— Я не заслуживаю тебя.
— Не заслуживаешь. А теперь иди в купальню, и я покажу тебе, что создали дворфы.
Комната за их кроватью была современным произведением искусства. Дворфы оживили старую купальню, соединив ее трубами с источниками под замком. Поворот вентиля, и горячая вода полилась в большую железную ванну, которую они подняли по лестнице.
Сорча уже использовала ее больше раз, чем должна была. Ее тренировки с Кейт вызывали боль в мышцах и дрожь в теле. Теплая вода успокаивала боль, и она надеялась, что с Эмонном будет так же.
Он застыл в центре комнаты, и она провела ладонями по его плечам. Она привстала на носочки и расстегнула его плащ, он упал на пол. Тихий звук разнесся эхом по комнате.
— Тебе не нужно этого делать, — он искал в ее взгляде ответ, которого не было.
— Нужно.
Она злилась, но Сорче нужно было ощутить, как его ребра двигаются под ее пальцами. Жизнь текла по его венам бурной рекой. Он был ранен, но выжил.
Это было важнее всего.
Вздох сорвался с ее губ, она сунула пальцы под его тунику и подняла ткань. Он склонился, помогая ей снять тунику, опустился на колено.
Она снова сжала пальцами его волосы, терпеливо распутывала колтуны в них, пока не справилась со всеми.
— Встань, воин.
Он посмотрел на нее, словно она была его миром. Эмонн поднялся на ноги, широкая грудь была в шрамах.
Сорча подцепила пальцами пояс его брюк, стянула их, и он остался голым. Она поцеловала новый шрам, красный и неровный, кристаллы в нем были острыми под ее губами.
— Позволь позаботиться о тебе, Эмонн. Завтра мы устроим свою войну.
* * *
Сорча не могла спать. В голове крутили возможности и крики умирающих.
Война оживала на глазах. Воспоминания были не ее, а друидок. Кровь покрывала их волосы, тела были раскрашены синим, они яростно визжали. Она не могла понять силу их гнева. Он бурлил в их душах, и они становились зверями, а не людьми.
Эмонн заерзал за ней. Его рука соскользнула с ее талии, он лег на бок. Расстояние. Оно росло между ними, было все больше, и она гадала, спали ли они вообще в одной кровати.
Она свесила ноги с края кровати, выбралась из-под шкур. Оглянувшись, Сорча ждала, пока он не устроится снова.
Он знал, каким красивым был? Эмонн был воплощением силы. Кристаллы мерцали в свете луны, украшая его кожу как тысячи звезд.
Было больно смотреть на него, когда она так злилась.
Она не могла накричать на него за решение, которое ощущалось правильным. Он сделал свой выбор, и их взгляды на эту войну не совпадали. Она хотела бы, чтобы он ее слушал.
Пол был холодным под ногами. Ее белая ночная сорочка вдруг показалась тонкой в холодной ночи, воздух пробирался из-за двери и впивался в ее кожу когтями.
Она взяла шкуру с ближайшего кресла и вышла на балкон.
Полная луна улыбалась ей. Серебряный свет придавал туману магию, пока он кружился во дворе внизу. Дворфы вернули камни на землю с узором. Трискелионом. Она улыбнулась. Они почитали старые традиции.
— Разве ты не должна быть в постели? — теплый голос был узнаваемым, и она очень давно его не слышала.
— Бран, — тепло наполнило ее голос вместе со счастьем. — Давно не виделись.
— Точно.
— Где ты был?
— Моя жизнь не всегда связана с делами Благих.
Она улыбнулась и повернулась к мужчине-воину.
— Только с недавних пор?
Он выглядел так, каким она его и помнила. Странные темные перья на скуле и лбу. Глаз ворона в одной глазнице, слишком большой, по сравнению с другим, постоянно движущийся. Одна сторона его головы все еще была бритой, хотя на бледной коже черепа проросли волосы.
— Ты хорошо выглядишь, — сказала она.
— Как и ты. В тебе что-то изменилось.
— Я узнала, что я — друид.
— Не это, — он склонился и поднял прядь ее волосы. — Ты кажешься увереннее.
— И ощущаю себя так.
— Ты несешь себя величаво.
— Научилась так делать.
— Но ты все еще одета как простушка, — он убрал руку. — Эмонн так и не победил брата?
— Думаешь, я бы так не одевалась так, став королевой?
Бран покачал головой, строгий вид портил его красивые черты.
— Нет, ты слишком сильно связана с землей, чтобы повестись на драгоценные камни и шелк.
— Я не смогла бы сохранить его чистоту.
— И как бы ты сражалась?
Она нахмурилась и прислонилась к перилам.
— Ты следил за мной.
— Нет.
— Ты не можешь врать, тогда как? Ты не знал бы, что я тренировалась сражаться.
— У ворона много путей для полета. Если я и увидел, что ты тренируешься с той грубой дворфшей, то по ошибке. Путник много видит, но не следит за каждым, чтобы получить знания.
— Ты веками это практиковал, да?
Он рассмеялся.
— Да.
Сорча указала на лестницу, ведущую от балкона. Они вела к еще одному выступу, этот был опаснее первого. Дворфы еще не везде добавили перила. Но Сорча была уверена, что платформа выдержит их вес.
