Не стал говорить, что крутиться пришлось не мне, а Никите Кузьменко, но начальник несет и ответственность за неудачи своего подчиненного, и разделяет его славу.
— Феликс Эдмундович, я подготовил ходатайство о награждении некоторых сотрудников торгпредства ценными подарками. В первую очередь, хотелось бы отметить Никиту Кузьменко.
Председатель без слов подписал ходатайство. Теперь дело за малым — оставить бумагу в секретариате, проследить, чтобы секретарь положил ходатайство в папку с надписью «К исполнению». Конечно, он ее и так туда положит, но для надежности. Авось, в декабре все упомянутые в списке получат часы с гравировкой и грамоту.
Дзержинский, между тем, придвинув по столешнице подписанное ходатайство, отложил в сторону ручку. Решил, было, закурить прямо за столом, но вспомнив о моем «старообрядчестве», встал и ушел к окну. Закурив папиросу, сказал:
— Владимир Иванович, не в моем обыкновении оправдываться за содеянное, тем более, перед подчиненным, но в вашем случае я приношу свои извинения. Хочу заверить, что подобного больше не повторится. И, вот еще ... Операция осуществлялась не только нами. А некоторые товарищи считают, что, если поручить дело Аксенову, он его все равно выполнит.
Ясно, кто еще стоит за операцией. Вернее — за ее идеей. Идею выдвинули, но воплощали сотрудники ВЧК. Спасибо, конечно, неназванному товарищу за столь лестный отзыв о мне, но лучше бы таких сюрпризов было поменьше, а если бы их совсем не было — так и совсем прекрасно.
Глава двадцатая. Пенициллиум и нелегалы
Дзержинский докурил, подумал, и закурил новую папиросу. Выпустив колечко дыма, прищурился:
— В последней шифровке вы сообщили, что пытаетесь установить местонахождение Савинкова?
— Так точно, — кратко доложил я, пропустив, что вначале следует убедиться, что это именно Савинков.
— По Савинкову и прочим эсерам-террористам работает КРО. Я знаю, что вы с Артузовым большие друзья, но убедительная просьба — держаться в стороне от этого дела. Впрочем — это даже не просьба, а приказ. По возвращению в Париж вы должны свернуть все мероприятия по установлению местонахождения Савинкова, а еще лучше — прямо сейчас отправите в торгпредство шифрограмму.
Как это так? А я старался, людей отправил, уже и планы по ликвидации сочинил. Наверное, в этот момент у меня был очень растерянный вид, потому что Дзержинский позволил себе улыбнуться.
— Владимир Иванович, — пояснил Председатель ВЧК. — Безусловно, Савинков наш враг. Но на сегодняшний день, скажем так, он враг беззубый. Прошли времена, когда он мог засылать на территорию РСФСР своих людей. Но кое-кого мы уничтожили, а большинство сами взялись за ум. В данный момент у него нет серьезной политической опоры. Польша его выгнала, а Франция, как я считаю, не станет ему помогать. Не исключено, что он наладит связи с Врангелем, но это тоже не скоро. Значит, денег у него нет...
— У Врангеля тоже нет денег, — позволил я себе перебить начальника. — Кутепов, чтобы прокормить людей, уже вынужден продавать остатки своих кораблей.
Вот это я помню по своей истории. Но здесь у белой армии, ушедшей в Турцию после «слащевского переворота», судов было меньше, чем в нашей истории.
— Вы и это знаете? — почему-то удивился Дзержинский. — Ведь по белой армии Врангеля работает армейская разведка.
— Это те сведения, что требуют подтверждения, — быстренько «отмазался» я. На самом-то деле я уже «озадачил» этой темой Келлера, но сведений от кавторанга покамест не получил.
— Значит, денег нет ни у Врангеля, ни у Слащева, — констатировал Дзержинский. — стало быть, Савинков, в настоящий момент, для нас не опасен. Уничтожить его физически, а еще лучше — арестовать ипредать суду очень нужно, мы это обязательно сделаем, но это можно сделать и через месяц, и через год. А вот то, чем занимаетесь вы, гораздо нужнее. Даже та информация, что вы получаете из газет, нам на сегодня важнее, нежели немедленная ликвидация Савинкова. Если вы увлечетесь игрой в шпионов, то поставите под удар всю будущую агентурную сеть.
— Феликс Эдмундович, я пока не выстраиваю сеть, — признался я. — Мне кажется, что я больше занимаюсь торговлей, а сеть — это все в будущем. Покамест, имеются лишь планы и наметки.
— Вот и занимайтесь торговлей, раз у вас это получается, — посоветовал Дзержинский. — От вас же никто не требует сиюминутной отдачи, правильно?
— Совершенно верно, — кивнул я, обрадовавшись, что меня пока не снимут с должности начальника ИНО, потому что сам я считал, что не работаю по специальности. Но, как оказалось, Председатель еще только начал высказывать свои претензии ко мне.
— Я вообще очень обеспокоен тем, что один из моих сотрудников — заметьте, не простых, а руководящих, до сих пор не наигрался в войну. Про ваше участие в подавлении Кронштадского мятежа говорить не стану, все уже сказано, но на будущее, зарубите себе на носу — никаких войн, никаких шпионских игрушек. Вы — большой начальник, так что ведите себя соответствующе.
