И вернулся к своей отбивной-миланесе.
Взмокший Торрелио таскал подносы с пирожками-салтеньями и фрикадельками-альбондигас под боливийским соусом ахи, которыми и славилась его закусочная и потому на крики и споры внимания не обращал — он зарабатывал деньги!
Но в следующие дни все больше прислушивался — тревожные новости нарастали с каждым часом. Во-первых, англичане затребовали заседание Совета Безопасности ООН и провели резолюцию с осуждением Аргентины и требованием немедленно вывести войска. За нее проголосовали все, кроме воздержавшихся СССР и Китая. Во-вторых, американцы вывели из Норфолка и отправили на юг корабли 2-го флота. В третьих, Советы объявили, что учения закончатся до 20 апреля, так как они «приурочены к столетнему юбилею со дня рождения Ленина». В четвертых, верфи Виккерс объявили, что повреждения «Арк Рояля» настолько незначительны, что авианосец может хоть сейчас отправиться в Южную Атлантику. А почтенный сеньор ко всему добавил, что у Вильсона не очень хорошо с экономикой и если правительство лейбористов будет жевать сопли, то переизбрания им не видать.
Напоследок русские успели проехаться эсминцем по рубке некстати подвсплывшей атомной субмарины «Дредноут», только новости об отправке в ремонт еще одного английского корабля никого уже не обрадовали. Прежнее воодушевление сменилось мрачным ожиданием — британская армада, будто снежная лавина, начала свое неостановимое движение на юг.
На фоне этого движения почти незамеченным прошли сообщения о пожаре и гибели в Бискайском заливе советской подлодки К8, экипаж которой успел заглушить реактор и эвакуироваться с лодки. Никого даже не взволновало, что вместе с лодкой затонули четыре ядерные торпеды.
Не вызвало особого эффекта и заявление Пола Маккартни о распаде «Битлз» — слишком давно к этому шло.
Нигде, кроме Чили, не прозвучала и публикация экономической программы «Народного Единства», разве что американские корпорации, не увидев в ней страшных слов «конфискация» и «национализация без компенсации», выдохнули. А уж чилийские олигархи вообще возрадовались — им предложили такой жирный кусок, как «свободную экономическую зону Арика», с порто-франко и включением в ее оборот боливийских и перуанских предприятий. Да, вложения на строительство ГЭС и реконструкцию дорог требовались большие, но и перспективы завораживали.
Осознав, что крупная буржуазия как минимум не выступит против «Народного Единства», затеял заговор генерал Гамбоа. Бестолковый, от отчаяния, заговор раскрыли мгновенно, но участников лишь пожурили и отпустили по домам. И только внимательные глаза агентуры Габриэля отметили и полковника Игуальто, и генерала Вио, и даже контакты с командиром 6-й дивизии в Икике бригадным генералом Пиночетом, за которым следили по настоянию касика.
Патриотический угар в закусочной Торрелио почти испарился, когда на Мальвины упали первые английские бомбы. Теперь «У падриньо» пахло жареным мясом — сеньор Максимо решил нанять специалиста по асадо и не прогадал, посетители перешли на более крепкие напитки и более привычную закуску.
— Онганиа долго не продержится.
— Да, просрал, все что можно…
— Ничего, наши доблестные солдаты отразят англичан!
На говорившего посмотрели с сожалением — некоторые особо восторженные экземпляры все еще верили в победу, но любой, кто поумнее, уже видел неприятный расклад насквозь.
— Я слышал, Че Гевара снова перешел границу и с ним полтысячи герильерос, — сообщил в пространство артритный дедушка.
Несколько посетителей помоложе с интересом повернулись в его сторону, но почтенный сеньор в пиджаке только махнул рукой:
— Пустое, что могут сделать пятьсот человек в двадцатимиллионной стране?
Скрипучий голос из угла возразил:
— Да что угодно. Вряд ли у этого сукина сына было больше народу на Кубе и в Боливии.
— Но-но, сеньор! — прервал почтенный. — Я знавал его родителей, приличная семья, брат преподает в университете, Эрнесто — паршивая овца, как иногда случается.
Паршивая овца тем временем гнал на юг отряд за отрядом из числа прошедших подготовку аргентинцев и примкнувших к ним, по латиноамериканскому обычаю, добровольцев из других стран. Штаб задействовал почти все доступные чилийские силы — обеспечивать снабжение через андские перевалы. В этой суматохе пришло сообщение, что узколицый американец прилетел в Буэнос-Айрес и, как не протестовал Вася, что все делается в спешке, туда же отправилась группа с Ильичом в составе.
— Слушай, не выкрадут, так грохнут, — утешил касика Че.
— А не грохнут, так потренируются, — добавил Габриэль.
— А если погибнут? — упирался Вася.
Старшие только пожали плечами — революции без жертв не бывает. Оставалось только плюнуть, тем более, что англичане высадились на Фолкленды и заруба пошла в полный рост. Вокруг островов нарезали круги крейсера и авианосцы, в небе носились «буканиры» и «скайхоки», на суше бодались морпехи и коммандос.
4 мая произошли сразу три события, первые два заметил весь мир. Английская подводная лодка «Вэлиант» утопила крейсер «9-е июля», посеяв уныние среди аргентинских моряков — еще бы, такой подарочек ко дню флота! Командование от греха решило поберечь авианосцы и оттянуло их за сто восемьдесят миль от островов, что тут же сказалось на плотности авиаподдержки.
