[143] и X[144]» были «не вполне нормальными».
Также в этом сообщении обсуждается вопрос о выплате Менакеру вознаграждения, и содержится информация о том, что кто-то должен ему тридцать тысяч долларов, но сможет выплатить их Менакеру только через год.
Эмигрант из Литвы Иосиф Катц, который упоминается в общей сложности в тридцати трех дешифровках «Веноны», работал связным с многочисленными агентами КГБ в США. Он активно контактировал с Эрлом Браудером, Элизабет Бентли, Флорой Вовшин и Бернаром Шустером. Из дешифровок «Веноны» следует, что КГБ финансировал его коммерческую деятельность, которая служила Катцу прикрытием для работы на КГБ. После предательских разоблачений, сделанных Бентли, Катц покинул пределы США и в начале 50-х годов поселился в Израиле.
Большая часть членов разведывательной группы Джека Собля и Роберта Соблена активно работала против троцкистов и членов других оппозиционных политических движений. Остальные сосредоточились на проникновении в американские спецслужбы и на создании фирм, которые в КГБ использовались в качестве ширмы для разведывательной деятельности в США.
Борис Михайлович Мороз принадлежал ко второй категории агентов. Он родился в 1895 году в Санкт-Петербурге. В 1922 году Мороз эмигрировал в США, где стал известным музыкальным продюсером и композитором. По словам самого Мороза, все началось с того, что в 1930-е годы он согласился сотрудничать с КГБ, чтобы посылки, которые он посылал своим близким родственникам, проживавшим в Советской России, доставлялись по назначению. В 1942 году к Морозу обратился за помощью человек, назвавшийся Василием Зубилиным (настоящая фамилия – Зарубин). В обмен на помощь Зарубин пообещал посодействовать Морозу, чтобы его отец смог беспрепятственно эмигрировать из Советской России в США. Мороз поначалу пытался сопротивляться попыткам Зарубина использовать свою фирму в качестве прикрытия для проведения операций КГБ, заявив тому, что она слишком мала, чтобы служить ширмой для деятельности такого масштаба. Однако вскоре Зарубин придумал, как решить эту проблему. Осенью 1943 года он сообщил Морозу, что разыскал богатую семейную пару, которая готова вложить немалые деньги в его коммерческое предприятие. В декабре того же года Зарубин познакомил Мороза с Альфредом и Мартой Штерн.
Штерны были идеальными коммунистическими попутчиками. В 1936 году Альфред развелся со своей первой женой и получил миллион долларов отступного. Два года спустя он женился на Марте Додд, дочери американского посла в Германии. Тогда же они примкнули к американскому коммунистическому движению, посвятив ему свои жизни, таланты и немалое состояние.
Уильям Додд, брат Марты, фигурирует в одной из дешифровок «Веноны» как «Сицилия». В 1944 году резидентура КГБ в Нью-Йорке спросила Москву, можно ли Додду временно поступить на работу в местное представительство советского агентства новостей. По сообщению резидентуры, Додд в прошлом использовался в качестве источника информации, когда служил в УВИ.
В начале 1944 года связником Мороза вместо Зарубина стал Джек Собль. К этому времени чрезвычайно обострились отношения между Штерном и Морозом. Штерн считал свои капиталовложения в фирму Мороза выброшенными на ветер. В четырех шифровках, посланных в Москву нью-йоркской резидентурой КГБ в конце 1944 – начале 1945 годов, говорится, что, по мнению Штерна («Луи»), Мороз («Мороз») разбазарил большую часть его денег и что Штерн отказывается вкладывать дополнительные средства в это предприятие. В одной из шифровок со ссылкой на Штерна сообщается, что возникшие проблемы напрямую связаны с отъездом Зарубина из США. Штерну было приказано воздерживаться от любых контактов с резидентурой до тех пор, пока ее сотрудники сами не свяжутся с ним. Однако ситуация явно вышла из-под контроля. Штерн написал докладную записку, которую передал Елизавете Зарубиной. В этой записке, в частности, говорилось: «Я хочу вновь подтвердить свое желание быть полезным. Моих денежных средств хватит для ведения любого надежного и конструктивного бизнеса, но я не намерен молчать, когда мои деньги, время и усилия тратятся впустую».
Особенно раздражала Штерна растрата 130 тысяч долларов, которые он в свое время вложил в фирму Мороза: «Учитывая плохое руководство и дурной артистический нрав, непригодный для систематического занятия бизнесом, этой суммы явно недостаточно. […] Мой партнер игнорирует мои советы; все мои начинания заканчиваются практически ничем, и даже вызывают презрение».
В 1947 году Мороз явился в ФБР с повинной и согласился стать двойным агентом. ФБР понадобилось десять лет, чтобы с его помощью собрать достаточно улик против Джека Собля и предать его суду по обвинению в государственной измене. Под давлением собранных улик Собль согласился дать показания против Марка Зборовского и своего брата Роберта Соблена. Он бы мог стать ключевым свидетелем обвинения на процессе Альфреда и Марты Штерн, но те вовремя сумели удрать в Чехословакию и оказались недосягаемы для американского правосудия, которое вовсю отыгралось за них на Зборовском и Соблене.
