«Офицер?! Вот откуда такой поставленный удар. Всё становится на свои места…» — подумал итальянец, после чего вежливо кивнул адъютанту в знак благодарности за добрые слова.
— После длительной прогулки мы, конечно, порядком подустали, да и погода испортилась. Где же ещё можно скоротать время, пока идёт дождь, как не в кофейне за чашечкой напитка, о котором говорит вся Европа? — Лузгин говорил громко и быстро.
«И за всё время нашего доверительного общения он ни разу не упомянул ни об опале, ни о журнале. Рассказывал исключительно о незавидной судьбе своего бывшего патрона, отодвинутого племянником от любых дел государственной важности, — мысленно заметил Чезаре. — Он делает это прилюдно и при таких обстоятельствах… Похоже, господин адъютант действительно не оставляет себе путей для отхода».
— И вот… Этот господин предложил нам с моим другом скоротать время за игрой в карты. В заведении для этого специально обустроен отдельный зал со столом, покрытым зелёным сукном, с фишками. Всё, как положено, — продолжил капитан Лузгин.
Инспектор с укором посмотрел в сторону герра Пихлера. Он не единожды предупреждал хозяина кофейни о том, что азартные игры, пусть даже для узкого круга избранных, до добра не доведут, и настанет тот час, когда закрывать на это глаза уже не получится. Даже несмотря на их добрые отношения, подкреплённые подарками на некоторые праздники.
— И что же случилось далее? — Инспектор с грохотом отодвинул ящик стола, извлёк оттуда перо, бумагу и тяжёлую стеклянную чернильницу, накрытую металлической крышкой в форме турецкого тюрбана.
— А дальше наш партнёр по игре посчитал, что имеет дело с провинциальными простаками, и решил удивить нас ловкостью рук. У нас в России шулеров недолюбливают, знаете ли… Играть следует честно, если ты в приличном обществе. Кроме того, он позволил себе бранное выражение в мой адрес, когда я сделал ему замечание… Может быть, молодой человек посчитал, что я недостаточно уверенно владею красочными выражениями из немецкого языка. Но он ошибся в своих предположениях…
Чезаре Памфили вынужденно отвернулся. Он не смог сдержать предательскую улыбку. На самом деле адъютант, как только заметил под накрахмаленной манжетой их партнёра по игре спрятанную карту, кинулся на него через стол, схватил за лацканы сюртука и дёрнул на себя с такой силой, что затрещали швы. Сопротивление было бесполезно, да его и не наблюдалось. Обманщик сначала пытался размахивать руками, но это выглядело настолько хаотично, что капитану не составило труда его усмирить несколькими ударами по печени и в солнечное сплетение. Финальный полёт в сторону буфета с посудой случился именно в тот момент, когда на шум прибежал герр Пихлер.
— Дальше вы всё знаете со слов пострадавшего, господин инспектор, — закончил свою речь Лузгин.
— Ммм-да… — скептически прозвучало из-за стола. — Я вижу, здесь все, кроме герра Памфили, могут быть привлечены к ответственности. Герр Пихлер, в какую сумму вы оцениваете ущерб, нанесённый заведению?
Хозяин кофейни поднялся со своего стула с трудом. Его высокий лоб с глубокими залысинами покрылся мелкими каплями пота, а на щеках выступил пятнами нездоровый румянец. Судя по всему, Пихлера терзали приступы сердечной аритмии, но он сумел собраться с силами и виновато произнёс:
— Сто семьдесят флоринов за посуду, пятьдесят за работу плотника, и мне на лекарства ещё тридцать. Итого — двести пятьдесят флоринов. Пожалуй, на этой сумме я снял бы свои претензии…
— Ха! А я пострадал бесплатно? — подскочил шулер-неудачник.
Окружной инспектор аккуратно снял очки, медленно сложил их в чехол, положил в открытый ящик стола, скривил губы в приступе ярости и ударил кулаком по крышке стола с такой силой, что чернильница подпрыгнула, звякнув тюрбаном.
— Уймите своего нерадивого племянника, герр Хубер! Иначе я за себя не ручаюсь! Я уже час как должен быть дома! У меня режим и семья, а вы его беспардонно нарушили! Герр Лузгин, у вас есть с собой двести пятьдесят флоринов для завершения спора? Не вижу смысла составлять протокол и давать ему ход, если пострадавшая сторона готова принять ваши извинения.
— У меня есть только извинения, — ответил Лузгин. — И то исключительно за буфет. Этот малый получил по заслугам.
Инспектор в отчаянии рухнул в своё кресло. Теперь придётся провести в участке ещё не менее двух часов.
— Господин инспектор… — в диалог вступил итальянец.
— Окружной инспектор. Моя должность называется окружной инспектор первого округа полицейской стражи города Вена! — Каждое слово Крайнль сопровождал ударом ребра ладони о свой письменный стол.
— Хорошо, господин окружной инспектор… Так ли принципиально пострадавшей стороне, из какого кошелька она получит эту сумму? Если не принципиально, то я просто положу деньги на стол. — Предложение Памфили заставило инспектора вопросительно взглянуть на герра Пихлера, и взгляд этот не подразумевал ничего, кроме положительного ответа.
