Именно Бихари считается основоположником вербункоша – излюбленного венгерского музыкального стиля, который стал одной из визитных карточек страны. Слово «вербункош» происходит от немецкого Werbung – вербовка. Этот танец исполняли под зажигательную музыку во время вербовки новобранцев и проводов в армию. Бихари превратил фольклорную деревенскую традицию вербункоша в явление музыкальной культуры. Он был прирождённым импровизатором: в танцевальных ритмах то убыстрял, то замедлял темп, кружил головы огненным темпераментом. В сочетании с венгерской народной мелодикой это и было вербункошем. Бихари был самым популярным исполнителем вербункоша, но в одно время с ним творили и другие скрипачи-виртуозы – Янош Лавотта, Антал Чермак. Под влиянием вербункоша создавались первые венгерские оперы («Бегство Белы» Йожефа Рузички) и многие произведения Листа. Позже из быстрого вербункоша возник танец, ставший повсеместно популярным ближе к концу XIX века – чардаш.
Мало-помалу огненный танец принялись отплясывать и в России. В 1881 году писатель Николай Лесков опубликовал рассказ «Пламенная патриотка», там есть и описание чардаша – пожалуй, наиболее колоритное в русской литературе того времени: «Перед каждым гостем стояла его кружка пива, а на открытой галерее играли четыре музыканта и веялись в пляске венгерец с венгеркой. Вот откуда неслись те музыкальные звуки, которые издали напоминали жужжание пчелы между стеклом и занавескою. Жужжание это слышно и теперь, с тою разницею, что теперь в звуках уже можно слышать что-то хватающее за какой-то нерв и разливающееся вокруг со стоном, со звоном, с подзадором.
– Это танцуют чардаш: я вам советую обратить на них внимание, – проговорила княгиня. – Вы это не часто встретите: чардаш никто не сумеет так исполнить, как венгерцы».
Бихари стал первым академиком цыганской музыки. Им восхищались лучшие музыканты того времени, мелодии Бихари вкрапливали в свои произведения Бетховен, Лист, Сарасате. Он выступал перед монархами, был осыпан милостями, привык к роскоши дорогих апартаментов, к услугам дорогих поваров и портных. Специальный лакей отвечал за сохранность волшебной скрипки Бихари. По Пешту он передвигался в респектабельной карете, которая сыграла роковую роль в жизни музыканта. В декабре 1824 года на одной из пештских улиц карета перевернулась, повредив левую кисть скрипача. Лучшие врачи Венгрии колдовали над рукой маэстро, но тщетно. Он остался инвалидом, но не прекратил выступлений. Отныне Бихари не мог дирижировать. И играть на скрипке ему было непросто. Он ежевечерне появлялся на выступлениях своего оркестра и с грустной улыбкой наблюдал, как дирижирует его ученик и помощник Янош Шаркёзи. Имя Бихари ещё привлекало меценатов. С повреждённой рукой он сыграет на скрипке в Прессбурге в 1825 году, в день коронации Каролины Августы, второй супруги императора австрийского Франца. Но он уже не мог поражать виртуозной игрой, как прежде…
Цыганская судьба предполагает взлёты и падения. Он жил, как играл в рулетку. После травмы звезда Бихари быстро закатилась, а он уже привык к жизни расточительной, не к комфорту, но к роскоши. Это обернулось непосильными долгами. Бихари обеднел, почти разорился. Дорогие платья поизносились, потускнели золотые нити богатых доломанов, проданы были дорогие дары великосветских поклонников вербункоша. Это произошло очень быстро – к 1827-му году великий скрипач был забыт былыми друзьями и смерть встретил в бедности. Одна из самых знаменитых танцевальных мелодий Бихари называлась «Когда закончились деньжата» – название, казавшееся беззаботной шуткой, стало точным предсказанием. Он ушёл в легенду.
Когда Имре Кальман писал «Цыгана-премьера» – свою первую оперетту на истинно венгерскую тему, – он вдохновлялся театральными преданиями о судьбе великого Бихари. Хотя перипетии оперетты не связаны с биографией Бихари, но кто ещё в истории остался эталоном цыгана-премьера, если не блистательный Янош? Подобно Бихари, стареющий Пали Рач, герой Кальмана, грустит, его судьба драматична, он чувствует, как проходит мирская слава… Лучшие певцы России и Советского Союза любили драматичную арию Пали Рача о бренности артистической славы. Многим запомнилось исполнение Георга Отса, его бархатный баритон, обаяние блестящего артиста в возрасте благородного отца. Он выходил на сцену и как будто задумывался о собственной судьбе:
Всюду в городе афиши,
С боем зал толпа берёт.
Каждый знает, каждый слышит:
Пали Рач концерт даёт!
Был я славою увенчан
И желанным был всегда,
Сотни девушек и женщин
Нежно мне шептали «Да!».
Сколько милых сердцу слов
Злое время унесло!
Был скрипач —
Пали Рач! —
И нет его…
На одном из концертов Отс увидел в партере молодого певца, фантастически популярного в те годы – Муслима Магомаева. Исполняя арию Пали Рача, он внимательно смотрел на него – как будто напутствовал своего преемника на певческом троне. В тот вечер молодой певец преподнесёт Отсу цветы – в первый и в последний раз в жизни он подарит букет мужчине… Пройдёт двадцать лет, Георга Отса уже не будет в живых, когда в репертуаре Магомаева появился ария Пали Рача из оперетты Кальмана. Георг Отс завещал ему эту венгерскую мелодию. Судьбы выдающихся артистов всех времён чем-то похожи на судьбу Бихари.
