К концу 1947 года в Москве было принято решение активизировать работу агентурной сети Клейтона. По мнению Москвы, в 1943–1946 годах планированию деятельности этой сети уделялось слишком мало внимания. Руководствуясь исключительно собственной интуицией, Клейтон обращался к коммунистам, которых он знал лично и которые, по мнению Клейтона, могли снабжать его ценной информацией. Так случилось с Причард, которая обладала обширными политическими связями, с Бернье, имевшей доступ к секретным документам благодаря своему служебному положению, и с Хьюзом. В течение 1945 года интересы Москвы стали более четко выраженными, и Клейтон переключился на австралийское Министерство иностранных дел, где у него были несколько знакомых, включая Милнера, Хилла и Джордан. Все они были завербованы Клейтоном без предварительной консультации с Москвой. Таким образом, в распоряжении Клейтона появились несколько агентов, часть из которых работала вполне профессионально и сознательно, однако остальные были случайными людьми и не могли считаться надежными источниками информации. У Клейтона появились агенты не только в Канберре и Сиднее, но и в Мельбурне. К сентябрю 1945 года агентурная сеть, которой руководил Клейтон, разрослась настолько, что он стал испытывать трудности при поддержании связи с каждым агентом. В результате некоторые из них, включая Бернье, Хьюза, Милнера и Причард, прекратили свою работу на Клейтона.
Москва решила, что агентурную сеть Клейтона следует подвергнуть коренной реорганизации: во-первых, сократить число агентов за счет более сбалансированной репрезентативности в различных областях, представлявших интерес для советской разведки, а во-вторых, добиться более тесного контакта между входящими в эту сеть агентами. Из состава сети Клейтона были сформированы несколько агентурных подсетей, каждая из которых имела собственную систему связи с резидентурой и своего руководителя, координировавшего деятельность подчиненных ему агентов. Рекомендации по выбору руководителей таких подсетей дал Клейтон. Он же составил для Макарова подробное описание возможностей, которыми обладала та или иная подсеть, и детально охарактеризовал каждого агента. Макаров дважды встречался с Клейтоном (в марте и в мае 1948 года), чтобы обсудить с ним структурные изменения и сокращение числа агентов. Макаров получил приказ из Москвы выяснить у Клейтона, с кем из прежних агентов тот планировал продолжить сотрудничество (в дополнение к агенту, имеющему псевдоним «Профессор»[210], и Хиллу, которые, по мнению Москвы, должны были остаться). Также необходимо было решить, как быть с Бернье и Хьюзом в плане их дальнейшего использования как источников информации, и насколько перспективна Джордан в качестве агента. Кроме того, Клейтону следовало отыскать Тросселя и попытаться возобновить с ним контакт, принимая во внимание тот факт, что его мать была очень известной личностью в политике. Таким образом, агентурная сеть Клейтона должна была стать более малочисленной, однако ее деятельность планировалось сделать более целенаправленной. Воплотила ли в жизнь резидентура КГБ в Канберре планы реорганизации агентурной сети Клейтона? Неизвестно. Последний из повторяющихся листов шифровального блокнота, который использовался для связи с Москвой, был израсходован в июне 1948 года. К этому времени некоторые из посланных из Канберры в Москву советских шифровок удавалось прочесть в Арлингтон-Холле почти сразу после их отправки. Значение этого факта трудно переоценить. Текущая деятельность советской разведки в Австралии и ее планы на будущее становились известны австралийским контрразведчикам во всех подробностях. К концу 1949 года этот потенциал был почти исчерпан. Только в 1952–1953 годах криптоаналитики смогли дополнительно прочесть шесть шифровок из Москвы в Канберру, перехваченных в августе – сентябре 1943 года. А 95 % шифрованной переписки между Москвой и резидентурой КГБ в Канберре так и остались непрочитанными. Не удалось также однозначно идентифицировать ряд австралийских агентов КГБ, упомянутых в дешифровках «Веноны», включая «Внука», «Профессора» и нескольких «Атлетов» («Резец», «Слава», «Боевая»).
Как следует из дешифровок «Веноны», все источники, из которых в КГБ получали информацию в Австралии, были либо членами КПА, либо состояли с ними в родственных отношениях. КПА была основана 30 октября 1920 года. В 1920-е годы она представляла собой небольшую группу единомышленников, насчитывавшую не более 300 человек, а к 1940 году число ее членов увеличилось до 4 тысяч. До 1939 года КПА декларировала антифашистские лозунги, однако после заключения пакта о ненападении между Советской Россией и Германией объявила Вторую мировую войну империалистической и заняла пораженческие позиции, несмотря на то, что Австралия присоединилась к Англии в войне против Германии. В результате 15 июня 1940 года австралийское правительство объявило КПА вне закона. После 22 июня 1941 года КПА снова резко поменяла свой курс и призвала к более тесному союзу с Советской Россией в борьбе против немецкой агрессии. В декабре 1942 года запрет на деятельность КПА был снят. К декабрю 1944 года ее численность достигла 24 тысяч членов. Из них 4 тысячи человек служили в австралийской армии, а партийные ячейки существовали даже в штабных подразделениях. Однако на секретных совещаниях верхушки КПА предпочтение отдавалось победам советских войск, а успехи других союзников по антигерманской коалиции рассматривались как необязательные. Подобные убеждения, широко распространенные и среди рядовых членов КПА, сыграли не последнюю роль в решении ряда австралийских коммунистов пойти на сотрудничество с советской разведкой.
