кцент, от которого Лугоши и не думал избавляться, только добавлял Дракуле таинственного шарма. Наконец, в 1931-м на экраны выходит фильм Тода Браунинга «Дракула» с демоническим мадьяром в главной роли. Непревзойдённый эталон стиля «вампир»… Начался бум Лугоши. Дети пытались повторить его гримасы. Пятидесятилетний шалун появлялся на торжественных приёмах в костюме Дракулы. Раздавал интервью, устроившись в живописном гробу. Немало сумасшедших учёных, маньяков, убийц, чудовищ переиграл он в тридцатые годы. Стал суперзвездой времён Великой депрессии. Во всех статьях о Лугоши непременно указывают, что в те годы он получал восторженных зрительских писем больше, чем тогдашний первый красавец Голливуда Кларк Гейбл. И в сороковые стареющий актёр оставался главным киновампиром и монстром. В годы войны он сыграл Франкенштейна, а в 1948-м году снова выступил в роли Дракулы.
Играл Лугоши и «этих загадочных русских»: в суматошной антисоветской авантюрной комедии 1939 года «Ниночка» он во всём своём демоническом великолепии обернулся комиссаром Разининым, который с помощью агента Ниночки (Грета Гарбо) пытается урезонить оставшихся заграницей старых большевиков Иранова, Бурьянова и Копальского.
Его и хоронили в гриме и костюме трансильванского вампира. Винсент Прайс, коллега Лугоши по «ужасному» киножанру, воскликнул: «Может нам, на всякий случай, всё-таки вбить ему в сердце осиновый кол?».
Он стал легендой – героем песен, фильмов, комиксов. Олицетворение Дракулы ХХ века – сгинувшего, но оставшегося на плёнке. Из тридцатых годов он уставился на нас безумными выпученными глазами – и не отводит взгляда.
Изобретатели
И русские, и венгры справедливо считают себя народами любознательными, пытливыми, склонными к изобретательству. Одна из национальных забав и на берегах реки Дуная, и на набережных речки Москвы – поиск незаслуженно забытых изобретений. Тех, к которым причастны венгры и русские. Учёные, механики, самородки и самоучки. Кулибины! Братья Биро!
Если посмотреть на мир сквозь патриотические очки – окажется, что всё в мире изобретено русскими и венграми. Остальные только знай себе спешили в патентные бюро присваивать чужие открытия.
Борьба за национальные приоритеты в истории науки и техники развернулась и в СССР, и в Венгрии в середине ХХ века.
После Великой Отечественной в СССР власть поддерживала рост национального самосознания, а заодно и советского патриотизма. Именно тогда у нас футбольных голкиперов стали называть вратарями, форвардов – нападающими, И это очень хорошо, что, вместо скверно переваренных нашим языком англицизмов появились выразительные русские слова.
Конечно, «борьба с космополитизмом» порождала и немало анекдотических коллизий. Вот, например, доказывая, что честь изобретения велосипеда принадлежит русскому крепостному, цитировали дореволюционного историка: «Во время коронования императора Павла I, следовательно, в 1801 году, мастеровой уральских заводов Артамонов бегал на изобретённом им велосипеде, за что по повелению императора получил свободу со всем своим потомством». Потом, сверив даты, убедились, что речь может идти о коронации не Павла, а Александра I. Известно, что на той коронации тагильский крепостной механик Егор Кузнецов-Жепинский, изобретший конные «музыкальные дрожки» с верстометром и органом, поднёс их вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, за что он был освобожден со всей семьёй. Вместе с Егором, в Москве был его племянник слесарь Артамон Кузнецов, который, хотя и «никакого отличия против других равно с ним работы исправляющих не делал», тоже получил с семьёй «вольную». Полагают, что именно это событие и является историческим зерном легенды.
И в России, и в Венгрии азарт борцов за национальные приоритеты в науке иногда брал верх над чувством меры. Тогда-то и появлялись анекдоты про «Россию – родину слонов». Но вершились и благие дела, возвращались из небытия имена незаслуженно забытых изобретателей.
Не будем сводить весь смысл «борьбы за национальные приоритеты» к развесёлым абсурдам. В те годы тысячи людей узнали о настоящих забытых научных подвигах.
Во всём мире изобретателем первого управляемого дирижабля считают Фердинанда фон Цеппелина, но в реальности первый воздушный фрегат сигарообразной формы поднял в небо венгерский конструктор Давид Шварц. Это был летающий корабль, блиставший на солнце алюминиевым покрытием.
