Она подошла к графу, обняла его. Его сердце замерло на миг, а потом заколотилось с бешеной частотой. Говори, говори, говори.
– Простите, что не смог до конца остаться мужчиной, – сказал он дрогнувшим голосом. Слезы мешали говорить, но молчать он больше не имел права. – Я не сумел защитить свою любовь, свою семью, не пошел наперекор родителям. Мое безволие разлучило нас. Моя раздвоенность стала причиной всех последующих злоключений. Я рад, что вы унаследовали больше от Альбертины, чем от меня. Вы сильные, мужественные, бесстрашные люди, умеющие постоять за себя, за свою любовь и счастье. Вы научились принимать правильные решения…
– О, довольно, граф. Откуда вам знать, какие мы? – Иссидора, отстранилась от него. – Вы хотите нас видеть в превосходном свете, поэтому приписываете нам то, чего на самом деле нет. Я не желаю больше слушать хвалебные оды в свой адрес, потому что много раз шла на поводу своих желаний, насовершала столько глупостей, что стыдно вспоминать. Мы с Матиасом не идеальные и давно уже не детки. Мы – звери, пытающиеся выжить в зверинце среди пантер, леопардов, аллигаторов и гиен. Мы знаем цену каждому косому взгляду, каждому ехидному слову. Здесь одних маминых куколок мало. Здесь нужно оружие посильнее. У вас случайно не найдется пары пушек? – воткнула руки в боки. – Давайте взорвем этот городишко, сотрем его с лица земли, чтобы и воспоминаний о нем не осталось. Испугались? – рассмеялась. – В наших жилах течет креольская кровь. Воздух Луизианы питает нас ненавистью, учит нас борьбе. Вы, бледнолицые завоеватели, никогда не сможете нас победить… – осеклась, увидев недовольный взгляд брата.
– Ой, что это я? Простите, граф, что набросилась на вас. Мама учила нас любви. Она никогда не сказала ни одного плохого слова о вас. Никогда…
– Я верю, что скоро мы с ней увидимся, – сказал Вильгельм.
– Думаю, этого уже недолго ждать, – Иссидора улыбнулась. – А где вы живете?
– На ру Бельвиль.
– Где? – он повторил. Она хлопнула себя ладошкой по лбу. – Ну, да, госпожа Терезия без умолку говорит про графа и его особняк на ру Бельвиль, набитый антиквариатом… думаю, вы в опасности, граф. Терезия главная интриганка в Орлеане. Она сделает все, чтобы оставить вас без штанов.
– У нее это не получится, – сказал граф без улыбки. – Штаны я сниму только при встрече с Альбертиной Мотенуово, своей законной женой.
– Я не это имела ввиду, – Иссидора прыснула от смеха.
– Терезия хочет завладеть вашим богатством.
– Это у нее тоже не получится, – Вильгельм улыбнулся.
– Все мое богатство принадлежит не мне, а моим детям Иссидоре и Матиасу Монтенуово.
– Это шутка? – Иссидора испытующе посмотрела на наго.
– Это – правда. Вот документы, подтверждающие мои слова, – граф протянул ей бумаги.
Иссидора схватила их, углубилась в чтение. Матиас заглядывал в документ через плечо сестры.
– Вы… Вы… – оторвавшись от чтения, прошептала она. – Вы… замечательный… отец…
Иссидора бросилась ему на шею и разрыдалась так же громко, как некоторое время назад в объятиях брата.
– Жаль, что мамы с нами нет, – сказал Матиас со вздохом. – Жаль…
Зимний сад на ру Рояль
… Подготовка к выставке заняла несколько месяцев, во время которых Матиас писал картины. Работал он в своем маленьком доме, упорно отказываясь переезжать на ру Бельвиль. Все твердил: потом, еще не время.
Граф сдался. Но предложил заключить договор. Если Матиаса назовут лучшим художником Орлеана, он переедет на ру Бельвиль. Матиас согласился, зная, что лучшим художником его не назовут никогда.
Здешняя публика, которую Иссидора назвала зверьем, ни за что не станет рукоплескать человеку из другого сословия. Да, он сын графа. Но рожден он вне брака, и его мать – креолка, служанка, с которой граф развлекался в молодости. Развлечений у богатых мужчин может быть много. Поэтому рукоплескать и кланяться внебрачным детям, нет смысла. Много чести для безродных…
Матиас все это понимал и не строил никаких иллюзий. Главной для него была работа над картинами, которая помогала заглушить страстное желание увидеть Луизу.
Граф Монтенуово занимался организационными вопросами вместе с Терезией Бомбель. Она так увлеклась этой затеей, что не хотела думать и говорить ни о чем, кроме галереи. Зимний сад в доме Бомбелей превратился в салон всех муз. Среди экзотических цветов поставили черный рояль. У фонтана сделали подиум – некое подобие сцены. В стены вмонтировали крюки, на которых будут закреплены картины. Пространство вокруг фонтана заняли кованые столики с изящными витыми ножками. Терезия лично положила на каждый столик белоснежную скатерть, поставила миниатюрную вазочку из матового черного стекла.
Пригласительные билеты, подписанные госпожой Бомбель, разлетелись по адресам за несколько часов. Никого не смутила значительная сумма, которую приходилось выкладывать приглашенным. Бомбель потирал руки, подсчитывал прибыль. Он был доволен.
