29 апреля 1944 года Москва распорядилась, чтобы Лев Тарасов, глава резидентуры КГБ в Мехико, «через Аду[150] поставил перед Ш…[151] задачу организовать с помощью» Альбы получение въездной и транзитной визы для Фишеров. За эту услугу Тарасов попытался передать Альбе деньги, но Толедано запретил Альбе брать их, а Тарасову пояснил, что Альба живет исключительно на свою зарплату и не сможет вразумительно объяснить, откуда у него появился дополнительный доход. В конце концов выдача виз Фишерам была задержана вплоть до 1945 года. Произошло это по инициативе ФБР, у которого появились сомнения относительно подлинности швейцарских паспортов, предъявленных Фишерами. В январе 1945 года резидентура КГБ в Нью-Йорке отправила в Москву шифровку, в которой сообщалось, что ФБР обратило особое внимание на Мексику, поскольку считало эту страну «фокальной точкой для разведывательных операций» КГБ.
Эпизод с отказом принять деньги, предназначенные для Альбы, характеризует осторожность, с которой Толедано относился к своим контактам с КГБ. Когда в апреле 1944 года Толедано отправился с визитом в США, Тарасов проинформировал Москву, что Харрис не советовала использовать другого агента КГБ в качестве связного для Толедано, как это планировалось ранее. В другой шифровке Фитин приказал Тарасову отказаться от личных встреч с Толедано и сделать так, чтобы тот осуществлял связь с Москвой через Уманского[152], с которым Толедано мог видеться, не вызывая никаких подозрений.
Из других дешифровок «Веноны» следует, что в своем сотрудничестве с КГБ Толедано придерживался определенных рамок. Это не могло не раздражать Москву. Одной из основных задач резидентуры КГБ в Мехико являлась легализация своих агентов, многие из которых были политическими эмигрантами из Испании, нашедшими себе приют в других странах и завербованные там КГБ. Например, 16 апреля 1944 года Москва распорядилась, чтобы сотрудники резидентуры в Мехико «обратились к Ш… через Аду, чтобы Альба оказал содействие в получении бумаг, необходимых для легализации одного из агентов КГБ в Мексике. Однако Толедано находился в США, а Харрис отказалась напрямую обращаться к Альбе, поскольку Ш… запретил, не ставя его в известность, обращаться к кому-либо».
В Москве сочли недопустимой ситуацию, при которой агент КГБ подчиняется Толедано, не считаясь с мнением Москвы. 10 мая 1944 года Тарасов получил шифровку из Москвы, в которой ему было приказано довести до сведения Харрис, «что мы требуем исполнения наших приказаний без всяких разговоров. Необходимо объяснить ей, что она получает приказы и задания только от Вас и выполняет их по Вашему требованию».
Ранее Харрис допустила еще один прокол. В декабре 1943 года она была прооперирована по поводу аппендицита. В начале 1944 года в КГБ стало известно, что Харрис контактировала со своей сестрой в США. Из Москвы в резидентуру КГБ в Мехико пришла шифровка, в которой говорилось, что «Аде категорически запрещается» общаться со своей семьей. Однако некоторое время спустя Москва все-таки согласилась, чтобы Харрис обменивалась с сестрой письмами, которые пересылались через канал связи, признанный в Москве достаточно надежным.
В июне 1944 года Тарасов сообщил в Москву, что из-за халатности, допущенной Толедано и Зарубиным, один из депутатов мексиканского парламента «был проинформирован о работе нашего нелегала Ады». В качестве ответной меры Москва приказала Тарасову «тщательно разработать новую легенду для нее».
После этого в Москве приняли решение о том, чтобы Харрис прекратила все контакты с Толедано, а Тарасову было велено составить доклад с предложениями, «как ее следует использовать в будущем, и изложить свои соображения относительно завершения […] ее легализации».
Последнее сообщение, касающееся Харрис и дешифрованное в ходе операции «Венона», датировано 28 апреля 1946 года. В резидентуру КГБ в Мехико пришел запрос, в котором Москва интересовалась, как идет подготовка к отъезду Харрис из Мексики. О дальнейшей судьбе Харрис из дешифровок «Веноны» больше ничего не известно.
Промышленный шпионаж
В 1940-е годы добывание конфиденциальной технической и научной информации было одной из приоритетных целей советской разведки в США. При этом интерес представляли как технологические секреты американской промышленности, так и любые данные, имевшие отношение к созданию в США атомного оружия.
Основной приманкой для вербовки агентов служила коммунистическая идеология. Успешной работе в этой области способствовали коренные изменения, произошедшие в 1930-е годы в профессиональном облике среднестатистического члена КПА. Если в 1920-е годы большинство американских коммунистов в основном были малообразованными эмигрантами, то в следующее десятилетие в КПА вступили много технически грамотных специалистов. Следует также учесть, что коммунисты повсеместно считали деятельность американских научных и промышленных корпораций как проявление эксплуататорской сущности капиталистического государства. И когда советские разведчики обращались к члену КПА с просьбой поделиться известными ему секретами этих корпораций с первым в мире социалистическим государством, возражений у него, как правило, не возникало. А после того, как 22 июня 1941 года Советская Россия подверглась вероломному нападению Германии, готовность американских коммунистов делиться с советской разведкой любой доступной им технологической информацией возросла. Ведь единственной стране победившего социализма угрожала смертельная опасность, помочь в отражении которой считал своим долгом любой член КПА.
