[113] не возражала против такого шага, и впоследствии благодаря этому он сможет совершать поездки в Европу и выполнять полезную для нас работу. В середине сентября «Лунь» переезжает в Голливуд. Мы считаем целесообразным продолжать поддерживать с ним связь в Голливуде. Телеграфируйте, следует ли установить для этого новый пароль».
Вскоре Шабенов довел до сведения Лейрда новые опознавательные знаки, которые в КГБ предполагалось использовать для установления контакта с ним в Голливуде. А перед самым отъездом Лейрд передал Шабенову материалы, присланные в редакцию еженедельника «Тайм» одним из его корреспондентов и касавшиеся переговоров между США и Португалией по вопросу о размещении на Азорских островах американской военной базы.
13 сентября 1945 года Степан Апресян, руководитель резидентуры КГБ в Сан-Франциско, отправил в Москву шифровку с просьбой выделить дополнительные денежные средства для приобретения автомобиля, поскольку в городе, по которому почти все передвигались на собственных машинах, ему было трудно добираться пешком до мест, где он встречался с Лейрдом. В частности, он пожаловался в Москву, что «в таком городе, как Канн[114], я буквально валюсь с ног от усталости».
Уолтер Бернштейн был еще одним американским журналистом, о котором говорится в дешифровках «Веноны». Бернштейн вступил в КПА в 1937 году, будучи студентом. В 1940-е годы он работал военным корреспондентом в Западной Европе и на Ближнем Востоке. Успех пришел к нему в 1944 году, когда он стал первым западным журналистом, которому удалось взять интервью у лидера югославских коммунистов Иосипа Тито.
В своих мемуарах, изданных в 1996 году, Бернштейн написал, что в 1944 году по возвращении в Нью-Йорк его тетя, сотрудница центрального аппарата КПА спросила, не желает ли он встретиться с партийными руководителями, которые хотели бы поговорить с ним о Тито. Бернштейн так описал эту встречу:
«Я рассказал им о том, что знал, – не больше того, что я уже успел написать. Они задавали умные вопросы, отказались от выпивки и, поблагодарив меня, удалились».
Но на этом дело отнюдь не закончилось.
«На одном из приемов ко мне подошел очень любезный секретарь из советского посольства. Я все еще носил военную форму, и он хотел спросить меня о пустяке – что я думал о боевом духе американских войск. Он знал меня как друга Советской России и предложил мне написать несколько слов на эту тему. Я максимально учтиво отказался и потом чувствовал себя слегка виноватым. Было бы это предательством? Русские являлись нашими союзниками. Так в чем же проблема? Я выступал против американской политики в Югославии, по сути занимаясь подрывной деятельностью в военное время. В чем разница? Следовало ли мне доложить об этом своему начальству? (Я не доложил.)».
На первый взгляд кажется, что в дешифровках «Веноны» описанные Бернштейном события изложены несколько иначе. 23 октября 1944 года нью-йоркская резидентура КГБ отправила в Москву шифровку, в которой сообщалось о том, что агент «Хан» встретился с Бернштейном. Далее в ней говорилось, что Бернштейн «с одобрением отнесся к восстановлению контакта с ним и обещал написать отчет о своей поездке к 1 ноября».
В АНБ и ФБР не смогли идентифицировать «Хана». Из других дешифровок «Веноны» известно, что «Хан» служил связником между КГБ и агентами в этнических филиалах КПА. Наиболее вероятной кандидатурой на роль «Хана» является Авраам Лэнди, сын эмигрантов из России, отвечавший в КПА за работу среди национальных меньшинств. Элизабет Бентли упомянула о нем как об агенте, работавшем на Якова Голоса и занимавшемся поиском возможных объектов вербовки. Именно с ним Бернштейн встречался у себя дома по просьбе своей тетушки.
Однако никакого непримиримого противоречия между историей, рассказанной самим Бернштейном, и фактами, изложенными в упомянутой выше шифровке за 23 октября 1944 года, нет. Бернштейн, приветствуя «восстановление» контакта с ним, скорее всего, считал, что восстанавливает связь с КПА. А «Хан», будучи агентом КГБ, вполне обоснованно полагал, что восстановлена была связь именно с его ведомством, о чем и было сообщено в Москву.
Иоанн Стил, американский радиокомментатор и журналист, симпатизировавший коммунистам, фигурирует в нескольких дешифровках «Веноны» как «Дики». Из одной из них следует, что Стил работал на КГБ, выискивая потенциальных кандидатов для вербовки в качестве агентов. В июле 1944 года Владимир Правдин проинформировал Москву о том, что в течение некоторого времени ему приходится под разными предлогами уклоняться от встречи с Романом Можульским, директором Польского телеграфного агентства[115]. Он также сообщил, что, по словам Стила, Можульский питает по отношению к Советской России дружеские чувства и желает установить контакт с КГБ. Стил сказал Правдину, что знает Можульского несколько лет, что тот не любит «польских фашистов» и хотел бы покинуть свой директорский пост.
