[76], поэтому он должен быть весьма осторожным. Он спросил, следовало ли ему […] его работу на нас. Я ответил, что ему следовало воздержаться от этого. У «Юриста» нет подходящей квартиры в качестве постоянного места для наших встреч; все его приятели – люди семейные. Встречи можно было бы проводить у них дома так, чтобы их периодичность составляла четыре-пять месяцев. В исключительных случаях он предложил проводить получасовые беседы во время езды на его автомобиле».
Но Уайт не ограничивался одним лишь добыванием информации для КГБ. С переменным успехом он пытался также оказывать влияние на американскую политику, стремясь скорректировать ее в интересах Советской России. Примером может служить вопрос о предоставлении Советской России денежного займа для послевоенного восстановления советской промышленности и сельского хозяйства. 3 января 1945 года Советская Россия обратилась к США с просьбой дать ей взаймы 6,5 миллиона долларов на 30 лет под 2,25 % в год. Неделю спустя Уайт убедил министра финансов США Моргентау обратиться к президенту Рузвельту с просьбой предложить Сталину еще более щедрый заем на значительно лучших условиях – 10 миллионов долларов на 35 лет всего под 2 % годовых. В дешифровках «Веноны» за январь 1945 года содержится информация, полученная от Уайта и касавшаяся деталей дискуссии, которая развернулась в американском правительстве по вопросу о предоставлении займа Советской России. Среди противников этого предложения были и президент Рузвельт, и Государственный департамент. Неудивительно, что предложение не прошло. Однако если бы дело дошло до серьезных переговоров на государственном уровне, у Советской России был бы источник в руководстве американской делегации, который снабжал бы русских самой последней информацией о ее намерениях.
Среди агентов КГБ числились и двое подчиненных Уайта. Один из них – Фрэнк Коу («Пик»), который упоминается в четырех шифровках, прочитанных в ходе проведения операции «Венона». В одной из них, датированной декабрем 1944 года, сообщается о том, что в Москву были отправлены несколько рулонов фотопленки с документами, полученными от Коу. Среди них были служебные записки, касавшиеся поставок по ленд-лизу и переговоров по этому поводу, которые велись с англичанами. На допросах в ФБР в 1947 году Коу категорически отрицал, что когда-либо был связан с коммунистами или симпатизировал коммунистическим идеям. Когда по инициативе ФБР в конце 40-х годов в США начались гонения на государственных чиновников, уличенных в шпионаже в пользу Советской России, оказалось, что Коу невозможно так просто уволить с занимаемой должности. Это случилось только в 1950 году. Коу вызывали для дачи показаний еще два раза – в 1952 и в 1956 годах. Оба раза он отказался отвечать на большинство заданных ему вопросов, сославшись на свое право не давать показаний, изобличающих его самого.
Второй подчиненный Уайта – Соломон Адлер – фигурирует в дешифровках «Веноны» как «Сакс» в качестве члена разведывательной группы Сильвермастера и источника сведений о Китае. На допросах в ФБР в 1947 году Бентли припомнила Адлера как агента, который во время Второй мировой войны был в командировке в Китае, но сказала, что лично с ним не встречалась. Сам Адлер не отрицал свое знакомство с Бентли, но заявил, что оно было «шапочным». В 1950 году Адлер был вынужден подать в отставку. А в середине 50-х годов Адлер и Коу уехали в Китай, где прожили остаток своей жизни.
Помимо Уайта, у русских было еще несколько высокопоставленных агентов в американском правительстве. Один из них – англичанин Лочлин Керри, получивший американское гражданство в 1934 году. В том же году он поступил на службу в Министерство финансов США, а уже через пять лет его приняли в президентскую администрацию в качестве старшего исполнительного помощника президента. Людей в аппарат вновь избранного хозяина Белого дома еще только начинали набирать. Помощников у президента было немного, и все они пользовались значительным влиянием в американском правительстве.
Что касается связей Керри с коммунистическим подпольем в США, то они возникли и окрепли еще в середине 30-х годов. Однако Керри не являлся убежденным коммунистом. Он, скорее, был так называемым «попутчиком» – человеком, близким к коммунистам по своим убеждениям. Бентли охарактеризовала отношения Керри с разведывательной группой Сильвермастера как очень осторожные и выверенные. Она рассказала, что Керри передавал информацию Сильвермастеру и Сильверману только в устной форме. Она также припомнила, что Ахмеров настаивал, чтобы Сильвермастер напрямую связал его с Керри, но тот возражал против такого шага. Именно Керри предупредил русских, что американские криптоаналитики близки к вскрытию их шифров, и помог нескольким агентам КГБ получить работу в правительстве США. Больше ничего конкретного о Керри Бентли припомнить не смогла.