В Америке национальная гвардия расстреляла студентов Кентского университета, протестовавших против Вьетнамской войны и участия Америки в Фолклендском конфликте.
А вот третье событие не заметил почти никто — перед машиной одного тихого американца, выехавшего из Буэнос-Айреса в Ла-Плату, встал тентованный грузовик. На первом же перекрестке полог откинули, круглолицый парень в темных очках и ствол базуки уставились прямо на Фрэнка.
Будь на его месте Майкл, имевший боевой опыт, он бы действовал иначе, но ни разу не нюхавший пороха Фрэнк попытался оттолкнуть от себя весь мир — руль, торпеду, капот, борт грузовика и страшное дуло… Это его и спасло — с перепугу он давил с такой силой, что хрустнул фиксатор сиденья, спинка сложилась назад, он завалился сверху, а над всем этим, воняя сгорающим топливом, пронесся огненный хвост заряда. Выбив оба стекла и осыпав все вокруг осколками, он взорвался на капоте следующей машины. Грузовик взревел двигателем и рванулся вперед, не обращая внимания на сигналы светофора.
Посеченного и обожженного Фрэнка залатали в посольской больничке, где он и отлеживался, слушая по ночам, как через дорогу орут гиены столичного зоопарка. Выписали его ровно в тот день, когда окончательно зажатые на Мальвинах аргентинские войска капитулировали, преподнеся эдакий подарочек перед национальным праздником 25-го мая.
Но это, как оказалось, было не самое худшее.
В день праздника боевые группы монтонерос, утурункос, герильерос, тупамарос и всех прочих оппозиционеров, способных держать оружие, захватили примерно пятьдесят радиостанций по всей стране и в эфир потек размеренный, с возрастной хрипотцой голос.
Услышав его, старшее поколение в закусочной Торрелио замерло:
— Слушайте меня, аргентинцы! Говорит Хуан Перон! Я призываю нацию ко всеобщей бессрочной забастовке до тех пор, пока не уйдет военная хунта! Да здравствуют свободные выборы!
Глава 21Marcha Peronista
Большие демонстрации начались три дня назад, но поначалу полиция сумела загнать смутьянов обратно в университетский городок, хотя многие жители Кордобы студентов поддерживали. Ух, сколько было вечером разговоров «У падриньо» — уйдет Онганиа или нет? Что будет делать армия? А рабочие? И главное, вернется ли Эль Кондуктор — Хуан Доминго Перон?
Кольнуло тогда Торрелио острое дежа-вю, да некогда на него внимание обращать, третий день в заведении творился сущий бедлам — спорили, курили, жрали в три горла, прибегали и убегали с новостями, пели песни, вливали в себя немеряно мате, кофе, тинто или фернета, кому что по деньгам. Торрелио аж взмок и нанял на временную работу посудомойку и помощника, а то вдвоем с асадором никак не успевали. Расходы, конечно, но зато и навар какой! Только и успевай ставить в духовку новые противни с сальтеньей, кидать на сковородку альбонгадос или замешивать новый котел соуса-ахи!
Постреливать в городе начали уже к концу первого дня протестов, причем пару раз пальба вспухала даже ночью. Утром улицы в восточной части города перекрыли баррикады из тяжелой техники, в западной и в центре — усиленные армейские патрули, кое-где с броневиками. Армия в городе никого особо не удивляла — по федеральной конституции центральное правительство имело право отстранять избранных губернаторов и вводить вместо них «кризис-менеджеров». Рулить провинцией обычно назначали из наличных на месте (чтобы далеко не ходить) самого крупного военного, генерала или полковника, а уж они гнали на улицы и солдат с техникой.
— Даже танков нет! — возмущался почтенный сеньор в пиджаке. — Одни французские «Панары»! Где наши «Науэль»? Почему при Пероне у нас были свои танки, а теперь только «Шерманы»?
Сеньор, как знали уже все завсегдатаи, раньше работал инженером на «Металуржика Сан-Висенте», где когда-то делали броневые детали для тех самых «Науэлей».
— Меня сегодня задержал патруль, представляете? — продолжал возмущаться сеньор. — И знаете, что сказал лейтенант? «Расстрелять бы тебя, да ладно!» Это что, у них даже и патронов нет?
Толпа посетителей гоготнула, но тут в забегаловку ввалися взъерошенный студент:
— Полиция наших бьет!
И младшее поколение немедленно свалило на подмогу, причем кое-кто воспользовался случаем, чтобы не заплатить. Торрелио чертыхнулся, но тут в углу слегка опустевшего помещения краем глаза зацепил посетителя, вертевшего белую с красным пачку сигарет «Родео». Уже выскочив на кухню, его пробило холодным потом — это же тот самый радист из Тараты, на которого он настучал капитану! Он пришел отомстить!!! Но тут у плиты громыхнуло, вскрикнула посудомойка, и сеньор Максимо, оставив чудом не рассыпавшуюся стопку тарелок, брошенных студентами, ринулся разбираться. Сплошное расстройство — помощник-рукосуй уронил три десятка пирожков! Впрочем, быстро поднятое не считается упавшим и Торрелио мгновенно рассортировал потери — что отряхнуть и пустить в оборот, а что и в переработку. Туда же пошло и недоеденное молодежью, чего зря добру пропадать, тем более, надо как-то компенсировать убыток!