в ее глазах, когда он велел ей переправиться через реку с ребенком на руках — но она безропотно сделала это. Да, за такую женщину стоило побороться. В Чикаго, несмотря на Джейка, он потребует дать необходимое ему для разговора время, он уговорит ее, убедит, что нужен ей и ребенку. Но он не даст сбить себя с толку, не даст помешать их серьезному разговору.
Его мысли снова вернулись к Джерри. Если бы он, Зекери, тогда сдержался, поговорил с ним по душам, может быть, Джерри не ушел бы из жизни. Он мог бы помочь брату решить проблемы, связанные с болезнью — наркоманией. Его разум сопротивлялся, не желая нелицеприятного признания того, что в глубине души Зекери всегда знал: его брат сидит на игле. Теперь уже, отойдя на некоторое расстояние от тех событий, он мог объективно оценить мотивы их незаконченного спора. Теперь он злился на самого себя за то, что все ходил вокруг до около, а не сражался за главное, за жизненно важное. За то, что не давал себе труда быть до конца твердым с братом, пригвоздить его к стене, заставить признать свою болезнь — наркоманию. Он слишком дорожил привязанностью Джерри, любил его, боялся оттолкнуть от себя последнего члена их некогда большой семьи — и вот результат, он потерял его, потерял своего брата.
Решительная конфронтация с ним могла бы стимулировать процесс выздоровления, создав сначала кризис, а потом его разрешение. И, в конечном счете, это помогло бы Джерри начать работу над собой. А что сделал он, Зекери? Он бросил его вдруг одного, когда было уже слишком поздно. И ему теперь надо нести это бремя вины до конца своей жизни. Но с ней, с Элисон, еще не все потеряно!
Он страстно мечтал увидеть ее еще раз, он хотел быть уверенным, что она и ребенок находятся в полной безопасности. Зекери впал в полузабытье; в полудремоте он чувствовал, как целует ее мягкие сочные губы — сначала на пороге пещеры, под шум дождя за порогом, потом под негой красно-черного одеяла, под которым он провел ночь с ней…
Приглашение на посадку пассажирам, следующим рейсом до Хьюстона, вторглось в его сладкие грезы, и, встав, он отправился в очередь на летное поле.
Стюардессы раздали пассажирам бланки таможенных и иммиграционных деклараций, объявляя о прибытии в Мехико. И Элисон, радостно предвкушая уже свой телефонный разговор с Зекери, очнулась от грез и сосредоточилась на заполнении бумаг по всей форме.
Фрида скоро опять подцепила ее и продолжала болтать на протяжении всего пути до помещения иммиграционной службы, где они должны были пройти контроль. Она стояла в очереди за Элисон, которая обменялась улыбками с офицером иммиграционной службы, это был мужчина среднего возраста. Когда подошла ее очередь, она поставила корзину в Адамом так, чтобы ее не было видно, на пол.
— Можно взглянуть на ваш паспорт, мисс?
Она протянула служащему свою синюю книжечку, которая удостоверяла ее личность, и изобразила на лице уверенность и легкое нетерпение.
— Я вижу, вы не собирались посещать нашу страну, — произнес служащий, просматривая ее документы.
— Нет, я здесь транзитом, через несколько часов вылетаю в Чикаго, — она предъявила билет на самолет.
Он повертел в руках билет и собрался уже было вернуть его, но тут еще раз прочитал ее имя.
— В билете отмечено, что вы летите вместе с грудным ребенком.
— Да, это мой ребенок, — она ответила слишком нервно и слишком быстро.
Он снова полистал паспорт.
— У вас нет никаких документов на ребенка?
— Но ему только три недели от роду.
Служащий перепроверил штампы въезда и выезда.
— Вы пробыли в Белизе всего девять дней?
— Да, — она ответила опять слишком быстро. Успокойся, внушала она себе.
— У вас не было никаких документов на ребенка, когда вы въезжали с ним в Белиз?
— У меня их не требовали, он ведь новорожденный! — она блефовала.
Глаза служащего изучающе взглянули на нее, а потом он с сомнением окинул взглядом ее фигуру. Изящная, хрупкая, хорошо одетая американка.
— Мне нужны документы на этого ребенка, — сказал служащий вежливо, но твердо.
— Но у меня нет документов на ребенка, а мне надо срочно лететь в Чикаго! — настаивала Элисон, не зная, что ей теперь делать. Если все будет кончено здесь, пусть это случится. Какая разница, где ее арестуют?
— Прошу следовать за мной, — распорядился он и прекратил прием пассажиров на неопределенное время.
Фрида подошла вплотную к Элисон и прошептала многозначительно ей на ухо: «Мордита!»
