юбимую женщину, грёзу композитора, Каролину Витгенштейн, которая тоже была русской подданной.
Лист написал несколько романсов на стихи русских поэтов. Так, «Молитва» Лермонтова была созвучна размышлениям пожилого композитора, ставшего аббатом, о душе, о Боге – она и по-немецки, в переводе Ф. Боденштедта – «Gebet» – звучит торжественно и проникновенно:
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко…
Лермонтов написал эти строки совсем молодым человеком, а к Листу глубокое религиозное чувство пришло вместе с сединой. Как важна была для него поздняя встреча с Лермонтовым… Эту песню не пели в салонах так часто и воодушевлённо, как «Слёзы женщин». Она сопутствовала одиночеству композитора.
Аббат Лист вёл куда более тихий образ жизни, чем молодой музыкант, покоритель салонов Европы. Свои передвижения по миру он ограничивал привычными городами – Будапештом и Римом. Продолжал пропагандировать русскую музыку, которую ему исправно присылали. Не раз гости из России приглашали его снова посетить большую и не столь отдалённую от Венгрии северную страну. Незадолго до смерти Лист как будто принял твёрдое решение ехать в Россию, но не успел… Россия с гордостью читала опубликованное Стасовым письмо Листа Балакиреву – перечтём его и мы:
«Когда мои юные ученики желают сделать мне удовольствие, они играют мне те или другие сочинения ваши и ваших доблестных друзей. В этой храброй русской музыкальной фаланге я от всего сердца приветствую крупных мастеров, одарённых редкой жизненной энергией. Они нисколько не страдают анемией идей – очень распространённой в разных странах болезнью. Их заслуги будут всё больше и больше признаваемы».
«Музыкальная фаланга» – это, конечно, «Могучая кучка», идейным лидером которой был в те годы именно Милий Алексеевич Балакирев. Лист любил и пропагандировал русскую музыку, чувствовал её новаторскую смелость, напевность и драматизм. Его русские корреспонденты и визитёры не оставались в долгу. Стасов много и восторженно писал о Листе – «Лист в России», «Письма великого человека», «Новая биография Листа». Балакирев дирижировал симфоническим оркестром на вечерах Императорского русского музыкального общества, а из зарубежных композиторов на таких вечерах чаще всего исполняли именно Листа.
Пётр Ильич Чайковский относился к наследию Листа холодновато. Но полюбил интерпретации религиозной темы, к которым пришёл Лист под старость лет. Лист «старается объективно выразить звуками поэтически трогательную идею христианского смирения», – писал Чайковский.
Довелось Петру Ильичу и лично познакомиться с Листом. Они познакомились летом 1876 года, в Баварии. В городе Байрейте проходил первый вагнеровский музыкальный фестиваль. В театре, специально построенном для постановок Вагнера, за четыре вечера прошла премьера оперной тетралогии «Кольцо нибелунга». Вагнера в Байрейте приветствовали выдающиеся современники, в том числе – Лист и Чайковский. В Байрейте они познакомились, обменялись комплиментами. Чайковский записывал свои впечатления от фестиваля для русской прессы. В репортаже нашлось местечко и для Ференца Листа. Состоялось и пересечение творческих интересов: Чайковский сделал инструментовку баллады Листа «Жил в Фуле король», а Лист создал для фортепиано парафразу на тему полонеза из оперы Чайковского «Евгений Онегин». Эта обработка вошла в репертуар лучших пианистов Европы. В 1881 году, в Риме, они встретились во второй раз – на концерте в честь семидесятилетия Листа. Незадолго до смерти Лист пришлёт Чайковскому свой портрет с дружеской запиской. Русских собратьев по искусству Лист привечал щедро и искренне.
В Вене к русскому композитору и исполнителю Антону Рубинштейну пришла молодая дама и попросила дать ей автограф. Вместо автографа Рубинштейн подарил ей свою визитную карточку. Сразу от Рубинштейна собирательница автографов отправилась к Листу. Увидев у нее в руках визитную карточку Рубинштейна, Лист взял её и рядом с именем Антон Рубинштейн приписал: «и его поклонник Лист».
Подобно Листу, Святослав Теофилович Рихтер родился в небольшом, многоязыком восточноевропейском городке – в Житомире. И у Листа, и у Рихтера отцы играли на органе и сочиняли музыку. Породнила пианистов и мировая слава.
О регалиях Рихтера можно говорить бесконечно. Сталинская, Ленинская, Государственная премия, Звезда Героя, а в 1960-м, после триумфальных гастролей по США, первым из советских музыкантов он получил премию «Грэмми». Молодой Рихтер рассказывал в огоньковском интервью: «Сейчас я работаю над этюдами Листа… Это один из наиболее трудных “барьеров” для пианиста-виртуоза. Очень труден он и для меня. Но будут ли мои слушатели удовлетворены, если я только “блесну” легкостью и свободой исполнения этих этюдов? Для чего же добиваться этой легкости, этой свободы, как не для того, чтобы выразить… мысли, заключенные в каждом произведении?». Был у Рихтера и актёрский талант, он играл в любительских спектаклях. Разве мог он ответить отказом на предложение Григория Александрова – сыграть роль Листа в новом цветном кинофильме «Композитор Глинка»? Рядом с Любовью Орловой, которая играла сестру композитора. И получился самый яркий эпизод фильма. Рихтер с локонами «под Листа» был великолепен. Полётно исполнил «Марш Черномора», нервно поклонился, приветил Глинку. «Браво, Рихтер!» – кричали в Москве и в Эдинбурге, оценивая не только талант пианиста, но и силу перевоплощения. И сегодня, стоит поставить диск с тем фильмом – и мы можем увидеть почти настоящего маэстро Листа.
