Изначально в КГБ планировали, что в США Зборовский сосредоточится на добывании информации об американских троцкистах. Однако там Зборовский отличился, став ключевым агентом в деле человека, не имевшего прямого отношения к троцкизму. Этим человеком был Виктор Кравченко, советский инженер и руководитель среднего звена, прибывший в США в 1943 году для работы в составе Советской закупочной комиссии. 3 апреля 1944 года Кравченко заявил на пресс-конференции, что осуждает репрессивную политику Советского государства и просит «американское общественное мнение» защитить его.
Интересно, что Зборовский узнал о бегстве, которое задумал Кравченко, заранее, прежде чем тот успел осуществить свой преступный замысел. Дело в том, что еще в 1930-е годы, живя в Париже, Зборовский сблизился со Львом Седовым, сыном Троцкого. Он, Седов и Лилия Эстрин стали редакторами троцкистского журнала «Бюллетень оппозиции». Перебравшись из Франции в США, Зборовский поселился в том же доме, где проживала Лилия, вышедшая к тому времени замуж за Давида Даллина, эмигранта-меньшевика[131]. И вот однажды в марте 1944 года к Зборовскому на улице обратился какой-то русский, который искал квартиру Даллинов. На следующий день Давид и Лилия Даллин поведали Зборовскому, что к ним приходил русский перебежчик, однако отказались раскрыть его настоящее имя. Зборовский рассказал услышанное от Даллиных Роберту Соблю, а тот передал полученную информацию Зарубину. Однако Кравченко успел сбежать раньше, чем Зарубин смог установить его личность и предпринять какие-либо меры.
После побега Кравченко Зборовскому было поручено попытаться завязать с ним дружеские отношения (в дешифровках «Веноны» Кравченко фигурирует как «Гнус»). В течение нескольких недель Зборовский безуспешно пытался найти Кравченко, однако самостоятельно сделать это у него никак не получалось, а действовать через Даллиных он побоялся, чтобы не вызвать у них подозрений. За это время в КГБ была получена неутешительная информация от агента «Грина»[132], который сообщил, что Кравченко встречался с двумя известными американскими журналистами – Евгением Лайонсом и Иосифом Шапленом. Лайонс пообещал Кравченко помочь перевести на английский язык и отредактировать книгу, которую тот собирался написать, а Шаплен – давать Кравченко советы по части правильного поведения при общении с американской прессой с тем, чтобы информация о нем как можно дольше не сходила со страниц газет и журналов.
КГБ получал информацию о Кравченко и от Кристины Кротковой, работавшей в УВИ. В дешифровках «Веноны» она упоминается как «Джин» и «Ола». Подобно Зборовскому, она использовала дружбу с Лилией Даллиной, чтобы выуживать у нее сведения о Кравченко. Кроткова познакомилась с эмигрантом из России, который помог Кравченко бежать, и напоила его в надежде разузнать побольше о Кравченко. Она также встречалась с Шапленом. Ей, по сообщению в Москву нью-йоркской резидентуры КГБ от 3 мая 1944 года, КГБ было поручено постараться осторожно сблизиться с ним, чтобы раздобыть побольше информации о Кравченко. Со ссылкой на еще одного своего агента резидентура КГБ в Нью-Йорке проинформировала Москву о том, что Кравченко живет в Коннектикуте в коттедже, принадлежащем Керенскому[133].
Тем временем от Зборовского была получена информация о том, что ему удалось узнать о Кравченко от Даллиных. Они поведали Зборовскому, что Кравченко был сторонником Бухарина[134], что под диктовку Кравченко Лилия печатала текст книги, в которой тот собирался разоблачить многочисленные махинации с поставками по ленд-лизу, имевшие место в Советской России, и что Кравченко регулярно встречается с Исааком Левиным, известным американским журналистом. Но больше хорошо осведомлен о деле Кривицкого, о чем немедленно проинформировали Москву. Не менее встревожен был и Зборовский. Незадолго до своего побега Кривицкий обратился за помощью к Льву Седову, и тот на некоторое время приставил Зборовского к Кривицкому в качестве охранника.
В конце июня 1944 года Зборовскому удалось наконец встретиться с Кравченко на квартире у Даллиных. Их беседа длилась более семи часов. Зборовскому было поручено выяснить, кто помог Кравченко бежать. Своему куратору из КГБ Зборовский доложил, что Кравченко рассказал ему о своем друге, которого называл только по имени и отчеству – Константин Михайлович. Об этом Константине Михайловиче известно было только то, что он являлся лауреатом Сталинской премии в области металлургии и что в 1936 году был арестован, а через два года выпущен на свободу. Познакомившись с Кравченко в Москве, Константин Михайлович убедил его по мере сил бороться со сталинским режимом. В своей книге, вышедшей в 1946 году в США, Кравченко упомянул о своем друге Константине Михайловиче Колповском, но ничего не сказал о его антисоветских взглядах. Тем не менее благодаря Зборовскому у КГБ на руках оказалось достаточно информации, чтобы, не дожидаясь выхода книги Кравченко, изобличить Колповского.
