– Ужасные вещи вы говорите, но я должна признать, что вы отчасти правы. Время изменилось. Судя по всему, у вас все прекрасно получилось. Поздравляю, – насмешливо сказала Зотова. – Вы в курсе, что Вероника Колесниченко увлекалась работами вашего, так сказать, «продукта нового времени»?
– Моя дочь им увлекается, вот что прискорбно, – с грустью усмехнулась Василиса. – У Вероники, в отличие от моей непутевой дочери, прекрасный вкус. Она превосходно разбирается в хорошей живописи.
– Сочувствую. Однако я своими глазами видела каталог работ Юлиана Дербеша у Колесниченко в комнате. И Яков Сергеевич мне сказал, что Вероника собирала репродукции работ этого художника.
– Да, собирала. Она собирала работы своего брата из спортивного интереса. Ее это забавляло.
– Брата? – ошеломленно переспросила Зотова. – Юлиан Дербеш брат Вероники?
– Троюродный, хотя фамилия у них одна – Колесниченко. Юлиан Дербеш – это псевдоним. Согласитесь, модный художник Юлиан Дербеш звучит гораздо привлекательнее, чем Юра Колесниченко. Надеюсь, эта информация останется между нами! Юлиан даже паспорт сменил, чтобы информация о его настоящем имени не стала известна публике.
– Почему вы раньше мне ничего не рассказали?
– Вы не спрашивали. Потом, разве это имеет какое-то отношение к смерти Вероники?
– Пока не знаю, – задумчиво постукивая ручкой по протоколу, сказала Зотова.
– Не надо Юлиана впутывать в эту историю! Он очень далек от всего, что случилось с Вероникой, и пребывает в данный момент в жесточайшей депрессии, что очень плохо сказывается на результатах его работы.
– Он так любил свою сестру?
– Депрессия у парня началась гораздо раньше смерти Вероники. Честно говоря, я уже устала его вытаскивать из периодов застоя, – вздохнула прима. – Творческие личности в большинстве своем страшно неблагодарные свиньи. Как только раскручиваются, мгновенно забывают о том, кому они обязаны своими достижениями. – Василиса замолчала и ушла в себя, размышляя о чем-то. А потом словно встрепенулась и заговорила жестко: – Вы спрашивали, любил ли Юлиан свою кузину? Он никого не любил. Классический нарцисс любит только себя. Еще Юлик любит страдать, лишь бы повод был. Умоляю, не давайте ему повода!
– Значит, у Дербеша с сестрой были неважные отношения?
– Никаких отношений у них не было. Они не общались.
– Почему?
Василиса пожала плечами:
– Просто не общались, и все, без всякой причины. Так бывает. Вы разве общаетесь со всеми своими родственниками? – спросила Берн.
– Нет, но я и не слежу за их жизнью.
– Потому что среди ваших родственников, вероятно, нет публичных персон, которые постоянно мелькают в прессе, – усмехнулась Василиса. Елене Петровне пришлось с ней согласиться.
– Почему Вероника скрывала ото всех, что Дербеш ее родственник?
– Честно говоря, не знаю. Вероника была натурой скрытной. Возможно, она не рассказывала о нем никому, потому что Дербеш – бездарность. А у моей воспитанницы был прекрасный вкус. Не знаю.
– Они вообще не общались?
– Ну почему? Когда Юлиан два года назад приехал покорять Москву, Вероника с ним встречалась пару раз. Дербеш тоже из Брянска. Потом отношения сами собой сошли на нет. Полагаю, они не нашли общего языка друг с другом. Честно говоря, я подозревала, что Вероника немного завидовала брату. К Юре успех пришел легко, не без моего участия конечно. Веронике приходилось вкалывать до седьмого пота. Такова специфика балета. Надо постоянно работать как лошадь и ограничивать себя во всем.
– Почему вы так решили?
– Вероника как-то созналась мне в доверительной беседе, что мечтает добиться большего, чем ее брат. Я ее подбодрила, сказала, что все будет именно так. Ее успех будет несоизмерим с популярностью Дербеша. Не получилось, – Василиса вздохнула. – У вас ко мне все?
– Протокол подпишите и подписку о невыезде. Из города до завершения следственных мероприятий прошу никуда не уезжать. Не хочу вас расстраивать, Василиса Андреевна, но положение у вас довольно серьезное! Оно усугубляется тем, что вы отказываетесь сотрудничать со следствием по делу об убийстве Земцова. Я вызову вас в ближайшее время на проведение процедуры опознания и других следственных действий. Позаботьтесь об адвокате – он вам действительно скоро понадобится.
Василиса подписала протокол, забрала пропуск и, стуча каблучками, направилась к двери. Походка у нее была величественной и красивой. Прима взялась за ручку двери, обернулась и посмотрела задумчиво на Зотову:
– За что вы меня так ненавидите? Я чувствую, что дело не в ваших подозрениях! Это что-то личное. Именно поэтому вы не хотите видеть очевидного – все, что происходит, направлено против меня. Возможно, против моей школы. Я никого не убивала, но кто-то планомерно меня подставляет!
– Вы сами себя подставляете, Василиса Андреевна. Вы постоянно даете мне повод усомниться в вашей честности. Несколько раз вы сказали мне неправду. Солгали, что вашей первой фаворитке Юле Дербеневой было поздно делать аборт, хотя все было иначе: девушка сама отказалась его делать.
– Боже мой, ну какое это имеет отношение к убийству Вероники?
