е интересует». Ага, как же. Можно откупаться от мировых проблем ненапряжной солидарностью, порционным милосердием с поездками в детдом раз в год. Или даже без поездок — сдать ношеные вещи и чувствовать сопричастность. И все довольны, система крепчает, а потом бац — империализм поворачивается ко всем своим страшным мурлом и поздно кричать «волки!»
Да и терпимость их тоже липовая, стоит задеть устои, как наваливаются всей кодлой и гнобят любого, кто посмел высказать несовпадающее с одобренным в сообществе мнением. Главное, чтобы грант не отобрали, а индейцев и прочие объекты этнографии любить лучше издалека, на экранах телевизоров или на страницах дорогих изданий. И ведь за долю даже не малую, а малюсенькую — квартирку в «элитном» комплексе и возможность посещать «элитные» магазины — готовы оправдывать систему, дающую горстке людей неограниченные богатства.
Ух, как его заносит! Вася встряхнулся и в серой завесе дождя скорее даже угадал, чем увидел движение внизу. Раз, два, три, пять, семь, десять, двенадцать человек… Тревога!
Это были «носильщики» и ребята из группы Эустакио, колонна, как капли ртути, собиралась вместе. С ними пришел еще один местный с хорошей вестью — отряд Катари цел и он может провести к нему.
До вечера делили принесенное, особенно тщательно, по счету — патроны. Утром дождь стих окончательно и они, радостные от того, что с неба больше не льется вода и что все идет к желанному завершению, вышли на соединение.
И налетели на патруль.
Горячечный бой Вася запомнил плохо, только крик одного из самых молодых бойцов «Мы пропали! Бежим!» и ответный рев Негро «Здесь никто не бежит!».
Выстрелы, взрывы гранат, а потом внезапно тишина. Вероятно, патруль оказался слишком слаб и отступил за подкреплением, но в любом случае дорога перекрыта и надо искать другой путь. Местные кечуа переговорили друг с другом и один из них вызвался провести совсем уж стремной горной тропой. Как они прошли и никто не убился, Вася так и не понял, но они прошли и к вечеру спустились на уединенное плато, скорее даже небольшую площадку в два или три гектара, поросшую невысоким высокогорным кустарником и низкими деревьями.
Из-под ветвей им навстречу вышел худой, как перезимовавшая лама, Катари, а за ним Чино, лихорадочно блестевший глазами за стеклами очков.
Глава 2Крах перуанской герильи
Они орали, обнимались, прыгали, хлопали друг друга по спинам и хохотали, как безумные — откуда только взялись силы.
— Ты жив! Жив!!!
— Да черта со мной сделается!
Вдалеке, почти на грани слышимости, раздался выстрел, бойцы вздрогнули, но второго и третьего не последовало и стало ясно, что это не бой. Можно расслабится, обиходить раненых, искупаться, постирать истрепанные шмотки, но прежде всего отдыхать и спать. Бойцы Катари, стоявшие здесь лагерем уже несколько дней, приняли товарищей, как хозяева и уступили места под навесами — всех пришедших вырубило почти мгновенно.
Всех, кроме командиров.
Скальный выступ, занавешенный чудом уцелевшей плащ-палаткой, несколько пончо брошено на лежанку из молодых деревцев, на них — Катари, Чино, Негро.
— Где Эустакио?
— Стоит лагерем в дне пути отсюда, у него человек двадцать, — Катари шевелил палочкой угольки в сложенной из камней импровизированной жаровне, наполнявшей закуток дымным теплом.
— Почему не соединились?
— У него остались самые вымотанные и больные, дня три-четыре им надо отдохнуть. Ну и решили пока двумя лагерями, на всякий случай.
Уточнять, что это за случай, Вася не стал, и так понятно: если армия накроет один отряд, второй уцелеет и продолжит дело.
— Нам бы тоже не помешало привести себя в порядок, в первую очередь обувь.
Чино сообщил новости из большого мира, потом они, перебивая и торопясь, рассказывали все, что случилось после перехода границы, и намечали, где нанести первый удар.
Когда разговор уже затихал, три партизана притащили гуанако, убитого тем самым одиночным выстрелом. Одной туши красно-бурого цвета на полтораста человек маловато, но это как посмотреть — если две недели почти ничего не жрать, то, может, и много. Но главное, что у отряда появилась еда и что все снова вместе. Жаль только не полностью.
Назначенные поварами принялись за разделку, а Вася позволил себе глоток сингани, улегся, устроил винтовку поближе и выпал из жизни.
Утром повеселевшие бойцы раздербанили сваренную за ночь похлебку, раскидали дежурство и принялись приводить оружие и снаряжение в мало-мальский порядок. Командиры же опять собрались вместе.
— Смотри, у нас не все так плохо, — втолковывал Чино. — Да, мы потеряли почти пятьдесят человек, но нас осталось полторы сотни.
— Сто.
— Полторы, я уверен, что остальные соберутся. Вчера был связной, армия продолжает ловить нас у границы. Значит, там еще есть разрозненные группы.
— Все равно, надо считать, что сто, — упрямо возразил Вася. — Придут остальные — порадуемся, а пока так.
— Хорошо, пусть сто. Почти все, что мы тащили через границу, либо с нами, либо в тайниках.
— Предлагаешь идти обратно и собирать? Там армия.
