- Алексей, — не выдержала она, — извините меня, конечно, за нескромный вопрос, но мне в самом деле интересно: вам сколько лет?
- Тридцать два в августе исполнилось. А что?
- Нет, ничего, просто интересно. А мне сегодня двадцать четыре. Вернее, исполнится в половине седьмого вечера.
- Поздравляю, — сказал Алексей от чистого сердца.
Оля заулыбалась:
- Спасибо. Приходите ко мне в гости, я салатов наделаю, гуся в духовке запеку, токай… Знаете, как гусь с токайским хорошо?
- Хорошо, — по инерции кивнул Алексей и спохватился: — То есть я хотел сказать, спасибо за приглашение, но вы же сами понимаете, как это было бы неудобно? Посторонний человек в кругу незнакомых ему людей…
- Да какой там круг! — Оля всплеснула руками. — Я вообще не собиралась никого приглашать, думала — посижу одна, поужинаю по-интеллигентному, интеллигентное вино попью при свечах. А тут увидела вас и подумала: что одной-то сидеть, в самом деле? Правильно?
- Вообще-то правильно. Надо пригласить близких друзей…
"Пора уносить ноги, — подумал Алексей. — А то не ровен час она меня прямо здесь на столе и поимеет… Заводная бабенка… Чему же это она, интересно, своих пионеров учит?"
Грянул звонок. Он разрушительным ураганом пронесся по всей школе, сменяя гробовое молчание, и вскоре так же резко смолк, а вслед за ним по ожившим коридорам прокатился не менее оглушительный шум сотен голосов.
Оля и Алексей вздрогнули.
- Ой! — засмеялась Оля. — Кто-то догадался повесить звонок над моей дверью, и я всегда вздрагиваю.
Алексей поднялся и пошёл к двери.
- Мне пора. До свидания, Оля.
- И всё-таки приходите ко мне.
Он покачал головой.
- Вряд ли.
- Мой адрес: Гоголя, сорок, тридцать пять! — крикнула она ему вслед. — Телефон: 10-01-00. Сто-сто, запомните на всякий случай!
Алексей закрыл за собой дверь, ничего не ответив. Он увидел, что Серёжка вышел из класса и, болтая со своим другом, зашёл в раздевалку. Алексей стал ждать посреди коридора. Вскоре Серёжка появился.
- Привет, — вырос Алексей рядом с ним.
- Привет, — задрал голову Серёжка. — А ты почему по морозу шляешься? Почему не в постели?
- Я в больнице был, — словно оправдываясь, сказал отец. — Закрыл больничный. В понедельник пойду на работу. Устал отдыхать. Да и вся задница в уколах, ни сесть, ни встать… Я тут по дороге билеты в кино купил. В «Авроре» «Фанфан-Тюльпан» идёт, не желаешь?
Конечно же, Серёжка желал, желал всей душой.
- Тогда побежали, скоро уже начало.
В кинотеатр они вошли, когда вовсю звенел третий звонок.
Алексей видел этот фильм уже три раза, но и в четвертый смотрел не без удовольствия. А Серёжка в восторге горящими глазами глядел на экран.
После кино Серёжка потянул отца в зоопарк, потом они проехались по магазинам, выбирая маме подарок на Новый год, но так ничего и не купили. Затем зашли в гости к дяде Володе Ферапонтову, папиному знакомому, но того не оказалось дома, и они битых два часа с Митькой, сыном дяди Вовы, рассматривали грандиозную коллекцию марок.
Домой вернулись уже затемно. Войдя в подъезд, Алексей как бы между прочим взглянул на часы; улыбка мгновенно покинула его лицо, и, переглянувшись с Серёжкой, они полетели по лестнице. "Ох и влетит же нам от мамы!" — бормотал папа. "А мне еще уроки учить, а мне ещё уроки учить!.." — приговаривал сын, прыгая по ступенькам.
Они одновременно толкнулись в дверь квартиры и отскочили. Дверь оказалась запертой. Пошарив по карманам, Алексей нашёл ключ, и они вошли в прихожую.
Дома царствовали темнота и тишина. Серёжка щелкнул выключателем.
- А где же мама? — он сбросил ранец на пол. — Может, к соседям ушла?
- Может быть, — согласился Алексей. — Скорее всего.
Раздевшись, он первым дело включил телевизор и распластался против него на диване. На сердце вдруг стало как-то муторно. Что-то должно случиться… Что-то уже случилось…
Он был дома, все на своих местах, однако было что-то не так. В телевизоре дрались коренастые боксёры, Серёжка в своей комнате потрошил ранец, а у соседей сверху пронзительно скрипели половицы.
Всё привычно и уютно.
Но что-то должно случиться.
Что-то уже случилось.
Алексей встал с дивана, открыл бар и глянул в вазочку, в которой у них обычно лежала вся наличность. Деньги были на месте, но волнение тем не менее не улеглось. Что-то дома было не так.
Что-то уже случилось.
Он огляделся. Везде прибрано, все предметы стоят по своим местам, пыль вытерта, но вытерта еще днем. Алексей ткнул пальцем в горшок с фикусом. Земля была влажной. Он вошел в спальню. Здесь тоже царил порядок. И цветы тоже политы. И пыль вытерта. Вот только дверца шифоньера прикрыта неплотно.
Сердце гулко застучало. Алексей неуверенно шагнул вперед и распахнул шкаф. Половина плечиков была пуста. Нетронутыми остались только те, на которых висела его одежда да летние платья Светланы.