Начальный серьёзный опыт в дирижаблестроении Шварц получил в России! В Австро-Венгрии он не сумел добиться финансирования своих опытов. В России Шварц работал инженером и строил свой первый дирижабль. Алюминиевый каркас был продуман до мелочей. Промашка вышла с матерчатой оболочкой. Материя, которую закупили по правительственному заказу, за подписью самого всесильного министра финансов Вышнеградского, пропускала газ…
Крах русского дирижабля не смутил Шварца. В Германии он создаёт свой новый дирижабль – с алюминиевой оболочкой. Когда, наконец, всё было готово для успешного испытания и Шварца телеграммой вызвали в Берлин – на радостях он скончался от разрыва сердца. Автор умер, но испытания в 1897-м году прошли успешно! Среди наблюдавших за полётом первого дирижабля был граф Цеппелин, который поторопился выкупить у вдовы Шварца чертежи инженера и взял с неё расписку не патентовать изобретение мужа. Позже граф построил несколько дирижаблей, аккуратно патентовал все свои изобретения, а о Шварце, чьи разработки он использовал, предпочитал аристократично помалкивать.
В истории техники известны и такие случаи, когда открытие одного венгра было обнародовано под именем другого. Например, изобретение известной как «Говорящая газета» трансляции новостей по телефону, введённой в Будапеште в последние годы ХIХ века, все связывают с именем Тивадара Пушкаша, хотя техническое решение является заслугой также и Нандора Смаженки, который был в то время техническим директором будапештской телефонной сети.
Одним из венгерских изобретений все мы пользуемся каждодневно. Это авторучка братьев Биро, попросту говоря – шариковая ручка. Журналист Ласло и химик Дьёрдь Биро родились в Будапеште. Они мечтали изобрести перо, которое не оставляло бы клякс. И придумали ручку с шариком, который при движении по поверхности вращался и переносил чернила на лист. В конце 1930-х в Аргентине Биро запатентовали изобретение. Первыми оценили изобретение Биро британские лётчики: на высоте чернильные авторучки не писали, а шариковая работала без заминок. В те годы шариковая ручка была весьма и весьма дорогим удовольствием. Ласло Биро разъезжал по разным странам и везде старался выгодно продать своё изобретение. Но на американском рынке его опередил коммивояжер Милтон Рейнолдс, запатентовавший чужое изобретение в США. Рейнолдс сделался миллионером, а Биро не смогли отстоять свои права через американский суд.
Ласло Биро со своим изобретением
В СССР ещё в начале 1960-х шариковые ручки были диковинкой. Когда же они вошли в ежедневный обиход миллионов – лучшими оказались недорогие и надёжные шариковые ручки «Корвина» из Венгрии. И это чистая правда.
Генерал Лукач
Первое серьёзное сражение с фашизмом прошло, как известно, на испанской земле. Та война всколыхнула СССР, под барабанную дробь светловской «Гренады» породила впечатляющую романтическую традицию. Самым любимым иностранцем СССР стал овеянный легендами генерал Лукач, венгерский антифашист Мате Залка.
Мате Залка
Его настоящее имя – Бела Франкль, родился он в селе Матольч. Сын предприимчивого венгерского крестьянина, которому хватало расторопности содержать уютную старинную корчму, когда-то воспетую в стихотворении Петёфи, Бела учился в коммерческом училище в городе Матесалка. Потом название этого города, несколько видоизмененённое, станет его писательским псевдонимом. В самом начале Первой Мировой юноша добровольцем был зачислен в армию. Разумеется, это была воспетая Гашеком австро-венгерская армия.
Сначала будущий Мате Залка, подпоручик венгерских гусар Бела Франкль воевал в Италии, в тех местах, где сражался и Эрнест Хемингуэй. Их пути пересекутся и в будущем, Бела Франкль мог бы стать героем обоих известнейших романов Хемингуэя – «Прощай, оружие!» и «По ком звонит колокол», но стал героем только второго – испанского – романа. В Италии они сражались по разные стороны фронта, в Испании оказались братьями по оружию. Позже Бела Франкль оказался на русском фронте. И в 1916-м году, под Луцком, подпоручик Франкль попал в русский плен и вскоре оказался за тысячи километров от театра военных действий – в Хабаровске. С февраля 1918-го он уже воевал на стороне красных в начинавшейся Гражданской войне. Он снова попадает в плен – к колчаковцам. Но ему удаётся бежать. С 1923-го служил дипкурьером. Он интересовался прародиной венгров, много путешествовал по СССР. Потом поселился в Беликах, на Полтавщине, уединившись с тетрадями и пером, стал писателем. Писал и на венгерском, и на русском. Писал о войне, о революции. А в 1936-м году ринулся в Испанию, где превратился в генерала Пала Лукача.
Он воевал плечом к плечу с советскими командирами. И его воззвания к испанцам молниеносно получали миллионную аудиторию в русских переводах:
Народ Мадрида!
Мы извещаем тебя о твоем новом друге – о 12-й интернациональной бригаде.
Мы пришли из всех стран, часто против желания своих правительств, но всегда с одобрения рабочих, в качестве их представителей… Мы приветствуем испанский народ из наших окопов, держа в руках оружие, и клянемся не выпускать его из рук до тех пор, пока не отстоим вашу свободу, счастье…
Вперед за свободу испанского народа! 12-й интернациональная бригада рапортует о своем прибытии. Она сплочена и защитит ваш город так, как если бы это был родной город каждого из нас. Ваша честь – наша честь… Ваша война – наша война.
Салют, камарада!
12 ноября 1936 года.