— Этого я не знаю. Писарей трое, и я не каждый день состою при его святейшестве.
— Оставим разговоры о прошлом, Лаззаро. У вас будет возможность справиться об интересующих вас подробностях, — без лишних церемоний генерал вмешался в беседу адъютанта и крестьянина. — О том, чтобы устранить Папу физически, речи не идёт. Его величество Виктор Эммануил второй не кровожаден. Он привержен идеям справедливости и объединения. Подобный ход оскорбит чувства десятков тысяч верующих и снова расколет страну, которую с таким трудом король сшивает вот уже девять лет. У меня к вам другое предложение, Алонзо…
Кардона поднялся из-за стола, подошёл к Джованни настолько близко, что скрипач отчётливо различил горьковатый аромат его кёльнской воды.
— Ни в коем случае вы не должны причинить Папе вред. Гораздо полезнее, если вы будете внимательно слушать и запоминать всё, что происходит вокруг. Настолько приближённый к канцелярии Папы человек может оказать королю неоценимую услугу, если продолжит прилежно трудиться за своим столом, не вызывая никаких подозрений.
— Мой генерал, я случайно слышал диалог понтифика с кардиналами, где обсуждалась возможность переезда Святого престола в Германию в случае поражения от королевских войск. Чем же я смогу быть полезен в Германии? — с недоумением спросил Джованни.
— Решение этого вопроса целиком во власти короля. Но я не думаю, что такой вариант возможен. Если уж судьба распорядится таким образом, то именно в Германии вы принесёте наибольшую пользу, Алонзо. Постарайтесь остаться в круге приближённых людей, а в нужное время мы найдём безопасный способ с вами связаться. Что касается вашей миссии, то я несколько удивлён этим поручением. При таком обилии глаз вокруг нас сосчитать орудия и добыть информацию о личном составе не составляет большого труда. Например, мне точно известно количество войск за крепостной стеной Рима. Мне также доложили, что у швейцарцев боевой настрой напрочь отсутствует, даже несмотря на то, что командиры поддерживают его ежедневными тренировками.
Скрипач опустил взгляд, изобразив расстроенные чувства:
— В таком случае я должен вернуться во дворец и письменно доложить о результатах своей разведки.
Кадорна понимающе кивнул, на минуту задумался, присел за стол, чтобы просмотреть какие-то свои записи, после чего, поглаживая острую бородку, многозначительно произнёс:
— Я даже заинтересован, чтобы генерал Канцлер точно знал реальное положение дел. Это позволит избежать бессмысленных потерь с обеих сторон. Расскажете, что пехоты и кавалерии общим числом около пятидесяти тысяч. Артиллерии — двести пятьдесят стволов. Нам понадобится полдня, чтобы сделать широкий пролом в стене и войти туда, раскидывая трупы зуавов по узким улочкам Рима. Поэтому я не буду утруждать себя проверками вашей биографии и лояльности. Так и поступим. Маджоре Каркано, судя по вашему нетерпеливому виду, вам есть о чём поговорить с нашим гостем… Вы можете на сегодня быть свободны. Определитесь с жильём для Алонзо. Ему нужно побыть здесь хотя бы несколько дней, иначе получится неправдоподобно.
— Есть, господин генерал! — Каркано отдал честь. — Я поселю Алонзо на втором этаже дома, который я занимаю. Всё будет более чем похоже на правду. Разрешите идти?
— Франческа, подай нам ужин и вино! — скомандовал Лаззаро, открывая перед своим гостем дверь в прохладный дом. — Я привёл к тебе постояльца!
Пышногрудая хозяйка откликнулась моментально. Сначала откуда-то со второго этажа раздался её глубокий голос, а затем появилась и она сама в сопровождении симфонии скрипящих звуков, издаваемых старой, как олива во дворе, лестницей.
— Мадонна услышала мои молитвы! — Женщина эффектно всплеснула руками, одарила маджоре и его спутника обаятельной улыбкой. — На ваше счастье я сегодня была в порту, разжилась мидиями и купила две больших спиголы[26]. Ах, какая рыба! Вы не встанете из-за стола, пока не справитесь с обеими!
— Мне с хозяйкой повезло, — заметил Каркано, снимая портупею, — широчайшей души женщина, только неприступная, как главная башня форта.
Франческа расхохоталась, увёртываясь от шлепка сзади:
— Вы не в моем вкусе, маджоре. Вас через пару дней ищи где-нибудь на Сицилии, то ли дело — мой новый постоялец… А?
Женщина демонстративно обеими руками приподняла грудь, и Джованни восхищённо кивнул в ответ.
— Ладно, Франческа… Угомонись сегодня. У нас серьёзный разговор…
Лаззаро проводил хозяйку взглядом, помыл из подвешенного на цепи кувшина руки и по-хозяйски пригласил за стол своего нового знакомого:
— Для меня это вопрос чести. Мне нужно знать всё, что касается смерти моего брата и отца. Деньгами не обижу. Постой за мой счёт, и ещё доплачу. Рассказывай, Алонзо.
