м прикрытием.
Курнаков внимательно выслушал Сакса и встретился с Холлом. По итогам этой встречи резидентура КГБ в Нью-Йорке сообщила в Москву о том, что у Холла «необычайно острый ум и широкие взгляды» и что он «политически развит».
На первой же встрече с Курнаковым Холл передал ему отчет, в котором содержалась информация о расположении и внутреннем устройстве служебных зданий в Лос-Аламосе, о результатах проводимых там исследований и роли, которую в них играли отдельные ученые, трудившиеся над созданием атомной бомбы. Курнаков немедленно проинформировал о встрече с Холлом своих начальников – Анатолия Антоновича Яцкова, офицера КГБ, специализировавшегося в области научно-технической разведки, и Степана Апресяна, начальника резидентуры КГБ в Нью-Йорке. Спешка была вызвана скорым возвращением Холла в Лос-Аламос. По приказу Апресяна Курнаков снова повидался с Холлом, договорился о последующих контактах и сфотографировал его, чтобы связной мог опознать Холла при встрече. Однако первоначально связником Холла должен был стать Сакс, поскольку у КГБ не было времени, чтобы детально проработать этот вопрос.
Как следует из других дешифровок «Веноны», нью-йоркская резидентура навела дополнительные справки о Холле и Саксе через Бернара Шустера, своего связника с КПА. Холлу был присвоен псевдоним «Млад» (ему только что исполнилось 19 лет), а Саксу – «Стар» (он был несколько старше Холла). Вскоре от Холла была получена серия отчетов, касавшихся разработки детонационной системы для плутониевой атомной бомбы и методов, которые использовались для разделения урановых изотопов. Положение, которое занимал Холл в служебной иерархии в Лос-Аламосе, было не таким высоким, как у Фукса, однако он имел доступ к наиболее секретной части Манхэттенского проекта. В марте 1945 года Москва проинформировала нью-йоркскую резидентуру КГБ о том, что материалы Холла представляют огромный интерес. В Москве эти материалы были доведены до сведения Игоря Курчатова, руководителя советского проекта создания атомной бомбы, который дал им высокую оценку. В 1945 году Холл был призван на военную службу. Однако, учитывая его ценность как ученого-ядерщика, Холла немедленно произвели в офицеры и вернули в Лос-Аламос.
После окончания Второй мировой войны Холл перешел из Лос-Аламоса в Чикагский университет, где в 1950 году получил докторскую степень по физике. В 1962 году он переехал в Англию.
Холл и Сакс оказались в поле зрения ФБР в 1949 году, когда в ходе операции «Венона» в частично дешифрованном сообщении были обнаружены их имена. Это был доклад в Москву о первой встрече Курнакова с Холлом и Саксом, которым в тот момент еще не успели присвоить псевдонимы. В 1951 году сотрудники ФБР допросили Холла и Сакса. Оба заявили, что никаких контактов с советской разведкой у них не было. А Холл обвинил ФБР в том, что оно преследует его исключительно по политическим мотивам из-за его коммунистических взглядов. Учитывая решение не использовать дешифровки «Веноны» в суде и не имея на руках других доказательств шпионской деятельности Холла и Сакса, в ФБР отказались от предъявления им обвинения. Поскольку ни тот, ни другой больше не имели отношения ни к каким военным проектам, в 1952 году ФБР потеряло к ним всякий интерес. На это решение не повлияло даже то, что вскоре в ходе операции «Венона» были получены дополнительные сведения, изобличавшие Холла и Сакса в качестве агентов КГБ. Более того, после обнародования дешифровок «Веноны» в 1995 году ФБР попыталось скрыть этот факт от общественности.
В дешифровках «Веноны» также упоминается семейная пара агентов КГБ, которая принимала активное участие в добывании и передаче в Москву сведений о разработке в США атомной бомбы. Моррис Коэн (псевдоним «Волонтер» и «Луис») родился в 1910 году в Нью-Йорке в семье евреев – выходцев из России. Он был завербован в 1938 году в Испании, где сражался в составе интернациональных бригад. Со своей будущей женой Леонтиной Петке, еврейкой, вместе с родителями эмигрировавшей в США из Польши, Моррис познакомился на антифашистском митинге в Нью-Йорке. В 1942 году он был призван в армию, откуда вернулся только в 1945 году. Во время отсутствия мужа его функции агента-связника взяла на себя Леонтина («Лесли»).
В дешифровках «Веноны» практически нет никаких указаний на характер разведывательной работы, которой Коэны занимались в США в 1940-е годы. Известно только, что в январе 1945 года резидентура КГБ в Нью-Йорке отправила в Москву шифровку о том, что уже в течение нескольких месяцев Леонтина Коэн не выходит на связь и что резидентура планирует использовать ее в качестве связной. В этой же шифровке говорится о гибели Морриса Коэна на фронте. Почему в КГБ решили, что Коэн мертв? Ответ на этот вопрос можно найти, пользуясь другим заслуживающим доверия источником. Еще в 1991 году, задолго до предания гласности дешифровок «Венона», в московском еженедельнике «Новое время» была опубликована большая статья о Моррисе и Леонтине Коэн. В ней, в частности, говорится о том, что в 1945 году Леонтина некоторое время оплакивала своего мужа, когда по ошибке получила с фронта извещение о его смерти.