По сути — нынче я получил выволочку, хотя Феликс Эдмундович говорил со мной очень корректно. И, поделом. Как говорит один из моих любимых писателей «мушкетерская юностью закончилась». Однако, по взгляду товарища Дзержинского заметно, что он все понимает и не слишком сердится. Воспользовавшись добротой Председателя, сказал:
— Феликс Эдмундович, для полноценной работы нашей разведки за рубежом, нужно научить будущих резидентов хотя бы азам. Иностранному отделу жизненно необходимы курсы и для легалов, и для нелегалов. А еще лучше, если мы создадим при ВЧК свою собственную школу, вроде той, что в восемнадцатом году организовывал Кедров. Я даже хочу обратиться к Дмитрию Сергеевичу с просьбой возглавить эту школу. У него уже имеется опыт, он знает преподавателей.
— Школа для разведчиков — это прекрасно, — кивнул Дзержинский. — Думаю, что Совнарком не станет возражать, хотя это и выльется ему в лишние деньги. Так что, пишите проект, составляйте расписание, смету, список преподавателей. Но с Кедровым вы сами договаривайтесь. Если Дмитрий Сергеевич даст согласие — хорошо, а нет, то здесь ничем помочь не смогу.
Я молча кивнул. Помню, что у Кедрова с Дзержинским не самые теплые отношения, только не знаю, почему. В моей истории Дмитрий Сергеевич был страшно обижен, когда его сняли с должности начальника особого отдела ВЧК. А вот в этой реальности, какая кошка пробежала между Председателем и одним из руководителей ВЧК, не знаю. Еще подумал, что из-за школы придется откладывать свой отъезд (или возвращение) в Париж, но что поделать?
Дзержинский, между тем, решил сменить тему разговора:
— Мне докладывали, что среди прочих товаров вы закупаете во Франции научную литературу, связанную с радиоактивными элементами. Вернее, — поправился Дзержинский, — мне не докладывали специально, а позвонил Ферсманиз Академии наук, поблагодарил и попросил, чтобы присылали еще, и побольше.
Странно. Почему академик звонил Дзержинскому, а не Чичерину? Я же отправляю научную литературу через НКИД. Хм... Или опять, как с наркоматом здравоохранения, утечка произошла через Совнарком? Ферсман мог оказаться на заседании Совнаркома, выразить признательность, а кто-нибудь мог и брякнуть — дескать, это Аксенов из ВЧК.
— Не сомневаюсь, что это для чего-то необходимо, но удовлетворите мое любопытство. Я только помню, радий — химический элемент и что его используют в медицине. К чему нам это?
— Феликс Эдмундович, я не физик, и знаю не больше вашего, — ответил я, почти не покривив душой. — Но я знаю, что за исследованием радия огромное будущее. Радий — это ключ к овладению атомной энергии, созданию нового вида оружия. На Западе изучение радия, исследования в области ядерной физики ведутся очень активно, а у нас, из-за событий последних лет, они почти свернуты. Наши ученые отрезаны от своих коллег, не имеют доступа к научным публикациям. А как ученому жить и работать без знакомства с новинками? Вот, по мере сил я стараюсь восполнить эти пробелы.
Не знаю, насколько сумел восполнить пробелы, но если важная статья попадет на глаза какого-нибудь нашего гения сейчас, в двадцать первом году, а не в двадцать пятом, то это очень неплохо. А уж что получится — не мне решать.
— Могу еще добавить, что на Западе проводится исследование по получению лекарства из плесени, а подрядился (вот тут я малость соврал — сам подрядил) помочь нашим микробиологам.
— Лекарство из плесени? — удивился Дзержинский.
— Совершенно верно, — кивнул я. — Плесень называется пенициллиум. Можно сделать лекарство из плесени, чтобы оно помогало и при гриппе, и при заражении крови, при ожогах. Если бы у нас имелось такое лекарство, то от «испанки» погибло бы не двести тысяч — или, сколько у нас умерло? — точно не знаю, а на порядок меньше. И солдаты в госпиталях не умирали бы от гангрены. Беда в другом, что нужно суметь отыскать способ получения лекарств. Вы согласны, что ИНО, если и отклоняется от главной задачи по выявлению врагов Советской власти, то не намного?
— В сущности, вы еще занимаетесь и промышленной разведкой? Тогда закономерный вопрос — почему я, как ваш непосредственный начальник об этом не знаю?
— Да?! — удивился я. Никогда не считал, что мои идеи, привнесенные из знания некоторых вещей из будущего, можно считать разведкой. — Феликс Эдмундович, всегда считал, что разведка — это нечто другое. Все, что я сделал — довел до сведения ученых некоторые факты, известные на Западе. Да и результаты будут не скоро. Поэтому я и решил, что докладывать пока не о чем.
— Заметно, что вы не очень опытный руководитель, поэтому не стану вас ни ругать, ни наказывать, — хмыкнулДзержинский. — Другой бы на вашем месте уже давно принялся отчитываться о проделанной работе.
— Я просто не думал, что это тоже моя работа, — вздохнул я. — Напротив, считал, что занимаюсь не своим делом. И отчитаться пока не за что. Разве что, за лишние траты средств.