Зборовского, правда, удалось посадить за решетку только со второй попытки, зато в 1961 году был приговорен к пожизненному тюремному заключению Роберт Соблен. Будучи временно выпущен на свободу под крупный денежный залог, он сбежал в Израиль. В сентябре 1962 года израильские власти приняли решение о выдаче Соблена американцам. На борту самолета он попытался покончить с собой, но неудачно. На промежуточной посадке в Лондоне Соблену была оказана необходимая медицинская помощь. Узнав, что ему грозит неминуемая высылка в США, Соблен предпринял вторую попытку самоубийства, которая наконец удалась.
Еще два члена разведывательной сети Собля были заочно осуждены в 1957 году. Джейн Фостер и Георгий Злотовский жили во Франции и отказались вернуться в США, чтобы предстать там перед судом. Им повезло больше, чем Соблену: по невыясненным причинам французское правительство не депортировало их в США.
Фостер вступила в КПА в 1938 году. В 1941 году она вышла замуж за Злотовского и примерно в то же время познакомилась со Штернами и Уильямом Браудером, братом руководителя КПА. Фостер хорошо владела малайским языком и вскоре была принята на работу в разведывательное управление, специализировавшееся по Индонезии. Осенью 1943 года она перешла в УСС и в начале 1944 года отбыла в служебную командировку на Цейлон.
Впоследствии в своей автобиографии Фостер написала, что никогда не была агентом КГБ и довольно невнятно поведала о своих взаимоотношениях с Морозом и Соблем. По ее словам, оба этих человека были нечистыми на руку бизнесменами. С Соблем Фостер познакомилась в 1946 году. Она одолжила ему порядка двух тысяч долларов, не взяв с него расписки, и передала ему доклад УСС, на котором стоял гриф секретно, хотя Фостер отрицала, что приведенные в нем данные действительно были секретными. Собль представил ее Борису Морозу, которому Фостер тоже ссудила некоторое количество денег. Что касается мужа Фостер, то он к тому времени закончил Армейскую контрразведывательную школу и отбыл в Австралию в качестве следователя военной контрразведки США.
Данные, приведенные в автобиографической книге Фостер, расходятся с информацией, ставшей известной из дешифровок «Веноны». Фостер упоминается как «Сленг» в нескольких сообщениях, датированных 1942–1944 годами. О ней говорится как об источнике разведывательных сведений и агенте, выполнявшем различные задания КГБ. В 1942 году Зарубин известил Москву:
[…] Мы работаем с американкой Джейн Фостер, которую планируем зачислить в штат. Ей примерно 30 лет. Она служит в Вашингтоне […] переводчицей с малайских языков. […] Она является «Землячкой». Другие «Земляки» характеризуют ее […] как очень преданного товарища».
Помимо Фостер и Злотовского, в разведывательную группу Собля входили три эмигранта из Германии – Иоанна Бекер, дочь известного немецкого коммуниста Уильяма Коэнена, а также Ганс Херчфильд и Хорст Байернспранг, работавшие консультантами в УСС. Согласно показаниям, данным самой Бекер на судебном процессе над Соблем, она была завербована КГБ в 1937 году, а в 1942 году Зарубин передал ее Соблю, у которого она исполняла обязанности курьера.
В дешифровках «Веноны» об этой троице сказано очень немного. Бекер, предположительно, фигурирует в трех из них как «Клеменс» и «Ли» как агент, которая работала среди немецких эмигрантов в США и являлась хозяйкой явочной квартиры. А еще одна связана с предложением, которое Роберт Соблен сделал своему брату Джеку Соблю относительно использования Херчфильда и других немецких эмигрантов.
В эту разведывательную группу КГБ также входил племянник Соблена и Собля Илья Уолстон. В своей автобиографической книге Мороз припомнил, что Собль как-то рассказал ему о своем родственнике по имени Илья, который работал на КГБ на Аляске и имел псевдоним «Слава». Из дешифровок «Веноны» следует, что память не обманула Мороза. Уолстон был офицером разведки и информировал КГБ о подготовке специалистов по Советской России в одной из военных разведывательных школ США. Согласно данному ему заданию, Уолстон должен был выискивать других офицеров разведки, которых можно было бы завербовать для работы на КГБ. Нью-йоркская резидентура КГБ высоко ценила своего агента Уолстона, и в шифровке, отправленной в мае 1943 года, заверила Москву, что «Слава был предупрежден о соблюдении соответствующих мер секретности и предосторожности».
Закончив свое обучение в разведывательной школе, Уолстон получил назначение на Аляску в подразделение военной контрразведки, которое занималось поимкой советских шпионов. О таком назначении можно было только мечтать: советскому агенту было поручено бороться с агентурой КГБ! О дальнейшей судьбе Уолстона из дешифровок «Веноны» ничего не известно. Возможно, он сменил свой псевдоним. Наиболее вероятным кандидатом на роль Уолстона в более поздних шифровках является агент «Скрип». Про этого агента известно, что в декабре 1944 года он прислал Морозу письмо, в котором сообщил, что готов приступить к работе. В 1950-е годы Уолстон тяжело заболел. Он проигнорировал все повестки в суд, которые ему присылали. В конце концов Уолстон был осужден за неуважение к суду, получив всего один год тюрьмы условно.