На взлёте музыкальной славы, когда сам император решил произвести цыгана в дворяне – Бихари ответил отказом. Чем не легенда? Или поучительная быль. Он не хотел оказаться выше своих друзей-музыкантов и остался для них старшим братом, который делил гонорар по старинным обычаям, без чинов. Тогда Бихари казалось, что благосклонность высокопоставленных поклонников будет вечной…
Лучше всех портретистов передал обаяние Бихари Ференц Лист – не красками и кистью, даже не музыкой, а словами: «Бихари обладал высокой, грузной фигурой (…) Он не любил крепких напитков и выпивал только когда не хотел обидеть друзей. Членов своего оркестра он также держал в строгости. Придерживался он строгой дисциплины и в других отношениях. Он сам и члены его оркестра носили народные костюмы, великодушно купленные для них полковником Кароем Кубиньи. Костюм состоял из тёмно-синих брюк, скроенных по-венгерски и украшенных чёрными лампасами и бахромой, и красных „доломанов“ (…), рукава которых были отделаны овечьей шкурой. На голове они носили „колпаки“ (…) из меха выдры, с белыми перьями. (…) Чтобы отличать Бихари от остальных, его костюм был отделан золотой бахромой».
Откуда прискакали гусары
Многим памятны слова старинного русского марша:
Коль тяжко придётся уланам в бою,
У них есть друзья боевые.
Как вихрь, прилетят на соловых конях
Ахтырцы – гусары лихие.
Ура, наш командир!
Гусары за тобой,
Всегда идём, всегда идём
На смертный бой!
Не забыт и другой напев:
Недаром сердца наши бьются
При звоне серебряных чар,
И громкие песни несутся
Про славу Ахтырских гусар.
В русской культуре гусары давным-давно обжились. А откуда они прискакали?
Распространено мнение, что гусары появились в Венгрии во второй половине XV века, когда король Матьяш Корвин, храбро дравшийся с османами, назначил государственную повинность. Называлась она «Хус ар». (Хус – 20, ар – цена). Вероятнее всего, эта повинность в денежном выражении равнялась стоимости снаряжения одного конного воина в королевское войско, а платили ее дворяне с каждых двадцати принадлежавших им крепостных дворов. Гусары просуществовали более 80 лет, ибо учреждены были подати в 1458-м году, а перестало существовать единое Венгерское королевство в 1540-м, когда король Иштван II пал смертью героя в битве с турками и страна подверглась расчленению. Большую часть Венгрии тогда прибрала к рукам австрийская Священная Римская империя.
Однако новейшие исследования серьёзных венгерских лингвистов и историков эту мифическую этимологию напрочь опровергают. Есть другая, научная версия: слово «гусар» заимствовано в венгерский язык из хорватского за добрую сотню лет до правления Матьяша, и означало оно «лихой разбойник, бандит». Формы его в сербском и хорватском языках выводятся из латинского cursor – «морской разбойник», которое более знакомо нам в его итальянском обличье – корсар.
Следом за Венгрией кавалеристы-гусары появились в Речи Посполитой. Первые польские гусары, потрясавшие противника крыльями за спиной, были венграми.
Венгерские гусары
При царе Михаиле Фёдоровиче, первом из династии Романовых, гусары доскакали до Руси. Состоявшие при стрелецких полках конные роты, называемые «копейными или гусарскими шквадронами», имели снаряжение польского образца, но без «крыльев» на доспехах. В ХVII веке в русской армии формировались иррегулярные гусарские полки, состоявшие, главным образом, из уроженцев Болгарии, Венгрии, Сербии. При Петре Великом история русского гусарства прерывается. Только в годы правления Анны Иоанновны реформатор русской армии Миних возобновляет набор в гусарские полки – и снова под русскими знамёнами там служили венгры и сербы. С 1741 гусары относятся к регулярной русской кавалерии, будучи наиболее мобильными, «летучими» силами нашей армии. Отныне в гусары стремилось и русское дворянство. Начиналась эпоха славных побед – золотой век Екатерины. Прославятся русские гусары и в наполеоновских войнах.
Пригодный для гусарской службы рост рекрута определялся в 165–169 см. На офицеров это правило не распространялось. Гусарская лошадь могла быть любой масти, но не выше 2 аршин 2 вершков (151 см) и не ниже 2 аршин (142 см). Цена лошади для гусар обычно достигала сорока рублей, но во время войны, учитывая возросший спрос, тех же лошадей продавали в полки втридорога. В песнях воспеты гусарские усы. А вот бороды они всенепременно брили. Форма русских гусар была заимствована у венгров. Гусар облачался в доломан – короткую венгерскую куртку, к которой пристёгивался отороченный мехом ментик. На голове – кивер с золотыми шнурами, увенчанный высоким султаном. На левом боку – кожаная сумка, ташка, украшенная вензелем. Узкие гусарские штаны-рейтузы назывались чикчирами и тоже пришли из Венгрии. Вооружён был гусар саблей, двумя сёдельными пистолетами и карабином, который в 1812-м заменили мушкетоном.