В КГБ обратили особое внимание на сообщение Браудера. В июне 1942 года Владимир Правдин, офицер КГБ, работавший в США под журналистским прикрытием, встретился с Котом. Правдин сообщил в Москву, что Кот с одобрением отнесся к его попытке установить с ним более тесный контакт. На это Москва ответила предложением зачислить Кота в штат (что на жаргоне КГБ означало завершить процесс вербовки Кота). Ему был присвоен псевдоним «Дедал»[102]. Связь с Котом было поручено осуществлять Зарубину.
Из дешифровок «Веноны» явствует, что в 1943 году Зарубин получил от Кота ряд докладов с анализом различных политических событий, имевших место в этом году. Кот также поддерживал тесный контакт с Коминтерном и Французской коммунистической партией. В одной из дешифровок «Веноны» упоминается о послании руководителя ФКП Андре Марше, адресованном Коту. А в сообщении, отправленном Зарубиным 1 июля 1943 года, говорится о предложении Кота отправиться в Алжир, чтобы помочь в разрешении какой-то возникшей там проблемы. В нем Зарубин отметил, что Кот «готов повиноваться беспрекословно».
Кот также передал в КГБ составленную им характеристику различных французских политических деятелей, с которыми он встречался в США. После окончания Второй мировой войны Кот вернулся в большую политику. На некоторое время он снова стал министром авиационной промышленности во Франции. Одновременно Кот продолжал бороться за установление более тесных дружеских отношений между Францией и Советской Россией, за что в 1953 году был награжден Сталинской премией.
Не всегда информация, которую добывал Браудер, была точной. 18 июля 1943 года сотрудник нью-йоркской резидентуры КГБ Павел Кларин сообщил в Москву, что знакомая Браудера, тайно состоявшая в КПА, встретилась с президентом США Рузвельтом, который время от времени использовал ее для связи с Браудером. Кларин также проинформировал Москву, что, согласно Якову Голосу, Рузвельт передал Браудеру, будто бы высадка англо-американских войск в Сицилии была прелюдией к более крупномасштабной операции в Европе, которая должна была начаться летом, против чего резко возражал английский премьер-министр Черчилль. Вдогонку этой шифровке в Москву ушла еще одна, содержавшая просьбу Браудера довести данные, полученные им от Рузвельта, до сведения руководства Коминтерна. Фитин выполнил просьбу Браудера, переслав в Коминтерн его сообщение и добавив к нему пометку о том, что эти данные были переданы Браудеру Рузвельтом в устной форме.
19 июля 1943 года нью-йоркская резидентура ТРУ доложила в Москву о тайной коммунистке, которая иногда встречалась с президентом Рузвельтом. Павел Михайлов, резидент ГРУ в Нью-Йорке, сообщил, что об этом ему сказал Теодор Байер («Саймон»), глава издательской компании «Русский голос». Байер описал ее как женщину «аристократического происхождения, [которая] давно знакома с президентом и его женой и, очевидно, является членом Корпорации[103]».
Со слов Байера, Михайлов изложил содержание ее беседы с Рузвельтом, который высоко оценил руководящую роль Сталина и обозвал китайского диктатора Чан Кайши наркоманом. Михайлов предупредил Москву, что Байер не знает имени этой женщины и что информация была получена из третьих рук. Михайлов также предположил, что тем самым Рузвельт пытается завоевать доверие широких трудящихся масс в преддверии президентских выборов, которые должны были состояться в 1944 году. Через месяц Михайлов проинформировал Москву о том, что ему наконец удалось узнать имя и фамилию женщины – Жозефина Треслоу.
Кто такая эта Треслоу, в ГРУ не имели ни малейшего представления. Поэтому 21 августа 1943 года из ГРУ в Коминтерн был отправлен запрос следующего содержания: «В соответствии с полученной нами информацией гражданка США Жозефина Треслоу по распоряжению Браудера регулярно встречается с американским президентом Рузвельтом. Пожалуйста, сообщите, так ли это и располагаете ли Вы какой-либо информацией по этому вопросу».
Настоящая фамилия Треслоу была Адамс. Она родилась в Бруклине в 1887 году. С 1934 по 1941 год Адамс работала преподавательницей в колледже, скрывая от всех свои коммунистические убеждения. С Рузвельтами она познакомилась, когда ей было поручено написать портрет Элеоноры Рузвельт, посетившей колледж в 1941 году. Затем Адамс послала госпоже Рузвельт по почте еще одну свою картину и стала бомбардировать ее длинными письмами. В них она убеждала жену президента освободить Браудера из тюрьмы, куда он попал за использование фальшивых американских паспортов. Адамс была активисткой движения за освобождение Браудера. Вскоре, во время визита министра иностранных дел Советской России Молотова в США, Рузвельт выпустил Браудера на свободу в качестве жеста доброй воли, учитывая поддержку, которую американские коммунисты оказывали его политике. Такое решение Рузвельта никоим образом не было связано с кипучей деятельностью Адамс в поддержку Браудера. Но последний рассудил по-другому. В 1942 году Браудер встретился с Адамс, которая убедила его, что регулярно встречается с четой Рузвельтов, стала их близкой подругой и сумела выхлопотать у них помилование для Браудера.
