— Вот опять вы… Кстати, а как вас зовут, инспектор? Мы теперь вроде как компаньоны. Обещаю при людях обращаться к вам исключительно как к официальному лицу. — Лузгин улыбнулся и приблизился к столу. — Меня зовите Лео. Или адъютант. Как вам угодно.
— Мартин, — лаконично ответил инспектор, нисколько не изменившись в лице.
— Мартин, давайте отойдём от материалов дела и представим себе, как могли бы развиваться события. Сделаем несколько допущений. Совершенно не обязательно, чтобы эти наши предположения вписывались в ваши протоколы на все сто процентов. Ну, могла же Анна иметь возлюбленного? И какая это была любовь? Неразделённая или подобная буре, когда ради любимого человека готов голову на плаху сложить?
Подобные опыты с фантазией Мартину Крайнлю давались крайне тяжело. Всю свою карьеру он занимался перекладыванием бумаг да составлением протоколов по мотивам уже произошедших событий. Представлять возможное развитие событий в его должностные обязанности не входило.
По выражению лица инспектора Лузгин понял, что может продолжать дальше и помощи из-за стола в составлении будущего литературного сюжета ему ждать не стоит.
— Давайте так, Мартин. Для оживления вашего воображения. На вашем округе бывали случаи, что неожиданно погибал какой-нибудь неизвестный юноша? Может быть, с моста кто-то прыгал или под карету бросался. Можем мы допустить, что в нашей истории присутствует несчастная любовь?
Мыслительный процесс глубокими морщинами отпечатался на лбу инспектора. Почти целую минуту он потратил на проработку анналов своей памяти и в итоге, хлопнув по столу рукой, огласил результат:
— Ничего подобного не могу припомнить. Единственный случай с юношей произошёл в мае, но это не подходит. Его зарезали в подворотне. Судя по одежде — провинциал. Никаких документов при нём обнаружено не было, дело закрыто. Никто за его телом не обращался и о пропаже не заявлял. Его похоронили за счёт казны на монастырском кладбище в той его части, где предают земле убогих и нищих.
— Ну, это же прекрасно! Вы видели труп? — воскликнул адъютант, потирая руки. — Вот она, зацепка!
В своём всплеске эмоций Лузгин был абсолютно искренним.
— Конечно видел. Убийства на моём округе случаются крайне редко. На моей памяти это третий случай за всю карьеру. Случай не рядовой, поэтому я выходил на место лично. Ганс!
Дежурный полицейский появился так же мгновенно, как и в прошлый раз.
— Найди протокол осмотра места преступления с последнего убийства. Ну… — Крайнль принялся жестикулировать, чтобы подобрать нужные слова. — Долговязый этот. В деревенской одежде. Быстренько.
Адъютант только сейчас позволил себе отпить кофе, который ему показался отвратительным по сравнению с тем, что подавали в здешних кофейнях.
Дежурный обернулся так же быстро, как и подал кофейник.
— Тэ-экс… Ну что сказать… — Крайнль деловито разглядывал две страницы, исписанные мелким почерком, а затем перевёл взгляд на адъютанта, расположившегося с кофе на диване.
— Ростом он выше вас почти на голову. Одет бедно, кошелёк не обнаружен, единственная странность — на теле крестик необычной формы на нитке. Ну, у нас чего только не бывает… Я этому объяснения не нашёл пока.
Адъютант всячески пытался не выказать своей заинтересованности, поэтому молча кивал, глядя в чашку.
— Лицо немного вытянутое, волосы русые, брови густые, глаза голубоватые, кожа светлая, без шрамов и повреждений. Руки совершенно не крестьянские. Скорее всего, человек образованный, может быть писарь или что-то вроде этого. Обувь не истоптана, но и совершенно не новая. Отверстие от ранения нетипичное. Будто нож, или что это там было, с силой провернули.
— Я в вас не ошибся, Мартин. — Адъютанту понадобилось сделать над собой усилие, чтобы не задрожал голос. Описание погибшего полностью совпадало с тем, как выглядел Либерт. Не удивительно и описание одежды. Нет сомнения — башмаки из его гардероба. У безденежного крестьянина обувь не может быть новой и не истоптанной. И крестик, конечно, «необычной формы». Откуда ему взяться на шее местного крестьянина-католика? Не удивительно, что инспектор не имеет представления, как выглядит православный нательный крестик. А Либерт, как сказано в его личном деле, в детстве был крещён.
— Давайте в интриге этого убийства найдём продолжение нашего сюжета с пропавшей девушкой. Допустим, убил его коварный конкурент за сердце Анны. И её потом убил! Да! Женских тел с того момента не находили ни в Дунае, нигде? — адъютант, не останавливаясь, развивал свою мысль.
— Не-е — ет… — протяжно ответил Крайнль, отрицательно качая головой. — И ниже по течению тоже. Я бы знал, к нам бы обратились. Все мосты наши. Вы перегибаете, Лео. Роман превращается из детективного в слезливое чтиво для молодых девушек.
— Пожалуй, вы правы, Мартин. Да, больше действия от первого лица. От главного героя. Концовку придумаем. А что бы сделал остроумный и непредсказуемый детектив в нашем случае?
— Хм… — Крайнль улыбнулся уголком рта. — Скорее всего, он закончил бы отчёт об осмотре места преступления и допросил бы всех, кто имел дело с пропавшей.
