высшие должности в королевстве, место в Верхней палате Государственного собрания. Не раз выполнял Иштванфи дипломатические поручения, выезжая с посольствами в Польшу, Турцию, Трансильванию, участвовал в подготовке и подписании Житваторокского мира между Рудольфом и султаном в 1606 г.
Как видно из сказанного, Миклош Иштванфи не составлял исключения среди своих современников: он не принадлежал к числу кабинетных ученых. Научно-литературная деятельность была для него скорее увлечением, но никак не профессиональным занятием. По признанию самого Иштванфи, он приступил к написанию «Истории» отчасти из любви к родине, отчасти потому, что был не удовлетворен венгерским историописанием XVI в. Историю XVI в., когда Венгрия переживала самый драматический, более того, трагический период своего существования, недостаточно было представлять так, как это делалось раньше.
Гуманистическая историография в Венгрии имела к концу XVI в. определенные достижения и традиции. У ее истоков стоял итальянский гуманист Антонио Бонфини, придворный историк Матяша Корвина, создатель «Десяти книг истории Венгрии»[1097]. Он отодвинул на задний план «Хронику венгров» Яноша Туроци, стоявшую на вершине венгерской средневековой хронистики, но уже не соответствовшую уровню европейского, прежде всего, итальянского гуманистического историописания. Бонфини задал тон всей последующей историографии Венгрии. Он не только обобщил венгерскую историю, но создал принципиально новое произведение с точки зрения научного подхода, мировоззрения, композиции. Венгерские историки-гуманисты второго поколения, работавшие в Венгерском королевстве в XVI в., в основном подражали Бонфини и дополняли его, поскольку он довел изложение венгерской истории только до 1490 г. (даты смерти короля Матяша). Но никому из их не удалось создать обобщающего труда, речь шла в основном о небольших исторических сочинениях, освещающих отдельные, наиболее важные эпизоды венгерской истории после смерти короля Матяша и особенно после битвы при Мохаче.
Между тем Венгрия и ее история очень привлекали европейскую читающую публику в XVI в., поскольку это королевство оказалось в центре важнейших исторических событий — столкновения двух могущественных империй — Османской и Габсбургской. Турки угрожали всей Европе, поэтому события, происходившие в театре военных действий, вызывали живой отклик в Европе — и не только чисто человеческий. Постоянно решался вопрос о необходимости создания антитурецких коалиций, организации обороны против османов и предоставления денежной помощи на ведение войны с ними. За границей Венгрии в XV в. появлялись маленькие книжечки, листовки с изложением последних событий в Венгрии, они также знакомили с ее историей. Об интересе, проявлявшемся к истории Венгрии, говорит и тот факт, что в 1530-е гг. в Швейцарии дважды издавалась «История венгров» венгерского хрониста XVI в. Яноша Туроци[1098]. Но, естественно, этот — во многом средневековый — автор, не мог удовлетворить ни информационного голода, ни интереса современных читателей к истории. Нового изложения венгерской истории требовало и венгерское общество. Озабоченные судьбой родины думающие люди хотели разобраться в причинах произошедшей с Венгрией трагедии: как могло случиться, что Венгерское государство, достигшее такого расцвета и могущества в правление Матяша Корвина, при следующей династии ослабло и стало жертвой турецких завоевателей? На этот вопрос не давали ответа ни иностранные авторы, писавшие о Венгрии, ни представители второго поколения гуманистов. Состояние исторической науки того времени точно охарактеризовал тот же Петер Пазмань в уже приводившемся письме к Миклошу Иштванфи. Он высказывал недовольство историками, творившими при Ягеллонах и после Мохача. По мнению Пазманя, они кормили читателя выдумками и отклонялись от фактов. Опытный политик и сам литератор-пропагандист, Пазмань был недоволен сочинениями историков-гуманистов, потому что, как он считал, те увлекались красотами латинского стиля и подражанием классикам, не заботясь о достоверном изложении фактов. Между тем, по убеждению Пазманя, пользу можно извлечь только из тех произведений, в которых на первом месте стоит достоверность факта. Современная же венгерская история, по его убеждению, может служить самым поучительным примером для тех, кто хотел бы учиться на примерах истории[1099].
