Глава девятая
Ненадолго хватило моего успокоения. Первый тревожный звоночек раздался, когда я подошла к автобусу «Крымтура» с надписью «Балаклава» и пристроилась в хвост короткой очереди. Экскурсовод Наташа продавала билеты на свободные места. Экскурсия начиналась в десять, я подошла без четверти. За мною сразу выстроился хвост.
— Это к гротам? — спросила брюнетка в черных очках. Я ответила утвердительно.
Подошли другие люди, пристроились за брюнеткой. Я не смотрела им в лица, мало ли отдыхающих желают прогуляться? Протянула деньги светловолосой симпатяшке — тут и прозвучал тревожный звоночек по мою душу. До поры неясный, тихий. Из-за гула толпы и музыки, бьющей по ушам, я его едва расслышала. Но ощутила беспокойство. Получив корешок билета, вошла в автобус и села на свободное место за спиной водителя. Как выяснилось, это и стало моей тактической ошибкой. Я должна была рассмотреть лица людей, вошедших за мной в автобус, дабы не плутать потом в потемках.
Но это было потом, а пока я смотрела в окно на живописные рощицы вдоль обочины, на бескрайние просторы Балаклавской долины и от нечего делать слушала Наташу. Экскурсовод попалась говорливая, трещала без умолку. Я узнала, что славный город Балаклава, в который мы направляемся, кого только не кормил. Еще в седьмом веке до нашей эры здесь находилось поселение тавров. Тавров выбили греки, назвав знаменитую Балаклавскую бухту гаванью Предзнаменований. Греков выбили листригоны — великаны-людоеды, с которыми и столкнулся Одиссей с компанией во время своих странствий. Жуткие листригоны либо вымерли, либо сами поели друг друга, поскольку во времена римского владычества в Балаклаве стоял их гарнизон, о чем свидетельствует благополучно раскопанный в девяносто шестом году комплексный храм Юпитера — покровителя римлян. После Рима Крым подвергся разорительному нашествию гуннов. Далее город-захватывали генуэзцы, им на смену приходили турки, турок удаляли англичане, изобретшие маску «балаклаву» и утопившие свой же фрегат «Черный принц», сокровища с которого ищут до сих пор; англичан заменило безвластие, за безвластием явился царизм, превративший Балаклаву в местечко вельможных вилл, а затем пришли коммунисты и, как водится, все испортили.
Теперь Балаклава — довольно унылый городишко.
Автобус остановился на централь ной площади в теснине бухты — в двух шагах от пристани.
— Всем внимание! — объявила Наташа. — Совершаем морскую прогулку, купаемся в гротах, отдыхаем, смотрим пейзажи, после обеда собираемся здесь же и дружно отправимся на Крепостную гору, чтобы обозреть величественные останки генуэзской крепости.
Полсотни человек, увешанные детьми и фотоаппаратами, послушно двинулись на причал... На причале, под увесистым медным колоколом, символизирующим все морское, и прозвенел второй тревожный звоночек...
У этой экскурсии, оказывается, имелась своя специфика! Невозможно совершать заплывы к «Затерянному миру» такой толпой. Для этого требуется средних размеров теплоход. А теплоход в гроты не пролезет, в силу чего теряется непосредственный контакт с дикой природой. А стало быть, теряется очарование от поездки. Поэтому группу разбивают на шесть маленьких подгруппок, рассаживают на маленькие яхты, придав каждой опытного шкипера, и каждая подгруппа отдыхает самостоятельно. Шесть цветастых суденышек уже покачивались у пирса. Они не очень ассоциировались с понятием «яхта». Одни походили на катера, другие на сплющенные ботики, а последний и вовсе — на какую-то овальную банку с сиденьями вдоль бортов и возвышением для штурвала в кормовой части. У него имелось одно неоспоримое преимущество перед прочими — навес из камуфляжной маскировочной сети. Впрочем, экскурсовод доходчиво объяснила, понизив голос: не надо спорить с местными мореходами о характеристике предоставленного судна. Если ржавое корыто имеет мотор, а к тому же и парус — стало быть, оно яхта.
— Так! — хлопнула в ладони Наташа. — Живенько распределились по восьмеркам! Жены к мужьям, дети к родителям, друзья в кучку и так далее! Первая восьмерка — ко мне!
Народ задвигался. Кто-то отхлынул от меня, кто-то прилип. Я тоже задвигала локтями, чтобы оказаться в первых рядах. Уж больно заманчиво смотрелся солнцезащитный навес над овальной банкой. На нее я в итоге и попала. С кучкой других людей.
Надо же оказаться такой дурой! Я сидела на банке, сжав коленями руки, и тряслась от страха. Ну почему я такая идиотка? Почему слушаюсь Броньку, хотя давно пора понять, что этого делать нельзя! С чьей подачи я поехала в Крым? По чьему совету купила парео? Кто рекомендовал мне эту экскурсию?..
Впрочем, поначалу все было благопристойно. Хрупкая Наташа осталась в Балаклаве, а руководство нашей группой взял на себя шкипер по имени Боря. Он же кормчий, он же экскурсовод. Настоящий морской волк — молодой, поджарый, с выбеленными на солнце волосами. У него так красиво играли мускулы, что я поначалу засмотрелась. Однако окружающие нас красоты были все-таки привлекательнее — они, по крайней мере, менялись. Полчаса мы тащились по извилистой бухте, окруженной массивными горами. Самая высокая гора оказалась самой потрясающей.