Бран изобразил джентльмена, указал ей идти первой. Каменная крошка покрыла ее пальцы, пока она спускалась. Сорча села на краю камня, свесила ноги над землей.
Бран сел рядом с ней.
— Твой разум обеспокоен.
— Потому ты принял такой облик? Бран, я тронута.
— Что случилось? — он ткнул ее плечо своим. — Хоть мне не нравятся правила, и я не слушаюсь законов, я все еще предпочитаю знать, что делают другие. И ты мне все больше нравишься.
Она покраснела.
— Эмонн все еще борется с Фионном за контроль над троном Благих.
— И это плохо?
— Его народу хватило смертей. Они заслужили хоть какой-то перерыв.
— Война длилась не так долго.
— Пять лет! — воскликнула Сорча. — Сколько еще?
— Войны фейри длятся веками. Мы боремся, это часть жизни в Другом мире.
— И вы не устаете от этого? — Сорча слышала усталость в своем голосе.
И она устала. Она не хотела видеть страх на лицах дворфов. Уна сильно постарела. Циан прибегал к доброте, чтобы народу стало лучше. Такой стресс был неестественным для этих существ.
Бран глядел на нее, глаз ворона крутился.
— Ты хочешь заботиться о них.
— А ты?
— Нет. Фейри заботятся о себе, и, если не могут, то они не вырастили поколение достаточно крепким.
— А если уже не нужно быть крепкими? — Сорча повернулась к нему и сжала его ладони своими. — А если бы ты жил на земле, где война — лишь воспоминание? Где еда и вода в достатке, и люди работают для своей жизни. Не как рабы. И никаких низших фейри.
— Это утопия.
— Да. Это было бы прекрасное место для жизни, что принимало бы всех, кто там живет.
Он постучал когтем по ее носу.
— Это не образ жизни фейри.
— Почему вы не можете измениться?
— Мы много менялись за века существования нашего народа. Но мы не люди, Сорча. Ты приписываешь нам людские черты, забываешь, что фейри — чудища, а не люди. Мы хотим сражаться. Хотим спорить. Это ты должна принять, если хочешь оставаться тут.
— Почему ты такой умный? — спросила она. — Каждый раз, когда я задаю вопрос, у тебя не только есть ответ, но и способ выставить меня глупой.
— Ты не глупая. Ты очень добрая женщина, которая хочет спасти мир. Это похвально.
— Он заставляет их сражаться, — она посмотрела на землю. Та была далеко, скрытая тенями, и Сорча почти могла представить, что ее там не было.
— Заставляет?
— Я не знаю, как. Кейт, дворфша, которую ты упоминал, сказала, что дворфы уже не хотят войны. Они не выбирали сражение, и они устали. Я не знаю, как он убеждает их продолжать, но… — она пожала плечами. — Как это может не быть правдой? Фейри не могут врать.
Бран отклонился на руку, погладил подбородок.
— Думаешь, Эмонн заставляет их или уговаривает?
— Надеюсь, ни то, ни другое.
— Но ты все еще говоришь об этом.
— Что-то не так.
— Думаешь, этим дворфам станет лучше, если они не будут дальше сражаться? Думаешь, без армии Эмонн выстоит против Фионна?
— Не знаю, — она посмотрела на него, ее плечи опустились в поражении. — А ты?
— Фионн непредсказуемый. Он видит мир черно-белым, правильным и нет, классика для Благого фейри. Потому он стал относительно хорошим королем.
— Хорошим? — рот Сорчи раскрылся. — Как порабощение своего народа и введение классов считается хорошим королем?
— Для Благих фейри такое всегда работало.
— Ты не можешь верить в это.
Бран поднял руки.
— Я ни во что не верю. Как по мне, Благие просто зря забирают воздух. Даже твой возлюбленный, кого я считаю другом, помог бы миру лучше, если бы его тут не было.
— На что ты намекаешь, Бран?
— Эмонн и Фионн разные. Один любит старые обычаи, и это причиняет фейри страдания. Но другой несет перемены. Это может быть почти так же опасно, как не меняться вовсе.
— Ты говоришь загадками.
— В этом фейри хороши.
Она закатила глаза и посмотрела на небо. Он был в чем-то прав. Многое могло пойти не так. Но могла ли она стоять в стороне и смотреть, как другие умирают?
Нет. Она не могла. Она не могла позволить такую бессмысленную войну.
— Я знаю, что Эмонн будет хорошим королем.
— Почему?
— Потому что я буду рядом.
Слова звенели в ней с такой силой, что колени ослабели, хорошо, что она сидела. Сорча вдохнула. Она говорила серьезно. Он был бы лучше, потому что она не позволила бы ему стать другим.
— Хорошо, — сказал Бран. — Это я и хотел услышать.
— Что?
— Эти земли долго были без королевы. Фейри — переменчивые существа. У нас много эмоций, но мы редко проявляем их, пока они не одолевают. Потому мы любим всем естеством, и потому мы сражаемся, пока не умирают все. Король вдохновляет фейри быть теми, кто они есть. Он учит младших защищаться, говорит старшим передавать традиции. Его роль важна, он — судья и правосудие. Королева другая. Она — нежная душа, что проходит по землям, исцеляет раны, вдыхает жизнь в утробы. Она — нежность в мире, что твердый, как сталь. Без той нежной матери наш народ быстро поддается хаосу.