Следующим утром маджоре Каркано в форт не явился. К вечеру генералу Кадорна было доложено, что по месту пребывания порученца обнаружен его труп с перерезанным от уха до уха горлом и выколотыми глазами. Кроме того, погибла и хозяйка. Её нашли в собственной постели, абсолютно нагой, с неестественно вывернутой набок головой. Гарнизонный доктор констатировал перелом шейных позвонков со смещением. Писарь Алонзо исчез бесследно. Облавы на дорогах не дали ровным счётом ничего, да генерал и сам понимал, что спустя почти сутки нагнать убийцу будет невозможно.
Королевские войска в конце сентября взяли Рим точно в соответствии с планом генерала. Папа римский Пий IX приказал не оказывать серьёзного сопротивления и после поражения перебрался в Ватиканский дворец, уступив свою резиденцию королю объединённой Италии Виктору Эммануилу Второму.
Королевская армия одержала победу над папскими войсками минимальной кровью. Жертвы исчислялись несколькими десятками. Из числа мирных граждан Рима странной и ужасной смертью погиб только писарь Алонзо Ди Маджио. Отпевали его в закрытом гробу из-за страшных увечий — практически отрезанной головы и выколотых глаз.
Жизнерадостного толстяка в Риме больше никто не видел. Кто-то говорил, что в Санкт-Петербурге, в итальянской оперной труппе был похожий толстячок. Но что ему там было делать?
Глава VIII. Актёр
— Ну что же, господа! Рад вас приветствовать в посольстве Российской империи в Вене! — При высоте потолков на главной лестнице в два этажа слова действительного тайного советника, князя Лобанова-Ростовского прозвучали раскатисто, громко, с многократным эхом.
Командный голос Алексей Борисович выработал давным-давно, лет сорок назад, когда обучался в Царскосельском лицее. Юный Алёша уже тогда обратил внимание, что даже правильные вещи, но сказанные скромно, с девичьим придыханием, должного действия на умы собеседников не возымеют. Слышат того, кто может противостоять не только глубиной мысли, но и напором, обаянием. В дальнейшем Алексей Борисович не единожды убеждался в своей правоте, особенно — во время службы послом в Константинополе. В Османской империи вообще народ шумный, громкий, как и их правители. Конечно, политика и базар — это разные полюсы человеческого общения, но Алексей Борисович использовал в своей дипломатической деятельности весь спектр своего голоса, его силу и бархатистый оттенок. Даже когда князь говорил достаточно громко, чтобы это показалось его собеседнику оскорбительным, глубина тембра и едва уловимые нотки доброжелательности сводили на нет все потенциальные конфликты и неприятности.
Двое мужчин, ожидавшие посла на втором этаже между пролётами парадной лестницы, уже успели обменяться мнениями по поводу богатства интерьера посольства.
Один из них — тот, что пониже, сравнил стиль отделки с Зимним дворцом, в котором ему приходилось по роду службы бывать не единожды. Второй молча кивал в знак согласия, заинтересованно озираясь по сторонам. Большую часть своей жизни он изучал архитектуру казарм, покрытие палуб военных кораблей и скромную отделку офицерских кают-компаний.
Единственное, что выдавало в этих людях военное прошлое — это осанка. Оба стояли, выпятив грудь вперёд, слегка приподняв подбородки, словно каждый из них кол проглотил. Одеты по последней европейской моде. Лакированная обувь, клетчатые жилеты с маленькими врезными карманами и нашейные платки. В Лондоне таких персонажей именовали бы джентльменами, в Петербурге — ловеласами, а здесь, в Вене, они ничем не отличались от любого отпрыска состоятельного аристократического рода.
— Алексей Борисович, рад вас приветствовать… — Один из гостей вопреки этикету первым протянул руку послу, расплывшись в улыбке. — Капитан первого ранга Лузгин прибыл в ваше распоряжение!
— Капитан второго ранга Завадский прибыл в ваше распоряжение, ваше высокопревосходительство! — отрапортовал другой визитёр, словно докладывал на параде.
Посол пожал им руки, отметив для себя силу рукопожатия, сделал пару шагов назад, подкрутил правой рукой кончики своих длинных седых усов, после чего окинул обоих изучающим взглядом и удовлетворённо кивнул головой:
— Прекрасный выбор, прекрасный… Вам жёны рекомендовали этот гардероб?
Завадский невольно улыбнулся, оценив наблюдательность князя. И он, и Лузгин носили тонкие обручальные кольца.
— Должен заметить, ваше высокопревосходительство, что в министерстве иностранных дел имеется целый список адресов толковых портных, готовых исполнить заказ по любому европейскому фасону, — ответил Лузгин. — За этим задержки не стало. Дольше в поезде ехали. Я так понимаю, наша миссия носит характер неформальный, так что… Мы готовились.
Посол удовлетворённо покивал головой, сделал жест рукой в сторону сквозного коридора, пронизывавшего несколько помпезных залов в правом крыле, но вдруг, после того как они сделали несколько шагов, резко остановился:
— Знаете ли, господа офицеры, я, как и вы, досконально владею правилами этикета и соблюдаю его. Но! — Князь поднял вверх палец правой руки. — Привыкайте к тому, что мы не на аудиенции и не в Зимнем. Мне будет легче наладить с вами разговор без всех этих условностей. Поэтому — по имени-отчеству. Вас как величать?