После ареста Голда, Грингласса и супругов Розенберг, которые были лично знакомы с Коэнами, в Москве было принято решение во что бы то ни стало спасти их от провала. В 1950 году Коэнам было приказано тайно покинуть территорию США. Они уехали в Мексику, откуда по фальшивым паспортам через Западную Европу попали в Советскую Россию.
Осенью 1945 года по распоряжению генерала Лесли Грувза, военного руководителя Манхэттенского проекта, американский физик Генри Смит написал доклад под названием «Общее описание методов использования атомной энергии для военных целей». Этот доклад в основном был предназначен для того, чтобы ознакомить широкую публику с техническими деталями процесса разработки ядерного оружия в США. Однако Грувз хотел использовать доклад еще и для того, чтобы ограничить информацию, которой американские ученые, участвующие в Манхэттенском проекте, могли делиться с публикой, не нанося ущерба интересам национальной безопасности и не выдавая противнику секреты изготовления атомной бомбы.
В КГБ обоснованно предположили, что в доклад Смита не только не вошли крайне важные секретные данные, имевшие отношение к атомной бомбе, но и была намеренно включена дезинформация для того, чтобы ввести в заблуждение советских ученых. Из дешифровок «Веноны» следует, что агенту КГБ «Эрнсту» было поручено выяснить, насколько соответствовало действительности это предположение. 27 ноября 1945 года резидентура КГБ в Сан-Франциско сообщила в Москву, что «Эрнст» был послан на встречу с Моррисом Перельманом, американским инженером, работавшим в Лос-Аламосе, и каким-то профессором, личность которого установить не удалось. Согласно сообщению, оба этих человека были знакомы со Смитом. «Эрнсту» предстояло узнать, что им известно о докладе, подготовленном по распоряжению генерала Грувза. Скорее всего, и Перельман, и безымянный профессор, беседуя с «Эрнстом», даже не подозревали, что перед ними агент иностранной разведки.
По заданию КГБ «Эрнст» также встретился с еще одним ученым, который обозначен в шифровке от 27 ноября 1945 года одной буквой – «Д.». Этот самый «Д.» и снабдил «Эрнста» данными, отсутствовавшими в докладе Смита. Причем, в отличие от двух других своих коллег, «Д.» прекрасно знал, с кем имеет дело: в шифровке имеется ссылка на готовность «Д.» в любое время «передать нам» имевшуюся у него техническую информацию о Манхэттенском проекте.
В 1944 году резидентура КГБ в Нью-Йорке предприняла попытку завербовать Кларенса Хиски. В сентябре 1943 года Хиски перешел в лабораторию при Чикагском университете, которая занималась исследованиями в рамках Манхэттенского проекта. Обучаясь в аспирантуре Висконсинского университета, Хиски принимал активное участие в работе местной ячейки КПА.
В мае 1944 года нью-йоркская резидентура КГБ сообщила в Москву, что Бернар Шустер совершил поездку в Чикаго. В шифровке перечислены люди, с которыми Шустер там встречался.
«Олсен является районным руководителем Братства[167] в Чикаго. Жена Олсена, встречавшаяся с Рамси[168], также является активной Землячкой и встречалась с Рамси по поручению организации. Мы можем попросить Эхо взять у Олсена письмо, с которым кто-то из наших людей встретится с Рамси и после этого сможет завязать с ним знакомство».
Аналитики АНБ и ФБР не смогли установить личность «Олсена». Скорее всего, это был руководитель регионального отделения КПА в штате Иллинойс Моррис Чайлдс[169], жена которого поддерживала дружеские отношения с Хиски. Пользуясь ими, в КГБ хотели свести с Хиски одного из своих агентов.
В июле 1944 года резидентура КГБ в Нью-Йорке проинформировала Москву о том, что Шустер передал Хиски письмо от Розы Олсен. Автором этого письма, возможно, была либо жена Морриса Чайлдса, либо его невестка Розалин, муж которой Джек Чайлдс являлся партийным функционером. Однако ту часть сообщения, в которой излагалось содержание письма, дешифровать не удалось.
18 сентября 1944 года нью-йоркская резидентура отправила в Москву ответ на несколько запросов, один из которых был посвящен процессу вербовки Хиски. В нем говорилось, что отчет по этому вопросу еще не готов, поскольку Бернар Шустер и Иосиф Катц, принимавшие участие в вербовке Хиски, находились в отъезде. Также сообщалось, что Роза Олсен вместе с мужем уехала в Иллинойс.
Наконец, в декабре 1944 года из Нью-Йорка в Москву ушла шифровка, в которой говорилось:
«Дик[170] вступил в непосредственный контакт с мужем Лилии[171] и с самой Лилией. Намерение отправить ее мужа на встречу с Рамси объясняется возможностью обойтись без лишних действий, связанных с передачей инструкций».