Свою шпионскую карьеру Гарри Голд[153] посвятил в основном промышленному шпионажу. Родители Голда были евреями, эмигрировавшими из России в начале века. Он родился в 1912 году в Швейцарии. Еще до того, как Гарри исполнилось два года, его привезли в США. После окончания средней школы Голд работал лаборантом в компании по производству сахара и одновременно учился в Пенсильванском университете.
Голд с симпатией относился к Советской России, которую он представлял страной, где не было места безработице и антисемитизму. Одно время он даже собирался эмигрировать из США в Биробиджан, еврейский национальный автономный округ в составе Советской России. В 1932 году его друг Томас Блэк попытался заманить Голда в КПА, но тот отказался стать членом партии, поскольку счел партийную жизнь весьма скучным делом. В 1935 году Блэк обратился к Голду с еще одним предложением. На этот раз речь шла о том, чтобы помочь Советской России добиться экономических успехов, поделившись с ней секретной информацией о последних достижениях США в области науки и техники. Голд согласился.
В 1950 году Голд был арестован и осужден за шпионаж в пользу Советской России. Он раскаялся в содеянном и подробно поведал о своей шпионской деятельности. В дешифровках «Веноны» можно найти подтверждение рассказанному им о своей работе на советскую разведку В 1944 году резидентура КГБ в Нью-Йорке попросила у Москвы разрешения, чтобы агенты КГБ, занятые сбором научно-технической информации, передавали ее Голду (псевдонимы «Гусь» и «Арнольд»). В этом же сообщении говорится о том, что Голд потребовал объяснений по поводу задержки ежемесячно выплачиваемого ему вознаграждения в сто долларов.
В декабре 1944 года нью-йоркская резидентура КГБ проинформировала Москву о том, что Голд хочет открыть свою собственную лабораторию и желал бы получить от КГБ субсидию в размере 2 тысяч долларов. По оценке сотрудников резидентуры, Голд явно занизил сумму, которая ему была нужна для создания лаборатории. Москва отклонила просьбу Голда, и тот поступил на работу в фирму, которой владел некий Абрам Бротман, фигурирующий в двух дешифровках «Веноны» как «Эксперт» и «Конструктор» в качестве источника информации для Голда. В этих дешифровках говорится о том, что Бротман собирается создать новую машиностроительную компанию, уволившись из фирмы, в которой он работал над усовершенствованием свойств синтетической резины. После того как в 1950 году Голд сознался в своей шпионской деятельности, Бротман был арестован и осужден за лжесвидетельство.
Голд помог разоблачить еще одного агента КГБ – Томаса Блэка (псевдоним «Негр» и «Петр»). Однако, в отличие от Бротмана, Блэку удалось избежать обвинительного приговора. Он отрицал свое участие в разглашении государственных секретов, сознавшись только в том, что участвовал в промышленном шпионаже, за который в то время в США не было предусмотрено никакого уголовного наказания. ФБР также приняло во внимание готовность Блэка к сотрудничеству.
По словам Блэка, он вступил в КПА в 1932 году, а двумя годами позже обратился в советское торговое представительство в США Амторг по поводу возможного трудоустройства в Советской России. Побеседовать с Блэком вызвался Гайк Овакимян, офицер КГБ, работавший под прикрытием сотрудника Амторга. Овакимян пообещал посодействовать Блэку, но сначала предложил ему доказать свою полезность, добыв для Советской России представляющие интерес научно-технические данные. Исполнение своего обещания Овакимян откладывал до тех пор, пока Блэк не стал полноценным агентом КГБ, в обязанности которого входил не только промышленный шпионаж, но и выполнение других ответственных заданий.
Из дешифровок «Веноны» следует, что на допросах в ФБР, желая избежать ответственности за шпионаж в пользу Советской России, Блэк умолчал о некоторых существенных сторонах своей работы на КГБ. В частности, о том, что он служил посредником между КГБ и несколькими другими агентами, занимавшимися в США добыванием научно-технических секретов. Один из таких агентов работал в Бюро стандартов США, которое занималось целым рядом проектов, имевших военное значение.
Помимо Гарри Голда, у КГБ в США был еще один агент, который попросил денег на развитие своего бизнеса. Уильям Малисов эмигрировал вместе с родителями из России в США в совсем еще юном возрасте. Закончив Колумбийский университет, он основал собственную фирму. О Малисове упоминается в девяти дешифровках «Веноны» (псевдонимы «Талант» и «Генри») как