Много лет спустя вечно недовольный собой Рихтер говаривал: «Не люблю смотреть фильмы о музыкантах. Лица играющих музыкантов меня раздражают, а своё – тем более». А мы счастливы, что именно Рихтер изобразил Листа – навсегда.
Композитор Эндрю Ллойд Уэббер – да-да, тот самый автор «Призрака оперы» и других шлягерных мюзиклов – спросил однажды Владимира Владимировича Путина: «Каковы ваши первые воспоминания, связанные с музыкой?». Ответ получился подробный, президент рассказал о музыкальных вкусах и с неожиданной горячностью объяснился в любви к венгерскому композитору:
– Вообще, наверное, любому человеку непросто вспомнить свои первые впечатления от чего бы то ни было. Ну, наверное, это, прежде всего, то, что когда-то мне пела мама. Это что-то вроде успокоительно-колыбельных песен, это было связано, конечно, с русским фольклором. Потом, уже в школе, а точнее, наверное, ещё позднее, в университете было стремление познакомиться с музыкальной литературой пошире – это была уже и русская классика, и европейская. Из русской классики это, конечно, Чайковский, прежде всего. Ну, а из европейской – это немецкие композиторы, или австрийские: Моцарт, Шуберт… Или венгерские – Лист! В обработке Листа вообще очень много красивых произведений. Маленьких, но очень красивых.
Скрипка Яноша Бихари
Он родился в 1764 году в местечке Надьабонь, в государстве, которое тогда ещё называлось Священной Римской империей Германской нации. В наше время это село называется Вельке Благово и относится к Словакии. И двести лет назад, и сегодня в тех местах живут венгры, а рядом с ними издавна поселились цыгане, впитавшие венгерский фольклор. В наше время в Венгрии и в венгерских районах Словакии проживают 600–650 тысяч цыган – ни в одной другой стране мира нет столь многочисленной цыганской диаспоры. Ещё в начале XVII века, когда во многих странах Европы цыган бичевали, по стране Иштвана Святого они кочевали вполне легально – на то им в 1616 году была пожалована разрешительная грамота правителя Венгрии – надора, а по-латыни палатина графа Георга Турцо (Дьёрдя Турзо). И в веке XIX Венгрия была самой цыганской страной мира. Цыгане жили закрытыми сообществами, но, познав культуру венгров, проявили себя как искусные кузнецы и музыканты. Янош Бихари родился в семье венгерских цыган. Его отец играл на скрипке, пел, был уважаемым человеком в цыганской среде. Он стал наставником Яноша в музыке. Бихари освоил скрипку в мальчишестве.
Янош Бихари
Разумеется, в те годы консервативно настроенная австро-венгерская элита относилась к цыганам настороженно. Да и как же без предрассудков? Уважаемых и талантливых цыган предпочитали называть «новыми венграми» и не вспоминать об их корнях. Бихари стал едва ли не самым популярным музыкантом Венгрии, стал желанным гостем в любом салоне, но о его цыганском происхождении напрямую говорили только такие люди, как Ференц Лист – лишённые нелепых предрассудков.
Бихари, неразлучный со скрипкой, выступал перед венграми как импровизатор-виртуоз. Большая слава пришла к Бихари в 1801 году, когда на весь Пешт прогремел его цыганский оркестр: четыре скрипки и цимбалы. Бихари играл на скрипке, дирижировал, сочинял и аранжировал музыку. Пешт стал для него родным городом, а гастролировал он по всей империи. В Венгрии не было музыканта популярнее: ведь Бихари как никто другой умел прочувствовать дух венгерского фольклора, сервировать его и подать к столу для гурманов XIX века.
Гимном венгерской борьбы за независимость стал Ракоци-марш, посвящённый памяти князя Ференца Ракоци, который в начале XVIII века воевал с Габсбургами под лозунгом «С Богом за родину и свободу!». Нередко авторство знаменитого марша приписывают французскому композитору Гектору Берлиозу. Но Берлиоз, как и Ференц Лист, в данном случае лишь обработал уже существовавшую мелодию. Берлиоз, вдохновлённый борьбой венгров, назвал мелодию марша «Священной музыкой, заставлявшей в течение стольких лет биться венгерские сердца, опьяняя их энтузиазмом свободы и славы». Есть много легенд о происхождении этого марша. Многие сходятся на том, что автором марша был всё-таки Янош Бихари, использовавший никогда не умиравшие в народной памяти мелодии венгерских маршей времён пламенного Ракоци.