– Позвольте мне самой решать, что имеет к делу отношение, а что нет. Вы постоянно выдаете мне неверную информацию, что наводит на определенные размышления.
– Какая ерунда, боже мой! Вы даже представить не можете, что я тогда пережила! Я в Юлю вложила столько сил, боготворила ее. А чем она мне отплатила? Мне просто было неприятно об этом вспоминать.
– А сегодня вам было неприятно вспоминать о визите к Земцову? – иронично спросила Зотова. – Как найти Дербеневу, вы знаете?
– Не знаю и знать не хочу. Для меня этого человека не существует. По поводу вашего сантехника… Поверьте, у меня есть веские причины вести себя так, а не иначе. Даю вам честное слово, что после новогодних праздников я все расскажу. Все, как было. Если вы сейчас пообещаете, что оставите меня в покое до следующего года!
– Извините, Василиса Андреевна, мы здесь не на рынке, чтобы торговаться. Я расследую убийство, а не кражу из магазина, и у меня каждый день на счету. С наступающим Новым годом и до скорой встречи, – ровным голосом сказала Зотова и уставилась в монитор, ясно дав понять, что аудиенция окончена.
Как только за примой закрылась дверь, Елена Петровна выдохнула, сняла трубку и прислонила ее ко лбу, посидела минутку, пытаясь справиться с эмоциями. Допрос любовницы Варламова дался ей с большим трудом.
– Что-то личное… – передразнила Елена Петровна и показала двери язык.
Зотова выдвинула ящик стола, достала чистый полиэтиленовый пакет, осторожно положила туда стакан, из которого десять минут назад пила воду госпожа Берн, и набрала номер Рыжова.
– Володя, у меня для тебя новогодний подарок, – тихо сказала она в трубку. – Свежие пальчики Василисы Берн. Надо бы сравнить их с образцами из квартиры Земцова. Неофициально. Прима ушла в глухую несознанку и угрожает мне расправой. На следующий допрос явится со своим адвокатом. Все ее дела ведет Гончаров. Этот хитрый жучара даже настоящего Демона отмажет! Мне надо точно знать, ее пальцы в квартире или нет. Короче, ты понял! Надеюсь на тебя. Я тебе еще одну интересную вещицу передам – очки Колесниченко. Я их в подвале балетной школы нашла. Меня интересует, как она их там потеряла и зачем в подвал поперлась? – Елена Петровна отстранила трубку от уха, чтобы не оглохнуть. Володя такому поручению был совсем не рад. – Вова, не ори. Я тебя нечасто прошу о подобных услугах. Ну хорошо – часто, но от всего сердца. Понимаю, что у тебя нет ответа на этот вопрос. Я от тебя его и не требую, просто рассуждала вслух. Посмотри очки – мало ли что? Правда, я их раздавила. И Таня Трушина их в руки брала, но одно стекло целехонькое. – Елена Петровна снова отстранила трубку от уха и дала Вове выговориться. – Жди. Надеюсь, что до Нового года ты меня чем-нибудь хорошим порадуешь.
Елена Петровна хлопнула трубку на рычаг и страдальчески вздохнула. Визит госпожи Берн окончательно выбил ее из рабочего состояния. Пришло время перекусить. Елена Петровна вынула из ящика стола контейнер с провизией, открыла крышку и достала недоеденный круассан. На столе завибрировал сотовый. Звонил Трофимов:
– Леночка Петровна, у нас ЧП! В смысле, у вас. Крылья – тю-тю!
– Украли?
– Хуже! Они сгорели.
– Что? – выпучила глаза Елена Петровна, уронив круассан обратно в контейнер.
– Сам в ауте! Я дизайнера с узбеками к вам привез. Дверь открываю, чую, паленым пахнет. Ломанулся в спальню, но уже поздно было. Вместо крылышек – кучка пепла, пардон муа. Вы только не волнуйтесь, Леночка Петровна, квартира почти не пострадала.
– Что значит – почти?! – заорала Зотова.
– Только балкон! – торопливо успокоил Трофимов. – У вас там кресло старое стояло. Оно тоже сгорело… И шкафчик… С какими-то банками и старыми журналами, кажется. Он тоже загорелся. – Веня замолчал.
– Что? – пискнула Елена Петровна.
– Ничего, – бодро ответил Венечка. – Вы же все равно ремонт собирались делать. Светик говорит, что она и балкон приведет в порядок без проблем. Она начнет сразу, как только пожарники уедут. Следователь и криминалист как раз здесь, осмотр места возгорания проводят.
– А Светик знает, что ты женат? – полюбопытствовала Зотова. Трофимов недовольно засопел в трубку. – Ладно, не напрягайся! Я знаю, что ты навечно верен Эльзе. Сейчас приеду.
– Не надо! Не волнуйтесь, Леночка Петровна, работайте спокойно. Все под контролем. Я вам перезвоню, когда выяснится, как произошло возгорание.
– То есть как не надо, Трофимов? Это моя квартира! – рявкнула Елена Петровна, но Трофимов уже отключился.
– Да что же это такое! – Елена Петровна закрыла контейнер и сунула его в стол – аппетит снова пропал. Жалко себя стало до слез! Сплошные катаклизмы. То наводнение, то Варламов со своими царскими замашками и дизайнерами, теперь пожар. Как зимой мог произойти пожар на балконе? Крылья были упакованы в полиэтилен и припорошены снегом. Дьявольщина какая-то!