В феврале 1948 года в Австралию прибыли высшие чины английской контрразведки. Они привезли с собой дешифровки «Веноны», указывавшие на существование в Австралии советской разведывательной сети и на утечку секретных документов из австралийского Министерства иностранных дел. Несмотря на выявленные прорехи, австралийское правительство отказалось принять какие-либо меры без проведения всестороннего расследования. В итоге в мае 1948 года США, недовольные этим отказом, наложили полный запрет на передачу любой секретной информации Австралии. В ходе визита в Англию в июле 1948 года австралийскому премьер-министру Бену Чифли были предоставлены дополнительные данные, свидетельствовавшие об утечке конфиденциальной информации. Только после этого Чифли согласился на создание у себя в стране нового контрразведывательного ведомства: в марте 1949 года была учреждена Австралийская служба разведки и безопасности (АСРБ). Ее основной целью должна была стать поимка советских агентов по наводкам, полученным в ходе проведения операции «Венона». К этому времени уже были идентифицированы Милнер, Хилл и Бернье. А вскоре было также установлено, кто скрывался под псевдонимом «Академик». В мае 1949 года австралийские контрразведчики вплотную занялись «разработкой» советского «журналиста» Носова и «дипломата» Макарова, в которых сумели распознать «Техника» и «Ефима». Имя Клейтона всплыло в июне 1949 года, однако арестовать его не удалось – он бесследно исчез.
В сентябре 1945 года МИ-5 предложило своим коллегам из АСРБ организовать перевод Хилла на работу в Лондон. По прибытии в английскую столицу Хилл быстро наладил тесные контакты с местными коммунистами, однако слежка за ними и за Хиллом ничего нового выявить не смогла. Тогда в МИ-5 было принято решение пригласить Хилла на допрос, который поручили провести известному следователю Джиму Скардону, за полгода до этого «расколовшего» на допросе другого советского агента – ученого-физика Клауса Фукса. Чтобы сразу расположить к себе Хилла и одновременно продемонстрировать ему, что в МИ-5 известно о нем буквально все, Скардон начал допрос с упоминания об успехах, которых Хилл добился, играя в крикет за школьную команду. Однако Скардону практически ничего добиться от Хилла не удалось[211]. Хилл признался Скардону лишь в том, что, возможно, наболтал лишнего на одной вечеринке, на которой среди прочих гостей присутствовали и коммунисты.
Друзья своевременно проинформировали Клейтона о подробностях допроса Хилла, и деятельность разведывательной сети Клейтона была немедленно свернута. Сам Хилл отделался легким испугом. Вернувшись в Австралию, он получил временное назначение в Министерство иностранных дел с ограниченным доступом к секретной информации. Позднее он перешел на работу в Министерство юстиции, откуда в июне 1953 года вышел в отставку, начав карьеру частного адвоката в Мельбурне.
К августу 1949 года АСРБ удалось идентифицировать всех агентов разведывательной сети Клейтона. А в январе 1950 года правительство США приняло решение возобновить обмен секретными данными с Австралией. К этому времени Макаров и Носов покинули пределы Австралии. Разведывательная сеть Клейтона прекратила свое существование, и ее агентов на некоторое время оставили в покое.
В 1953 году австралийские контрразведчики допросили Бернье, которая обратилась с просьбой о предоставлении ей австралийского гражданства. На допросе она чистосердечно рассказала о своих контактах с Клейтоном и о том, что передавала ему конфиденциальную информацию во время своей работы в Министерстве иностранных дел Австралии. Последующие допросы (с 1953 по 1959 год их состоялось в общей сложности 9) помогли уточнить, какие именно секретные документы, касавшиеся вопросов внешней политики Англии и Австралии, попали в руки Клейтона через Бернье в 1944–1946 годах.
В апреле 1954 года произошло весьма знаменательное событие. Офицер КГБ Владимир Петров, работавший в Канберре под дипломатическим прикрытием, и его жена Евдокия, шифровальщица советского посольства, попросили политического убежища в Австралии. Петров подтвердил факт принадлежности Макарова и Носова к числу кадровых сотрудников КГБ и существование в Австралии разведывательной сети, состоявшей из членов КПА. В материалах, которые Петров передал сотрудникам АСРБ, была, в частности, телеграмма, полученная из Москвы резидентурой КГБ в Канберре. В ней говорилось о том, что Троссель является агентом, передававшим австралийским коммунистам ценную информацию, которая от них затем попадала в Москву. Другую телеграмму, также пришедшую из Москвы и касавшуюся Тросселя, Пе