О Керри говорится в девяти дешифровках «Веноны». Действительно, Керри помогал советской разведке очень осторожно, в весьма ограниченных масштабах. Однако Бентли была не права, когда заявила, что Керри не передавал Сильверману и Сильвермастеру никаких документов. Например, в августе 1943 года из Нью-Йорка в Москву ушла шифровка, в которой сообщалось о получении от Керри («Паж») политического меморандума. А в июне 1944 года нью-йоркская резидентура доложила в Москву, что Керри передал туда два документа. Один – об отношениях США с Францией, а второй – о готовности президента Рузвельта согласиться с границей между Советской Россией и Польшей, установленной в 1939 году, после раздела Польши. Рузвельт даже собирался оказать давление на польское правительство в изгнании, чтобы оно пошло на уступки Советской России в вопросе о границе, хотя официальная позиция США в польском вопросе была совершенно противоположной: еще в 1944 году, в ходе своей предвыборной кампании, Рузвельт заверил своих избирателей, что всецело находится на стороне правительства Польши в изгнании. Таким образом, Сталин мог спокойно игнорировать любые мнения американских политиков по этому вопросу, твердо зная, что в конечном счете возобладает именно его позиция.
В дешифровках «Веноны» можно найти подтверждение словам Бентли о том, что КГБ пыталось выйти на прямой контакт с Керри. В телеграмме, полученной в феврале 1945 года нью-йоркской резидентурой из Москвы, содержался приказ выяснить у Ахмерова и Сильвермастера, «можно ли им непосредственно обратиться к Пажу»[77].
Из дешифровок «Веноны» видно, что к этому моменту Москва уже начинала терять терпение. В марте 1945 года Фитин распорядился, чтобы резидентура КГБ в Нью-Йорке попыталась добиться от Керри большей отдачи. Фитин признал, что «Паж доверяет Роберту, информирует его не только в устной форме, но и передавая ему документы».
Но, по мнению Фитина, «до сих пор отношения Пажа и Роберта находили выражение, с нашей точки зрения, только в общности чувств и в личных симпатиях. […] вопрос более глубоких взаимоотношений и понимания Пажом роли Роберта. Если Роберт не передаст Пажа нашему сотруднику, то он […], затронув с Пажом вопрос о его более тесном сотрудничестве с Робертом».
Фитин был несправедлив к своим подчиненным в Нью-Йорке, поскольку, как следует из более ранних дешифровок «Веноны», Керри не только занимался тем, что демонстрировал свои личные симпатии по отношению к Сильвермастеру. Какой ответ Фитин получил из Нью-Йорка, неизвестно, так как это была последняя шифртелеграмма, прочитанная в ходе операции «Венона».
На допросах в ФБР Керри спросили, действительно ли в беседе с Сильверманом он обсуждал прогресс, которого добились американские криптоаналитики в работе над вскрытием советских шифров. В ответ Керри сказал, что не в состоянии припомнить точно, затрагивал ли он вопрос о советских шифрах в разговоре с Сильверманом, но вполне допускает, что мог сделать это мимоходом, поскольку считал Сильвермана надежным другом, которому всецело доверял. Керри добавил, что, возможно, был несдержан и при обсуждении с Сильверманом других щекотливых вопросов.
Однако у ФБР было слишком мало улик, чтобы доказать вину Керри. Бентли имела с ним дело только через посредников и не могла дать свидетельские показания против него в суде. И хотя в ходе операции «Венона» были добыты более веские улики, изобличавшие Керри, их нельзя было предъявить суду, поскольку все сведения об этой операции держались в строжайшем секрете.
В 1948 году Керри перешел от обороны в наступление. Он заявил, что никакой несдержанности с его стороны не было. Тем более что у него не было даже малейших оснований подозревать Сильвермастера, Сильвермана, Ульманна, Коу и Глассера, которых он действительно числил среди своих близких друзей, в симпатиях к коммунистам. Однако в 1950 году Керри опять почувствовал, что кольцо вокруг него медленно и неумолимо сжималось. К этому времени, помимо показаний Бентли, ФБР сумело добыть дополнительные свидетельства против Керри, нашедшие подтверждение в дешифровках «Веноны». Летом 1950 года Керри неожиданно для всех эмигрировал в Колумбию и через несколько лет отказался от американского гражданства.
Одним из первых членов разведывательной группы Сильвермастера, за кем ФБР установило слежку, выслушав признания явившейся с повинной Элизабет Бентли, стал сам Сильвермастер. 1 декабря 1945 года сотрудники ФБР зафиксировали встречу между Натаном и Еленой Сильвермастер, с одной стороны, и неизвестным мужчиной. Вскоре этот мужчина был идентифицирован. Им оказался Александр Корал, работавший инженером-эксплуатационником в одной из нью-йоркских школ. Корал уже попадал в поле зрения ФБР, когда несколько раз встречался с сотрудником Амторга Овакимяном[78].
В 1947 году Корал был вызван на допрос в ФБР. Там он признал, что подрабатывал курьером с 1935 по 1945 год. Корал переезжал из города в город, доставляя небольшие посылки и конверты различным людям, среди которых были и Сильвермастеры. Что было в этих посылках и конвертах, он не знал.