— Справедливо, — Леонид Павлович что-то записал в блокнот. — Продолжайте, Мартин. Я буду параллельно делать заметки, чтобы не потерять ход мысли. Информации становится много, и я не могу себе позволить упустить даже самую незначительную мелочь. Потом она может сыграть ключевую роль.
— Вы думаете, я этого не сделал? И с отцом её побеседовал, и со всеми, кто знал её в доме графа.
— А сам граф не давал вам пояснений? — прервал инспектора Лузгин.
— Нет, буквально пару слов сказал. Просил приложить все усилия. Очень переживает за учительницу своего сына и не хотел бы нанимать новую.
— Очень жаль… Я бы этому графу в повествовании отвёл бы какую-нибудь роковую роль. Может быть, любовника Анны, — произнёс адъютант, не отрываясь от записей.
— Даже не думайте, Лео! — встревоженно воскликнул Крайнль. — Хватит того, что мне из министерства указали на важность этого дела. И без прямых аналогий, пожалуйста. Может девушка пропасть не в Вене? Подберите другой город.
— Нет. Только Вена. Здесь обилие сцен, прекрасная архитектура и множество людей, которых можно вписать в сюжет. Но я понял вашу тревогу. Учту…
После недолгой паузы адъютант выдвинул предложение:
— Ушлый детектив поговорил бы со смотрителем кладбища. Наш главный герой не знает же, где точно похоронен убиенный?
— А зачем ему об этом знать? — удивился инспектор.
— Я думаю, затем, что там, где любовь, там всегда неожиданности. Не хотите вжиться в роль главного героя нашего романа? — заговорщицки тихо произнёс адъютант.
— А давайте попробуем, Лео. В конце концов, чем я рискую? Я в рабочее время занимаюсь выполнением прямых указаний начальства. Ганс! Распорядись подать фиакр!
Через сорок с лишним минут Крайнль стучал в сторожку кладбищенского смотрителя.
Недовольный тем, что его так бесцеремонно разбудили, заросший недельной щетиной старик пробурчал что-то невнятное, открывая скрипучую дверь.
— Инспектор Крайнль. Императорско-Королевская дирекция полиции.
Адъютант едва сдержал улыбку. Прототип главного героя мифического романа настолько сроднился со своим героем, что представился с повышением.
— Гляньте-ка, любезный, где за счёт казны захоронен неизвестный. В двадцатых числах мая. Мне нужно взглянуть на могилу.
Сторож продолжал что-то ворчать. Разобрать было тяжело, к тому же старик заикался.
— Мне не нужно никуда смотреть. Я здесь каждый камень знаю. Пойдёмте.
Всю дорогу до края кладбища заика что-то недовольно бормотал. Лузгин для себя предположил, что смотритель из числа тех немощных несчастных, которых монастырь обеспечивает работой, чтобы спасти от гибели в сточных канавах от болезней и голода.
— Вот. И смотреть некуда. А кто здесь похоронен? В книге записано — неизвестный.
Старик указал на свежий холмик земли с самым дешёвым деревянным крестом без всяких надписей.
— Милейший, а цветы на могиле неизвестного — это такой обычай? — удивлённо спросил Лузгин у смотрителя. — Уход за этой могилой ведь не оплачивается, как я понимаю…
— Правильно понимаете, — почти по слогам выговорил старик. — Девушка принесла. Тоже спрашивала, как вы. Искала.
Крайнль лишь удивлённо развёл руками, глядя на адъютанта.
— Не эта ли девушка?
Лузгин аккуратно извлёк из внутреннего кармана фотокарточку со штампом ателье фрау Адель Перлмуттер…
Глава XVII. Офицер
— «Я своё будущее с этой страной уже не связываю…» — пробормотал князь Лобанов-Ростовский, заложив руку за спину.
Алексей Борисович никогда не слыл в высших кругах неуравновешенным человеком. Скорее напротив. Несмотря на всё внешнее обаяние, его считали скрытным хитрецом, как и подобает карьерному дипломату. Если князь позволял себе обнаружить на лице эмоцию, то это могла быть только улыбка, слегка прикрытая седыми усами, но посол настолько искусно владел своей мимикой, что она имела множество оттенков. В данную секунду князь улыбнулся скупо, лишь немного приподняв правый угол рта, отчего выражение его лица наполнилось нескрываемым презрением.
— И… как вы там говорили? «Вопрос в цене»? — посол резким, отточенным гусарским движением поправил завитки на кончиках усов.
— «Какую цену предложите», — ответил Завадский, смущённо опустив голову.
Последние несколько часов между визитом в гостиницу «Европа» и аудиенцией у посла дались Александру Александровичу очень нелегко. Весь путь до посольства он проделал пешком, намеренно сворачивая в узкие переулки, удлиняя свой путь, чтобы оттянуть этот кошмарный момент, когда ему придётся доложить обо всём услышанном, чтобы успеть подумать. Перед капитаном Завадским не стоял вопрос, докладывать или нет. Он размышлял только над тем, в какой форме это сделать.
Завадский в тысячный раз прокручивал в уме застрявшие там фразы, сказанные голосом его лучшего друга, пытаясь найти подвох, двойное дно, хитрость, что угодно, но только не предательство. «Меня выкинули отовсюду… кому нужен преданный пёс кроме своего хозяина… к чёрту все заслуги… они ничего не стоят… я проиграл». И слова Чезаре: «Нам нужны ваши навыки». Эта фраза итальянца напрочь разрушала все оправдательные версии, которые Александр Александрович пытался придумать перед разговором с послом.