– Мы сделали правильную ставку. Наше состояние увеличивается с молниеносной быстротой. Люди хотят зрелищ больше, чем хлеба! – воскликнул он. – Мы затеяли прибыльное дельце, Терезия. Я уже распорядился заказать дополнительную партию билетов.
– Это дело не только прибыльное, но и увлекательное, милый, – Терезия прильнула к мужу. – Знаешь, какая мысль пришла мне в голову?
– Мудрой женщине может прийти только мудрая мысль, – сказал он, целуя ее.
– Мы можем устраивать в нашем зимнем саду музыкальные вечера. Мы назовем их королевские встречи у Терезии Бомбель! – заявила она.
– О-о-о-о, – протянул банкир. – Терезия, это прекрасная идея. Это будет наше с тобой детище. Вся прибыль достанется нам. Мы учтем все промахи, которые совершит граф, и сделаем нечто феерическое. Мы сотрем в порошок этого Монтенуово…
– Нет, Рудольф, нам не нужно этого делать, – Терезия вытянула вперед губки. – Пусть граф живет и здравствует. Пусть он будет нашим конкурентом. Это заставит нас быть всегда впереди, добавит куража. Ну, разве я не молодец? Подумай, сколько стоит такая идея?
– Ах, ты лиса, – он погрозил ей пальцем. Достал кошелек. – Передаю свое состояние в надежные руки. Надеюсь, наше новое предприятие будет еще более прибыльным, чем это.
– Я в этом не сомневаюсь, Рудольф, – она поднялась. – Ты же знаешь, что я никогда не останавливаюсь даже перед закрытыми дверями.
– За это я тебя и люблю, Терезия Бомбель…
… В день открытия галереи на ру Рояль было настоящее столпотворение. Экипажи подъезжали и отъезжали, люди выстроились в длинную очередь, которая заканчивалась, где-то за горизонтом. Госпожа Бомбель, одетая в новое платье из венских кружев, наконец-то почувствовала себя королевой. Она гордилась тем, что это уже не балаганное шутовство ежегодного карнавала, а настоящий триумф в ее доме на ру Рояль.
Перезвон колокольчиков возвестил об открытии галереи. Слуги распахнули двери. Первые тридцать гостей вошли в зимний сад Терезии. Дамам преподнесли ледяное вино, а господам – ром из кладовых графа Монтенуово. Гости рассматривали картины, делились впечатлениями. Пианист, сидящий за роялем, негромко наигрывал музыкальные композиции, выбранные хозяйкой специально для сегодняшнего дня. Его игра добавляла таинственности в обстановку, созданную в зимнем саду.
Матиас, одетый в белоснежную рубаху с кружевным воротником и манжетами, выглядывающими из-под рукавов фрака, казался сказочным принцем, явившимся на праздник из прошлого столетия. Он стоял в стороне и наблюдал за гостями со снисходительной полуулыбкой.
Вошедший в галерею Ферстель, направился к нему с возгласом:
– Так вот где вы теперь расписываете потолки!
Все разом обернулись. Картины гостей больше не интересовали. Теперь главным действующим лицом стал плантатор. А он именно этого и хотел. Он подошел к Матиасу, пожал ему руку, по-отечески похлопал по плечу.
– Хвалю, хвалю. Прекрасный выбор…
– Я больше не расписываю потолки, господин Ферстель, – сказал Матиас. – Я пишу на заказ портреты и пейзажи.
– Конечно. У вас бесспорный талант, Анджалеоне. Я должен был догадаться об этом, когда вы работали у меня. Жаль только, что мой портрет сюда нельзя принести…
– Ваш портрет здесь, господин Ферстель, – Матиас улыбнулся. – Взгляните вон туда.
Все гости повернули головы. Возглас одобрения прокатился по саду. Сходство портрета с оригиналом было поразительным. Одетый в мантию Ферстель, напоминал императора Франции Наполеона.
– Рада вас видеть, – пропела Терезия, подойдя к нему. В приятных хлопотах она совсем забыла про плантатора. Но вот он здесь, и затухший, казалось, пожар вспыхнул с новой силой.
– Вы – само очарование, госпожа Терезия, – проговорил Ферстель, целуя ее руку.
Он задержал ее чуть дольше, сжал чуть крепче, поцеловал по-особенному. У Терезии закружилась голова. Еще миг, и она бросится в его объятия.
– Прекратите, – шепнула она, убрав руку.
– Господа, позвольте обратить ваше внимание на наряд нашей королевы. Эти кружева, сотканные для Жозефины – первой жены Наполеона, привезли из Парижа сюда специально для того, чтобы госпожа Бомбель стала законодательницей моды, – Ферстель решил действовать, чтобы не упустить Терезию из своего капкана.
– Вы переигрываете, – фыркнула она.
– Что делать, я собой не владею, я сгораю от страсти, мадам…
– Не заметно, – она развернулась, пошла к сцене.
Пианист заиграл громче. Публика зааплодировала.
– Господа и дамы, пришло время представить вам молодого, одаренного, создателя этих прекрасных картин, – протянула Матиасу руку. – Художник Анджалеоне! Все картины, которые выставлены в галерее, продаются. Предлагаю делать ставки.
– Я покупаю свой портрет, – Ферстель вышел вперед. – Назовите цену, госпожа Терезия.
Он выписал чек, пошел снимать картину. Терезия остановила его.
– Не спешите, господин Ферстель. Пусть картина останется на месте. Через неделю, когда выставка закроется, я сама лично прослежу, чтобы портрет упаковали и доставили вам. Пожалуйста, напишите свой адрес на пригласительном билете.