Она будет мягко за них обоих. Уна нарядила ее в эфемерное платье, что парило как облако. Зеленое, как море, оно окружало ее ноги и двигалось само по себе. Рукава были словно из дыма. Кристаллы свисали с ее горла и обвивали руки цепочками.
— Нет, — ответила Сорча. — Я не готова. Я нервничаю и не могу перестать думать, что произойдет нечто ужасное.
— Мы не можем угадать, что будет.
— Что он имел в виду, сказав, что ты — не бессмертный? — Сорча смотрела на него большими глазами. — Кристаллы останавливают любой клинок. Что он знает?
— Я не представляю, что он затевает. Он меня не убьет, Сорча.
Уна закончила застегивать ремешки, и Эмонн подошел к Сорче. Уверенность звучала в его шагах. Он взял ее за руки и прижался губами к ладоням.
— Откуда твоя уверенность?
— Он — все-таки часть меня. Близнецы — две стороны монеты. Убивая меня, он убьет себя.
— Я хочу убить его, — сказала она.
— А я готов убить себя, чтобы покончить с войной. Фионн таким бескорыстным не был.
Он повернулся, а она сжала его руку.
— Не убивай себя из-за этого. Есть другие способы.
Он оглянулся, эмоции плясали в его глазах, словно листались страницы книги.
— Мне есть, ради чего жить. Я не дам ему лишить меня этого.
Она вышла за ним из комнаты, и двадцать стражей повели их в тронный зал.
Хоть Фионн и выхвалялся, когда они только прибыли, он не заставил их долго ждать. Одна ночь в золотых покоях Благого дворца не считалась затянутым пребыванием. Он хотел сбить их с толку, а потом заставить вернуться.
Он показывал им, что его слово было законом, прогнав их, а потом вернув на своих условиях. Он так просто испортил их планы.
Это ее тревожило.
Каждый дюйм этого замка вызывал страх в разуме и душе. Что сделает Фионн? Что за безумие он мог оживить?
Плечи Эмонна не дрогнули, когда он прошел в тронный зал. Сорча смотрела на него, на камень, что удерживал ее на земле. Он не давал страху править им. Не должна и она.
Зал был снова полон фейри. Почему? Фионн делал вид, что они поговорят с ним, но она узнала многие лица. Это были те же фейри, что и до этого. Красота придворных была такой сильной, что ранила глаза.
Она взглянула на Уну.
— Это аристократы фейри, да?
— Да.
— Зачем они здесь?
Эмонн прошел к трону, остановился в футе от родителей.
— Я просил личную аудиенцию.
Фионн удобно сидел на троне, кольца блестели на пальцах.
— А я в праве отклонить то прошение. Аудиенция будет публичной.
— Ты точно хочешь это делать, брат?
— Можешь не говорить об этом.
Эмонн склонил голову.
— Тогда я обращаюсь к тебе и твоему двору.
— Можешь начинать.
Фейри подняли в унисон головы и посмотрели на высшего короля. Первого сына, который должен был править ими, но впал в немилость.
Горло Сорчи сжалось. Они смотрели на него. Пара слов Фионна, и Эмонн снова существовал. Но почему? Почему он позволил это сейчас?
Ее любимый замешкался на миг, пока ловил отдельные взгляды.
— Мой народ, вы страдали достаточно долго. Трон всегда передавался первому ребенку короля и королевы, а второму — только если первый умирал. Я не мертв. Многие из вас сражались вместе со мной на поле боя, кто-то спасал мне жизнь. Других спасал я. Вы знали меня еще мальчиком. Вы видели, как я рос уверенным и честным, вы любили меня как своего. Такой облик — не мой выбор, как и вы не выбирали свою красоту. Ваш король оставил эту рану и остальные на моем лице. Вы смотрите на свое лицо, свои страхи, соблазны, кошмары. Может, я уродлив, но я достоин места короля больше, чем тот, кто сидит на троне. Фейри не должны быть рабами. У нас есть шанс в этот миг изменить наш мир. Жить в равенстве, становиться сильнее вместе. Я не стану отдыхать, пока не сяду на трон, объединив наш народ.
Его слова были красивыми. Вызвали слезы Сорчи. Он говорил как настоящий король, который берет бремя народа и несет на своих плечах. Но видели ли они это?
Она посмотрела на фейри, и ее сердце сжалось. Им было плевать на его слова. Никто не шевелился, не моргал и не дышал, пока они свысока глядели на него.
Фионн фыркнул.
— Ты высказался, изгнанный принц. Твой народ ответил.
Эмонн не отвечал. Он смотрел на мужчин и женщин, так легко отказавшихся от него. Его выражение лица не изменилось, плечи не дрогнули. Он смотрел на них и ждал.
Сорча с дрожью вдохнула, уговаривая себя не плакать.
Король вздохнул.
— Я принял не только твою петицию.
Эмонн повернулся.
— Что?
— Вы прислали прошение с двумя именами, и я оба принял.
— Чье?
— Мое, — сказала Сорча. Ее голос звучал как колокольчик. — Я подписала письмо.
Он повернулся к ней.
— Зачем ты это сделала?
— Не знаю.
Сотни взглядов фейри пылали. Они ждали, что друидка скажет то, что заставит их передумать. То, что пошатнет основы их мира.
А она не могла подобрать слова.
Фионн махнул ей шагнуть вперед.