Стил предложил Можульскому не увольняться, чтобы помочь нейтрализовать польскую реакционную пропаганду. Стил организовал встречу Правдина с Можульским. На этой встрече Можульский заявил, что, по его мнению, будущее Польши целиком зависит от установления дружеских отношений с Советской Россией и что «обдумав всю серьезность и все возможные последствия своего шага, он поступает в распоряжение советской разведки и готов передавать ей всю имеющуюся у него информацию и советоваться с ней по вопросам, касающимся его деятельности».
По словам Правдина, Можульский заявил, что если одного ручательства за него со стороны Стила будет недостаточно, он на практике сумеет доказать серьезность своих намерений и тем самым завоюет доверие своих новых товарищей. Правдин отреагировал на это заявление Можульского следующим образом: «В ответ ему было сказано, что мы оказываем радушный прием тем людям, которые хорошо к нам относятся, и что он, конечно же, должен сам доказать искренность своих намерений».
В августе 1944 года, стремясь «доказать искренность своих намерений», Можульский передал Правдину список эмигрантов-поляков, проживавших на территории США, и американских граждан польского происхождения, снабдив этот список комментарием по поводу их истинного отношения к Советской России.
Зарубежные корреспонденты американских газет и журналов были особенно полезны КГБ для использования в качестве связных и посредников в США и за его пределами. Риккардо Сетаро, заместитель начальника латиноамериканского отдела американской радиовещательной корпорации Си-би-эс, с успехом исполнял обе эти роли. Дешифровка «Веноны», датированная 1943 годом, свидетельствует о том, что Сетаро служил промежуточным звеном в цепи, по которой осуществлялось финансирование операций КГБ в Центральной и Латинской Америке. В ответ на запрос, поступивший из Москвы, нью-йоркская резидентура КГБ дала следующую характеристику Сетаро:
«Гонец[116] работает заместителем начальника Провинциального[117] отдела «Columbia Broadcasting System». Нами он использовался главным образом для связи с Артуром[118] в качестве промежуточного звена. […] Здесь мы используем его для обработки[119] [служащих] CBS и дипломатических представителей Страны[120] в Провинции[121]».
Таким образом, журналисты представляют собой очень хорошую мишень для вербовки. Профессия репортера, который находится в постоянном поиске информации, является отличным прикрытием для шпионской деятельности. И даже если какого-то корреспондента не удается по тем или иным причинам завербовать в качестве агента, с ним можно установить дружеские отношения, чтобы выуживать из него недоступную широкой публике информацию и пользоваться его способностью докапываться до самой сути политических событий. Например, известный политический комментатор Уолтер Липпманн не питал ни малейших симпатий к коммунизму. Однако его секретарша, коммунистка Мэри Прайс, снабжала КГБ информацией, которую Липпманн решал не предавать широкой огласке, и сведениями о том, откуда Липпманн черпал эту информацию.
Еще один пример подобного использования журналистов можно найти в шифровке, посланной в Москву 10 октября 1944 года резидентурой КГБ в Нью-Йорке. В ней содержится отчет о деятельности Владимира Правдина, офицера КГБ, работавшего в США под журналистским прикрытием, и, в частности, сообщается, что несколько его знакомых журналистов «представляют огромный интерес с точки зрения легальности. Они хорошо информированы и, хотя не говорят всего, что знают, тем не менее их комментарии полезны как источник информации о внешней политике» США. В качестве одного из таких источников упоминается Иосиф Барнс из Управления военной информации, впоследствии ставший редактором в отделе внешней политики газеты «Нью-Йорк геральд трибюн». Барнса неоднократно обвиняли в том, что он является агентом КГБ. Под присягой он отверг эти обвинения. Из дешифровок «Веноны» следует, что Барнс не лгал. В одной из них говорится, что «зачисление Барнса в штат[122] очевидно не только нецелесообразно, но и невозможно. Однако желательно его использовать без зачисления в штат».
Заметную роль в деятельности КГБ по добыванию информации в журналистских кругах и вербовке репортеров играл Самуил Крафсур. Он был членом КПА и сражался в составе интернациональных бригад во время гражданской войны в Испании. В 1941 году Крафсур был принят на работу в корреспондентский пункт ТАСС, самой крупной информационной службы Советской России.
Крафсура завербовал Владимир Правдин, который оценил широкий круг знакомств, которыми обзавелся Крафсур в среде американских политиков и бизнесменов. В мае 1944 года резидентура КГБ в Нью-Йорке отослала в Москву шифровку, в которой предложила использовать Крафсура («Язь») в качестве агента «для работы с источниками в журналистских кругах в Вашингтоне».