— Посмотрите направо! — перекрывая стук мотора, прокричал Боря. — Перед вами — уникальнейшее творение человеческих рук! Эта огромная гора прятала под собой мощнейшую базу по ремонту подводных лодок! Целый завод с огромными цехами и мастерскими! Аналога в мире нет и никогда не будет... Мы проплываем мимо шлюза, через который в док входили лодки! А выходили они уже в подводном положении — на другом конце горы! Я покажу вам выпускные врата... К сожалению, база заброшена! При разделе Черноморского флота СССР к России отошла база в Северной бухте Севастополя, а завод в Балаклаве достался Украине! В Севастополе все прекрасно, а вот украинское правительство не смогло продлить существование своей базы. Первый год выставляли посты, потом их сняли! И тут же через шлюзы устремились охотники за цветным металлом, мародеры, просто авантюристы! Сколько человек погибло, не сумев выбраться из лабиринтов завода! Сколько покалечилось, пропало!.. Там настоящий железный город — мрачный, мертвый, таящий множество ловушек! Вы не поверите — даже по прошествии многих лет по ночам можно-услышать металлический лязг из сердцевины горы! До сих пор там бродят так называемые сталкеры, не потерявшие надежды поживиться!..
Возможно, под впечатлением нарисованной картины во мне и зашевелились первые страхи. Поначалу недостойные внимания... Мы выходили из бухты, когда прозвенел третий звоночек.
— Посмотрите налево! — крикнул Боря. — Перед вами Крепостная гора, а на ней останки генуэзской крепости! Именно здесь в годы Великой Отечественной войны обрывался южный фланг огромного советско-германского фронта!
Я посмотрела налево вместе со всеми. Вернее, все посмотрели налево, а мне, как сидящей на передней банке, пришлось практически обернуться. Тут и началось... Ни крепость, ни укачивание в этом новом витке маразма не виноваты. Заработала интуиция и какие-то, видимо, чувствительные точки на затылке, воспринимающие враждебный взгляд: свой — чужой... Не стоит лишний раз повторять, что все свои остались дома. Я чуть не подавилась этим откровением. Словно кто-то взял мою голову в клешни и безжалостно сдавил. Страх охватил меня — великий, неостановимый... Ну почему я такая идиотка?
На меня нехорошо посмотрели. С этой минуты экскурсия превратилась в сущее наказание. Яхта вышла в море — синее-пресинее, развернулась под горой-левиафаном и поплыла на восток, где береговая полоса представляла собой сплошные камни. Боря-шкипер заунывно перечислял местные символы, а я сидела, подрагивая, тупо улыбалась и подсматривала за членами «экспедиции». Кроме меня их было семеро. Подозрительны были все — даже подросток лет тринадцати с надутой физиономией. Люди сидели по бортам, и периодически кто-нибудь из них смотрел на меня. В этом не было бы ничего странного, если бы... не этот взгляд в спину. Думаю, это не эсбэушник Полипчука, приставленный меня охранять, — зачем ему так смотреть? Это не мог быть человек покойного Рокота — их войско деморализовано. Это мог быть только...
Впрочем, я могла и паниковать — в этом нет ничего необычного. Но чем дальше мы плыли, тем больше крепла уверенность, что дела мои неважны. Их было семеро: капризный подросток с серьезной женщиной моих лет; хмурый тип с трехдневной щетиной; семейная пара — немолодая, но явно склонная к экстриму; еще двое — вроде отца с сыном: у сынка бицепсы, да и папа не слабак...
Хмурый тип с трехдневной щетиной беспрестанно курил. Иногда бросал на меня не очень ласковые взгляды, но, впрочем, без видимой угрозы. Сынок также посматривал в мою сторону, стараясь выглядеть суперменом. Лысоватый мужик с крепкой шеей — по виду вылитый «папка» — иногда перехватывал его взгляды, ухмыляясь при этом в колючие усы. При этом все перечисленные умудрялись вертеть головами, впитывая впечатления, чего никак нельзя было сказать обо мне.
А лодка между тем продолжала тарахтеть вдоль береговой полосы. За кормой осталась «Спящая красавица» — высоченная скала, имеющая в верхней части профиль лежащей женщины. Череда островерхих глыб-островков на фоне заросших соснами холмов. Показалась сплошная каменная стена, под крутым углом сползающая в море. В ней и притулились гроты — черные трещины у самой воды. В одну из таких узких пещер мы и вошли, сбросив ход до минимума. Дамочка взвизгнула, когда огрызок скалы чуть не протаранил борт. Снисходительно посмеиваясь, Боря-шкипер оттолкнулся рукой от стены. Лодка сдвинулась в центр и остановилась в сужающейся горловине грота.
— Можно нырять, — великодушно разрешил Боря. — Дальше не протиснемся, ну ее на фиг.
«Сынуля» мигом разоблачился до плавок, эффектно вошел в воду. Вынырнув, ухватился за острые гребни, стоящие частоколом, и полез на стенку. Добравшись до ниши, образованной сдвинутыми пластами, принял небрежную позу, в коей его и запечатлел из мыльницы «папуля».