Браудер не знал, что Адамс была психически больна – она страдала маниакальным синдромом. В 1950-е годы ей пришлось пройти несколько курсов психотерапии, однако в 1943 году признаки заболевания еще не были очевидны для окружающих. Браудер поверил, что обрел тайный канал связи с самим президентом США. Он даже передал Адамс материалы по политическим вопросам, которые она должна была обсудить в ходе своих встреч с Рузвельтом. А та просто взяла и включила эти материалы в письма, которые писала госпоже Рузвельт. Элеонора передала некоторые из писем своему мужу для ознакомления, снабдив их пометкой о том, что ей ничего не известно об их достоверности, а Адамс вежливо ответила: «Мои письма напрямую попали к президенту. Что с ними происходит дальше, я не знаю».
Однако Жозефина представила эти события совсем в другом свете. Она поведала Браудеру, что лично встречается с Рузвельтом. Адамс также передала Браудеру рукописные материалы, про которые сказала, что они представляют собой информацию, исходящую от президента и предназначенную для Браудера. На самом деле это были измышления самой Адамс. Она выдумала все от начала до конца, основываясь на сведениях, почерпнутых ею из газетных статей, и на своих представлениях о том, что от нее хочет услышать Браудер.
Убежденный, что получил от Рузвельта добро на сближение между АКП и Демократической партией, и ободренный сведениями о роспуске Коминтерна и о встрече в Тегеране между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем[104], Браудер кардинально пересмотрел политику КПА. В 1944 году он преобразовал КПА в Коммунистический политический союз, который вознамерился превратить в левое крыло Демократической партии.
В Советской России новая политическая линия КПА была встречена очень холодно. Осенью 1944 года Москва выступила с резкой критикой Браудера и его политики. В результате на состоявшемся в 1945 году чрезвычайном съезде Коммунистический политический союз был расформирован, а вместо него возрождена КПА. Решением съезда Браудер был исключен из состава руководства КПА. Позднее его выгнали и из партии.
Таким образом, Адамс не только внесла значительную лепту в низвержение Браудера с вершин партийной иерархии, но и способствовала расколу в среде американских политиков. Слухи о тайных связях между Рузвельтом и Браудером постепенно стали всеобщим достоянием. Либерально настроенные политики в США не видели ничего дурного в объединении с КПА, особенно с учетом того, что в поддержку такого объединения вроде бы высказался сам президент. И хотя большинство представителей консервативных кругов отвергли слухи о контактах Рузвельта с коммунистами как безосновательные, те из них, кто отрицательно относился и к Рузвельту, и к КПА, нашли эти слухи вполне правдоподобными. Такое резкое расхождение во взглядах в конечном счете и привело к возникновению непримиримых разногласий по вопросу о судьбе и роли коммунистического движения в США в послевоенные годы.
ФБР несколько раз допросило Адамс и внимательно изучило ее переписку с Элеонорой Рузвельт, но в конце концов было вынуждено бросить это дело. В 1956 году, находясь на излечении в психиатрической больнице, Адамс обратилась в сенатский комитет по вопросам безопасности с предложением дать показания о своей роли тайной связной между президентом Рузвельтом и функционерами из КПА. Попутно она обвинила своих лечащих врачей в том, что они специально подвергают ее шоковой терапии и дают сильнодействующие лекарства, чтобы убедить, что она психически больна. Тут бы членам комитета вовремя остановиться, но нет – в январе 1957 года Адамс была приглашена в Вашингтон для участия в специальном заседании комитета и там публично заявила, что примерно 40 раз лично встречалась с Рузвельтом.
На следующий день американские газеты запестрели сенсационными заголовками о коммунистическом заговоре в самом Белом доме. Однако сенсация была недолговечной. Адамс сгубила жадность. Она заключила контракт с Исааком Левиным, известным журналистом, на написание за нее книги под броским названием «Я была тайным эмиссаром Рузвельта», повествующей о ее похождениях. Когда Адамс передала Левину письма, которые ей якобы написал Рузвельт, Левин заподозрил неладное: по своему стилю и содержанию они явно не принадлежали перу американского президента. Более того, из 22 писем, которые президент, предположительно, отправил Адамс, находясь в Вашингтоне, на 10 стояли числа, по которым Рузвельт был в отъезде. Левин поделился своими сомнениями с Адамс, и та, в конце концов, призналась ему, что письма были фальшивыми. Остаток своих дней Адамс провела в специальном санатории для психических больных.
В июне 1943 года Зарубин отправил в Москву шифровку относительно реорганизации системы связи резидентуры КГБ в Нью-Йорке с основными агентами. Он сообщил, что его жена будет курировать контакты с Яковом Голосом, которые будут осуществляться через посредников. Сам Зарубин по-прежнему должен был отвечать за связь с Пьером Котом, Исхаком Ахмеровым и Эрлом Браудером.