Зборовский и Кроткова продолжали поставлять в КГБ информацию о Кравченко вплоть до 1945 года. Кроткова помогала Кравченко перепечатывать и переводить на английский язык его книгу. А Зборовский узнал о контактах Кравченко с Исааком Левиным и о том, что Кравченко опасался своей выдачи Советской России и слежки со стороны КГБ. Нью-йоркская резидентура КГБ сообщила в Москву, что Зборовский очень старательно выполняет свои обязанности.
И действительно, Зборовский снабжал КГБ обильными сведениями не только о Кравченко, но и о других политэмигрантах, перебежчиках и невозвращенцах. Например, в 1944 году он проинформировал КГБ о своей встрече с Эльзой, вдовой невозвращенца Игнатия Рейсса[135], а в 1945 году собрал информацию о планировавшейся поездке одного из руководителей троцкистского движения во Францию.
Зборовский никогда не работал в правительственных учреждениях, не выкрадывал секретные документы и не имел доступа к государственным тайнам. Его деятельность в качестве агента КГБ состояла в добывании информации о политических противниках сталинского режима. В 1944 году в КГБ было принято решение о том, чтобы Зборовский вступил в КПА. Бернар Шустер, связник между КГБ и КПА, сообщил, что для этого Зборовскому необходимо написать заявление и заполнить анкету, но если за него поручится КГБ, то можно обойтись и без этих формальностей, причем о его членстве в КПА будут знать только Шустер и еще один человек.
По словам Джека Собля, после 1945 года как агент Зборовский стал менее продуктивен, и вознаграждение, которое ему регулярно выплачивало КГБ, значительно сократилось. Однако это никак не сказалось на материальном положении Зборовского, судьба которого в конце 40-х годов складывалась самым благополучным образом. В 1947 году он получил американское гражданство. Используя диплом специалиста по этнологии, полученный во Франции, Зборовский успешно занимался антропологией, получая гранты и стипендии для ведения научной работы от Американского еврейского комитета, Министерства здравоохранения США, а также от других государственных и общественных организаций.
Зборовский был разоблачен только в 1954 году. Еще в 1938 году перебежчик Александр Орлов[136], проживавший в США под чужим именем, послал Льву Троцкому анонимное письмо, в котором достаточно полно описал деятельность Зборовского в качестве агента КГБ. Поначалу Троцкий принял некоторые меры по проверке этой информации, но Лилия Эстрин сумела убедить его, что это письмо – дело рук КГБ, стремящегося оторвать от Троцкого одного из его верных помощников, находящихся во Франции.
В 1954 году Орлов встретился с Даллиным и поинтересовался, не знает ли тот, где сейчас находится некий Марк, с которым в свое время была очень дружна жена Даллина Лилия. Орлов сказал, что ему достоверно известно о шпионской и провокаторской деятельности этого Марка во Франции. Узнав от Даллиных настоящую фамилию Марка, Орлов проинформировал о Зборовском своего адвоката, который передал эту информацию в ФБР. Вызванный на допрос в ФБР, Зборовский категорически отрицал все обвинения в шпионской деятельности не только на территории США, но и во Франции.
В 1956 году Зборовский был вызван в американский Сенат для дачи показаний. Там Зборовский признался, что в 1930-е годы работал на КГБ, но в 1939 году окончательно порвал все связи с советской разведкой. По словам Зборовского, в 1941 году КГБ попытался вступить с ним в контакт в Нью-Йорке, однако он решительно отказался продолжить свое сотрудничество с КГБ, заявив, что больше не будет иметь с ним никаких дел. Зборовский также сказал, что ему было предложено шпионить за Кравченко, но он отверг и это предложение.
В 1958 году Зборовский был предан суду по обвинению в лжесвидетельстве и получил пять лет тюрьмы – максимальный срок, полагавшийся в США за это преступление. Апелляционный суд отменил этот приговор. Зборовский был повторно судим в 1962 году и приговорен к трем годам и одиннадцати месяцам тюремного заключения. Выйдя из тюрьмы, Зборовский проработал остаток своей жизни антропологом в одном из израильских медицинских центров. Умер он в США в 1970 году.
В марте 1945 года Москва разослала резидентурам КГБ в Нью-Йорке, Мехико и Париже циркуляр, в котором предлагалось осуществлять сбор данных о старых и новых русских и националистических эмигрантах, русском, армянском и мусульманском духовенстве, троцкистах и сионистах.
В США в этих группировках у КГБ были многочисленные агенты, которые занимались сбором самых разнообразных сведений. Например, неустановленный агент по кличке «Александров» служил источником информации о русских эмигрантах. За это ему была выплачена денежная субсидия и обещано советское гражданство. Евгения Охнина («Лили») восстановила потерянную связь с КГБ в 1945 году и поставляла туда данные о православных церковных деятелях в США. Ей, как и «Александрову», в награду было обещано советское гражданство. Агенты «Стрелка» и «Скоба» собирали сведения о выходцах с Кар