— Иди сюда, Сорча.
Ноги понесли ее без ее ведома. Она смотрела на лица, которые проходила, и гадала, чем заставить их передумать. Они уже знали, какое решение примут. Они избегали его годами и не хотели менять мнение.
Она встала рядом с Эмонном, задела его мизинец своим. Она не собиралась унижать его, беря за руку.
— Не там, — сказал Фионн. — Подойди к трону.
Что он задумал теперь? Она посмотрела на Эмонна, тот глядел на нее с тревогой в глазах. Но у нее не было выбора. Король позвал ее к себе.
Каждый шаг ощущался странно. Ступени казались неправильными. Король должен быть на одном уровне с народом, есть за их столом, биться бок о бок с ними. Он не должен был сидеть над ними и судить толпу.
Королева издала тихий звук, когда Сорча прошла мимо. Гул — пение, шепот молитвы — который пробежал дрожью по спине Сорчи.
— Вот и ты, — Фионн облизнулся. — Ты милая кроха, как для человека.
— Благодарю, — процедила она.
— Как вежливо! С каких пор ты прикусила язык?
— Я училась самоконтролю.
— Заметно, — он склонился и погладил пальцем ее руку. Она ощутила, как его жар пробивается сквозь ткань, ее тело растерялось из-за мужчины, который был почти как Эмонн. — Почему не сказать нам, почему Эмонн годится для трона больше меня?
— Не мне предлагать такое. Политика фейри выше меня.
— Даже ты не встанешь рядом с моим братом? Если его возлюбленная не считает его достойным, почему должны мы?
Она сглотнула.
— Мне не очень важно, сидит он на этом троне или том, что уже занял. Название замка и трон мало значат, ведь народ решает, кому он верен. Я видела всех, кто ищет убежища от твоего отношения, они приходят к нам. И мы заботимся о них. О каждом фейри, которого бросили, чьи семьи голодают. Мы обрабатываем их раны, кормим их, даем теплое место для сна. Мне не важно, будешь ты дальше Благим королем или нет. Мы продолжим спасать тех, кого ты подвел. И ты продолжишь подводить их.
Фионн приподнял брови.
— Изгнанный принц, твоя возлюбленная говорит хорошо для помойной крысы.
— Она — королева. Выказывай уважение.
— Королева? — Фионн и несколько придворных фейри рассмеялись. — Она — друид. Мы прогнали их из Другого мира уже давно, и не зря. Я должен отослать ее в мир людей.
— Она найдет способ вернуться. Уже нашла один раз.
— Так ты выбрала его? — прямо спросил у нее Фионн. — Я могу многое тебе подарить. Ты можешь увидеть много чудес при дворе тут без принца-фейри, который ничего не стоит.
— Он — твой брат, — сказала она, дыхание дрогнуло. — Как можно быть таким жестоким? Он — часть тебя.
Тень мелькнула на его лице. Та же печаль была на его лице, когда он смотрел на Эльву.
— Я вырезал ту часть, когда ударил его ножом в спину, маленькая повитуха. Ту рану не исцелить.
Она не думала, что кто-то кроме нее слышал его признание в вине. Сожаление звучало в его голосе, слова были тяжелыми. Он ненавидел себя за то, что сделал. Но не сдавался.
Они были похожи. Эмонн не дал бы брату править рядом с ним, а Фионн не собирался извиняться. Они были двумя столпами ненависти и зависти, что стали такими прочными, что не могли сломаться.
— Этот миг может изменить будущее, — прошептала она. — Шагни к исправлению своей жизни и его. Это не сделает тебя хуже, не сделает тебя слабым. Двое великих мужчин сильнее одного.
— Милые слова, — он коснулся ее щеки. — И у тебя яркая душа. Он не заслуживает твоей верности.
— Он честно заслужил ее. Много раз.
— Было бы в мире больше женщин, как ты.
— Где Эльва? — тихо спросила она.
Он замкнулся, лицо лишилось эмоций, ладони сжали подлокотники трона так, что те заскрипели.
— Ты высказала свою просьбу, повитуха. Вернись к своему любовнику, а я выражу свое суждение.
— Суждение? — ее голос зазвенел. — Мы тут не для наказания. Мы пришли поговорить, король с королем.
— Я не признаю еще одного короля Благого двора. Как и мой народ.
— Они уже признали! — она попятилась, душа просила справедливости. — Они приходят к нам сотнями, придут тысячи.
— Ты убежал с Гибразила, наплевав на наказание.
— Ты не имеешь права! — завизжала Сорча, отойдя к Эмонну. — Твое суждение ничего не значит!
— Я объявляю тебя виновным в нарушении законов нашего народа и измене.
Сорча сжала кулаки.
— Ты — не их король! Истинный король Благого двора стоит перед тобой, а ты не видишь!
— Сорча, — Эмонн поймал ее за плечи. — Тихо.
— Я не буду молчать, пока эти дураки зовут его королем!
— Mo chroí, - он прижался лбом к ее лбу. — Мы проиграли.
— Я этого не приму.
Голос Фионна загремел:
— Стражи, уберите повитуху.
Ладони сжали ее руки и оттащили от Эмонна. Он зарычал, потянулся за клинками и шагнул вперед. Два других стража удержали его на месте.
Она смотрела, как он бледнеет, его повернули к брату.
Фионн покачал головой.
— Отпустите его.