- Папа! — крикнул из кухни Сережка. — Я жарю яйца с колбасой. Два яйца и два кружочка колбасы. Ты будешь?
- Да, буду, — машинально отозвался Алексей.
Он медленно опустился на колени и заглянул под кровать. Обычно там стоял чемодан, большой, пятнисто-рыжий, невероятно вместительный, как желудок удава. Он исчез.
Даже пыль под кроватью вытерта.
Всё было совершенно ясно, но в это не хотелось верить. Ужасно не хотелось верить…
- Папа! — снова закричал сын, и Алексей почувствовал в его голосе тревогу. — Папа, иди скорее сюда! Нам записка!
Алексей бросился на кухню с окоченевшим сердцем. Серёжка, стоя у обеденного стола, держал криво оторванный тетрадный листок. Повернув голову, он посмотрел отцу в глаза.
- Это записка от мамы, — он протянул листок.
"Лёшенька, я не могу так больше жить и ухожу. Простите меня, родные мои, если сможете, но так будет лучше для нас всех".
Всё это было написано не очень разборчиво, и в конце не стояло даже точки — Светлана, по всей видимости, торопилась. Не хотела, чтобы её застали на пороге с чемоданом в руке. Возможно, она боялась, что тогда не сможет уйти вообще…
- Все, — сказал Сережка. — Больше она не вернётся.
Алексей кивнул, сминая записку.
- Она нашла себе другого мужа?
Отец снова кивнул.
- Он лучше тебя?
- Не знаю. Просто ей он нравится больше, чем я.
- Да, — тихо проговорил Сережка. — А как же я?
В глазах его были слезы. Он вот-вот собирался заплакать.
- Папа, а как же я?
Что тут сказать? Можно было только прижать сына к себе и молчать. Так отец и поступил.
- А как же я, папа?!
…Нехороший то был вечер. Печальный и очень тихий. За три часа они не сказали друг другу ни слова. А когда Серёжка лёг спать и из его комнаты донеслось мерное посапывание, Алексей, закусив губу, набрал номер. Ответили ему почти сразу.
- Алло?
- Добрый вечер, Оля. Ещё раз поздравляю тебя. Я хотел узнать: твое приглашение остаётся в силе?
В мягком глубоком кресле, обтянутом сиреневым гобеленом, сидеть было очень удобно, пальцы холодил большой хрустальный бокал с густым токайским вином, а огоньки в свечах были столь неподвижны, что казались вылепленными из кусочка стеарина. На маленьком круглом столике перед ним стояла гора всевозможных закусок, и даже красная икра была тут, выложенная аккуратной горкой в листообразной розетке.
- У меня на Дальнем Востоке тетка живет, в каком-то поселке на Сахалине. Вот она меня изредка икрой и балует, — говорила Оля, раскладывая по тарелкам пышущего невыразимыми ароматами гуся. — Икрой да красной рыбой. Лосось, горбуша там всякая, нерка, чавыча… Вы пробовали когда-нибудь красную рыбу?
- По телевизору видел, — ответил Алексей. — А он у меня чёрно-белый, так что, сама понимаешь…
Сев на подлокотник его кресла и взяв бокал, Оля посмотрела на него, улыбаясь.
- Вы теперь не такой, каким были днём, в школе, — заметила она, — каким-то… неприступным выглядели, что ли… А сейчас переменились. Взгляд у вас какой-то отвлеченный. Вы сейчас… как это сказать… больше похожи на холостяка, чем утром. То есть я, конечно, неправильно выразилась, но кажется, что с тех пор, как мы виделись в школе, у вас что-то случилось.
- Что именно?
- Даже не знаю… Иначе вы бы просто не пришли… Ну, например, жена бросила.
Алексей хохотнул:
- Ты потрясающая девушка, Оля. Сколько, говоришь, тебе стукнуло?
- Двадцать четыре.
- Что ж, давай выпьем за двадцать четыре.
Зазвенели бокалы.
- До дна, — предупредила Оля.
Глядя друг на друга, они выпили. Отдышавшись, Оля размахнулась и запустила свой бокал в стену, оклеенную цветастыми обоями. Со звоном посыпались осколки.
- На счастье. Теперь ваша очередь, Алексей.
Без особого энтузиазма он кинул свой бокал. Пол у стены был усыпан битым стеклом.
Оля вдруг обхватила руками его шею и, приблизившись к лицу, осторожно облизнула его губы. Он обнял ее и поцеловал. От нее пахло токайским вином и сладкими духами.
Где-то на кухне часы мелодично пробили двенадцать раз.
- Полночь, — тихо сказала Оля. — Призраки выходят из своих могил, а у вампиров отрастают клыки. В детстве я почему-то очень боялась этих часов, наверное, потому, что в полночь они бьют дольше всего, и я постоянно просыпалась и с ужасом ждала, когда ко мне придет привидение… А где твой сын? — спросила она вдруг, перейдя на "ты".
- Спит, — коротко ответил Алексей.
- А жена?
- Не знаю. Наверное, тоже уже спит.
- Ты же сказал, что она тебя бросила.
- По-моему, это ты сказала, а не я.
Оля покачала головой, глубоко вздохнув:
- С тобой очень трудно разговаривать.
- Не всегда, обычно я бываю очень милым собеседником.
- Неужели? Тогда я принесу новые бокалы, и мы за это выпьем.
Они выпили. Потом хозяйка, задернув на окнах шторы, тихонько включила проигрыватель и, подойдя к Алексею, села в позе русалки на ковре у его ног. Положила голову ему на колени. Ее кудрявые пряди золотились в неподвижном свете двух свечей.