Взгляды Миклоша Иштванфи в этом отношении полностью совпадали с воззрениями Петера Пазманя. Он направил главе венгерских католиков и верховному канцлеру ответное письмо, в котором выражал неудовлетворенность гуманистическим историописанием и сообщал, что в своем труде не делает ударения на красноречии, не собирается подражать классикам и следовать требованиям «риторического историописания». Работами современников из числа соотечественников он был не удовлетворен потому, что они выхватывали отдельные куски из истории времени Ягеллонов и послемохачкого периода. Иностранцы его и вовсе возмущали, т. к. писали о венгерской истории, совсем не зная ее. Они помещали Загреб в Трансильванию, а Эгер — в Хорватию, более того, не стеснялись откровенной лжи. Прежде всего, он стремится дать достоверную информацию и предоставить читателям примеры героизма в борьбе с турками[1100]. Схожие мысли он высказывал и в своем произведении[1101].
Рассказ Иштванфи начал со смерти короля Матяша. С одной стороны, потому что именно с данного рубежа современники обычно отсчитывали время упадка средневековой Венгрии, а с другой, — потому что Бонфини довел свой фундаментальный труд до этого времени. Поэтому уже в первых строках своего произведения Иштванфи дает объяснение причин ослабления Венгрии после смерти короля Матяша: плохие правители (Уласло, которого отличали бездеятельность и тщеславие), борьба за власть в окружении короля, притязания Габсбургов и польских Ягеллонов. Но в отличие от историков XVI в. Иштванфи не просто дополнил Бонфини, а достойным образом продолжил его, запечатлев события 1490–1606 гг.
В «Истории» Иштванфи затрагивает важнейшие события эпохи и их участников: слабых монархов из династии Ягеллонов (Уласло II и Лайоша II); историю крестьянского восстания, возглавленного Дёрдем Дожей[1102]; брачный договор 1515 г. между Габсбургами и Ягеллонами[1103]; выступление Мартина Лютера[1104]; рассказывает о взятии турками Нандорфехервара (Белграда) в 1521 г.[1105] и о трагической для средневековой Венгрии битве при Мохаче 1526 г.[1106] Он подробно излагает разделение страны сначала на две, позже на три части, внимательно следит за возникновением вассального Порте государства — Трансильвании и ее дипломатическими усилиями в поисках выхода из тупика. Историк не забывает о важных Государственных собраниях. Его труд заканчивается Пятнадцатилетней войной, последующим за ней движением Бочкаи, и завершившим его Венским миром 1606 г. Но в центре повествования стоят походы турок на Венгрию: автор детально описывает осады и штурмы крепостей, полевые сражения, походы, излагая, таким образом, в основном, военно-политическую историю. Если какой-то период с военной точки зрения был беден событиями, то Иштванфи освещал его коротко. Автор обращается преимущественно к венгерской истории. К событиям за рубежом он апеллирует лишь в том случае, если они, безусловно, необходимы для понимания событий, происходивших в Венгрии, прежде всего, в театре военных действий (осада Вены, габсбургско-турецкая война на море). Может даже создаться впечатление, что в отличие от предшественников (Бонфини, Форгача) Иштванфи не рассматривает венгерскую историю как составную часть европейских процессов. Но это не совсем так. На страницах «Истории» мы встречаем — пусть кратко — сообщения о происходящем в Европе и Османской империи: о войнах Карла V в Италии и османов в Персии, морских военных кампаниях, рейхстагах. В «Истории» нашлось место и открытию Колумба и Васко да Гама, и разделу мира по Тордесильясскому договору, и переименованию Нового Света в Америку, и даже распространению в Европе «французской болезни»