— Конечно, конечно, господа… можно считать конфликт исчерпанным… — пробормотал Пихлер, взглядом контролируя количество монет, стопками ложившихся на угол стола.
Через четверть часа Крайнль составил все необходимые бумаги в подтверждение того, что стороны разошлись миром, и с превеликим удовольствием повернул два раза по часовой стрелке ключ в замочной скважине двери своего небольшого кабинета.
— С вашей стороны, Чезаре, это был поступок благородный, но оно того не стоило, — заметил Лузгин. — Что бы они со мной сделали? Посадили в долговую яму?
— Друг мой… я надеюсь, могу теперь вас так называть? — эмоционально воскликнул Чезаре, на что адъютант утвердительно кивнул. — Как минимум — это суд. И потом, разве правильно начинать свой новый… как это красиво у вас — веха… с того, чтобы вступать в конфликт с законом? Вы ведь, как я понимать, назад в Петербург не планируете?
— Не хотелось бы… уж очень сильно государь меня обидел. Мне там ничего не светит. Жизнь помещика в глухой деревне хороша до поры до времени. Там можно быстро покрыться плесенью. Или спиться. Так лучше уж спиваться здесь.
— Не стоит так печалиться, Лео. Давайте я буду вам помогать здесь, а вы будете мне помогать там. Вы же помните моё предложение по струнным инструментам? Рекомендательные письма для моих коммерческих агентов за вашей подписью, наверно, сработают.
— Наверняка. Не наверно. Это слова с разным смыслом, — задумчиво произнёс адъютант. — И потом, у меня там осталась семья.
— Это не проблема, — с явным акцентом произнёс итальянец. — Мы найдём вам здесь применение, и семья соединится.
— Воссоединится, — опять поправил его Лузгин.
— Так что? По рукам? — Итальянец протянул свою смуглую ладонь и получил в ответ крепкое рукопожатие.
— Я ваш должник, Чезаре, — ответил адъютант, поправив туго затянутую бабочку.
Окружной инспектор Крайнль прибыл домой в хорошем расположении духа, которое ему обеспечил герр Пихлер с помощью ста флоринов из полученной суммы, которая была завышена вдвое.
Князь Лобанов-Ростовский с нескрываемым интересом выслушал отчёт Лузгина о произошедшем, после чего отдал чиновнику Подгорскому указание немедленно собрать максимум детальной информации о Чезаре Памфили. Через четыре минуты Илья Михайлович принёс в кабинет посла тонкую папку:
— В архиве я обнаружил шкаф под замком. Ключ от этого шкафа оказался на связке, что нашли в кабинете покойного Либерта. Он позаботился, чтобы нам было легче разбираться в людях… Там есть ещё несколько папок…
Чезаре Памфили, как только прибыл в свои апартаменты, не раздеваясь, сел за стол, быстро набросал короткий текст на небольшой плотной открытке, которую тут же вложил в конверт и опечатал сургучом.
Проворный сын кухарки за пять крейцеров доставил конверт по указанному адресу.
Через час с четвертью Джованни Ландино вскрыл дома конверт и прочёл короткое сообщение, написанное на итальянском размашистым почерком господина Памфили:
«Удачный день. Редкий улов. Подробности при встрече».
Глава ХI. Раввин
Чиновник третьей экспедиции Третьего отделения собственной его величества канцелярии Георгий Саввич Ерёмин последние дни испытывал регулярную мигрень, отчего находился на грани умопомешательства.
Причин тому ни он, ни доктор Петерсон, которому он нанёс визит в прошлую субботу, не находили. Ни одного симптома, позволяющего утверждать о наличии какой-либо серьёзной болезни, доктор у себя в бумагах не отметил. Ничего, кроме пульсирующей боли в висках, начинавшейся с закатом солнца и прекращавшейся к утру. Ни ароматный коньяк внутрь, ни удушливые мази, которые нужно было тщательно втирать в виски́, ни пилюли по четыре штуки на ночь — ничего из перечисленных средств эффекта не возымело. Сам Георгий Саввич связывал свои проблемы со здоровьем исключительно с напряжением, случившимся на работе, куда он ежедневно ходил как на каторгу.
Главный начальник Третьего отделения, генерал-адъютант Александр Романович Дрентельн каждое утро начинал с совещания, на котором неизменно задавал жёсткие вопросы Ерёмину и его напарнику — капитану второго ранга Лузгину.
Шёл пятый месяц расследования очередного покушения на государя Александра II. В этот раз заговорщики действовали особенно дерзко и замысловато. Они арендовали дом на третьей версте Московско-Курской железной дороги в том месте, где машинисты паровозов перед мостом сбавляют ход. Под полотно был прорыт длинный подкоп, в конце которого заложили самодельную бомбу. Тщательный обыск остатков тоннеля показал, что его проложили со знанием дела и преступников было не меньше девяти человек.
Состав императора всегда следовал вторым, через тридцать минут после поезда свиты. По счастливой для государя случайности, из-за мелкой неисправности локомотива под Харьковом, поезда вынужденно поменялись местами, и вторым пошёл к месту назначения свитский поезд. Не зная об этом, бомбисты пропустили состав с императором и августейшей семьёй и вместо царского вагона подорвали грузовой, в котором ко двору везли крымские фрукты и вина.