— Не сразу. Для начала надо обустроится в районе, вот здесь, — Чино потыкал в карту.
Катари, Негро и Вася склонились над листом.
— Погоди, это же в стороне от оговоренного места!
— В оговоренном армейские патрули, — хмуро положил карандаш на карту Чино. — Я подозреваю, что место сдал кто-то из городского подполья. Поэтому и предлагаю новую базу.
— О ней кто-то еще знает?
— Когда готовили переход, упоминали в числе еще пяти-шести вариантов.
Считали, планировали, высылали дозоры и охотников на гуанако, понемногу отходили от тяжести перехода и втягивались в более привычный партизанский быт. Несколько раз Вася выбирался на верхушку скалы с биноклем и рассматривал окрестности плато — сплошь пуна, почти голые горы, поросшие мелким кустарником ярета. Только совсем вдалеке, в разрезе между двумя цепями гор, почти невидимые в дымке угадывались рукотворные террасы ближайшего айлью. Интересно, что там растет — картофель-папа или арракача? Все равно, надо идти в общины, без них в этих скудных горах не выжить.
На удивление, даже несмотря на вполне приличную погоду, над горами не кружили самолеты, и на второй день Вася скомандовал выдвижение. Шли четырьмя цепочками, с большими дистанциями, опасаясь внезапного появления авиации — тут не лес, спрятаться особо негде, разве что падать на землю и изображать кустики. Надо бы придумать накидку типа из маскировочной сетки, да и на голову ее накручивать. Как там эта штука у израильтян называется, мицефет?
По мере спуска вниз, менялась природа и становилась выше растительность. И чаще попадались люди — пастухи-кечуа, среди которых уже шел слух о приходе касика. Шел слух и по общинам, где людей Васи принимали не то чтобы со всей широтой, но по крайней мере не шарахались и не бежали докладывать властям. А все прочее дело наживное, главное сейчас — закрепиться.
До новой базы добрались через неделю и первое, что удивило — маленькие озерца, метров десять или двадцать в диаметре, наполненные горячей водой.
— Горы-то вулканические, — как об очевидном сообщил Чино. — Полно термальных источников и даже гейзеров. Там, ниже, даже купальни на этих водах построены.
— То есть в них можно мыться? — Вася уже скидывал рюкзак и расстегивал пояс.
Вода обожгла, да так, что захотелось выскочить обратно, но через минуту он притерпелся и даже расслабился. Горячая ванна, в бог знает скольких километрах от цивилизации, кто бы мог подумать…
Бойцы осторожно пробовали температуру руками и опасливо отступали. Присоединится рискнули только прошедшие курс банной подготовки на Касигуаче.
— Надо бы прорыть канавку, вон там хорошая ложбинка. И не так горячо будет, и не пачкать источник, — показал в сторону Катари.
— Ты прав, брат, — но вылезать и удержаться от того, чтобы погрузиться с головой и хоть немного промыть волосы, не было сил.
Вася выскочил красный, как рак и под восхищенными взорами кечуа растерся грубым пончо. Тело отозвалось звонкой силой — будем жить!
Еще несколько дней ушло на обустройство, но касика все больше тревожило, что ни самолеты, ни армейские патрули в округе так и не появились. Эту же информацию подтвердили добравшиеся бойцы из разрозненных групп — военных как выключили. Вечером, на сборе командиров, Вася спросил Чино:
— А не случилось ли в Лиме переворота?
— Хм… Я пошлю связного.
— А что с рацией?
— Все то же, батареи сели окончательно, нужно либо новые, либо искать генератор.
— И патроны.
— Значит, надо планировать акцию.
— Не выйдет, — угрюмо буркнул Катари.
— Это почему это?
— Боец сбежал. Бросил винтовку, спер ботинки и сбежал.
— Ботинки??? — ахнул касик. — Римак нас убьет.
После секундной паузы импровизированная палатка чуть не обрушилась от хохота. Что там потери снаряги и оставленные по дороге минометы, что палатки и гамаки, что жратва и спрятанные патроны — ботинки! За несчастные, наполовину сношенные ботинки Римак спросит больше, чем за все остальное!
Проржавшись и вытерев истерические слезы, Вася оглядел свой комсостав и, все еще внутренне хихикая, дернул Чино:
— Надо попробовать через Чили. Там закупить, с мешочниками перебросить, понемногу, чтобы не светиться. Давай-ка для гарантии пошлем в города несколько человек.
Связные ушли в города, свободные бойцы — в ближайшие общины, помогать и рассказывать, как все устроено в Боливии, изредка сменяясь на дозорах у двух горных дорог. На третий день в айлью снизу притарахтела автолавка, с ней прилетели новости — да, в Лиме переворот.
Вася подобрался — уж не тот ли левонациональный, после которого армия Перу получила Калаши и которого он так ждал? Или там в следующем году?
Вернувшийся следом связник подтвердил — переворот, самый настоящий. Военная хунта из командующих родами войск, при ней «Революционное правительство вооруженных сил», опубликован манифест. Стандартный такой манифест — ликвидация зависимости «от развитых стран», преобразование общества, национальное правительство, согласие перуанцев, повышение уровня жизни. За такой декларацией в Латинской Америке могло скрываться как левосоциалистическое, так и правобуржуазное движение.