А затем она и другие пассажиры из очереди в этот кабинет быстро разбежались по другим пунктам иммиграционной службы, которые работали в этом аэропорту.
Элисон шла за служащим по лабиринту коридоров с бетонными стенами, выкрашенными в бежевый цвет, которые давили ее своей тяжестью.
— Подождите, пожалуйста, здесь, — сказал служащий с легкой улыбкой и указал ей на стул в маленьком квадратном кабинетике. — Я вернусь через пару минут.
Элисон начала ходить из угла в угол. Адам заворочался, ему стало жарко под голубой шалью. Она отдала ему остатки молока из открытой банки. Прошло уже полчаса, когда агент иммиграционной службы вернулся в кабинет в сопровождении другого чиновника. Элисон рассвирепела. Ребенок не спал, беспокойно хныкая.
Второй чиновник повторил, как попугай, слова первого.
— Необходимо, чтобы вы предъявили документы на ребенка.
— У меня нет на него документов, — она решила идти напролом. — Все, что я хочу, это вылететь в Чикаго, и если вы мне скажете, как уладить это дело, я буду счастлива сделать все, что смогу.
Наконец, чиновники заулыбались.
Внезапно ее осенило. Мордита! Фрида шепнула ей это слово. Элисон поняла — не «мордита», а «мордида», что по-испански значит «взятка». Они вымогают у нее деньги! Ее привели сюда в уединенный кабинет, чтобы заключить сделку без свидетелей.
Ну нет! Она ни за что не отдаст им деньги Луизиты. Ни цента. Она швырнула рюкзак на письменный стол и вытащила оттуда свой кошелек. Демонстративно вытряхнув всю мелочь на стол, она пересчитала ее.
— Вот ваш гонорар, — сказала она с горькой усмешкой. — Думаю, там не больше пятидесяти восьми долларов и, как вы видите, это все, что у меня есть. А если я по вашей милости пропущу рейс, я вынуждена буду предъявить претензии где-нибудь в другом месте.
Второй чиновник извинился и ушел.
Служащий иммиграционной службы был раздосадован. Приезжающие в Мексику американцы имеют обычно больше денег. Ему просто не повезло, что он напоролся на бедную. Он положил в карман пятьдесят долларов, а восемь сердито вернул. Потом он стремительно направился назад к своему кабинету, поставил штамп в паспорт и протянул его Элисон, нетерпеливо распахнув дверь навстречу другим туристам.
Элисон сардонически усмехнулась.
— Если въезд стоил мне пятьдесят долларов, то скажите сразу, сколько будет стоить выезд? — она была не в силах сдержать свою ярость: какое наглое вымогательство! — Если больше восьми долларов, то я попрошу вашего коллегу взять недостающие у вас.
При этих словах чиновник забрал у нее паспорт и написал: «Только 24 часа», после чего швырнул его назад. Элисон видела, что разозленный чиновник настроен агрессивно и способен отомстить ей, и предпочла замолчать, чтобы не нарваться на серьезные неприятности.
В корзине вместе с Адамом лежала банка с остатками детского питания. Не отдавая себе отчет, что она делает, Элисон взяла банку и поставила ее на крышку корзины. Когда она подняла корзину, банка соскользнула и липкое белое содержимое пролилось на тщательно начищенный ботинок чиновника.
— О, Боже!..
И она вышла за дверь, чтобы не засмеяться ему в лицо. Он вполне заслужил эту пакость.
Когда таможенник увидел подгузники и банки с питанием, он очень бегло и поверхностно осмотрел ее вещи, и она быстро освободилась. До отправления самолета оставалось всего пятнадцать минут. Элисон решила все-таки позвонить в отель, хотя это было рискованно. Сначала она набрала код Белиза, наведя о нем предварительные справки, а потом — по памяти — номер телефона отеля Кита. Когда в трубке раздался нервный голос молодого повара, сердце Элисон упало, и она попросила к телефону Зекери.
— Его нет здесь, мисс, — ответил повар.
Взглянув на часы, она быстро сказала:
— А вы не знаете, где он? Можно, я передам ему несколько слов?
— Нет, мисс, он уехал. Он и мисс Ив уехали сегодня утром.
— Понимаю. А когда он вернется?
— Том Райдер говорит, что они не вернутся. Они совсем уехали. И даже не будут сегодня ужинать. Они уехали, мисс.
Зекери и Ив?
Она оцепенело уставилась на свои часы, следя за бессмысленным движением секундной стрелки по циферблату. Почему он уехал вместе с Ив? Она тряхнула головой. На это могла быть масса причин! Прекрати!
— Спасибо, — промолвила она с трудом и медленно нажала на рычаг, давая отбой.
Они уехали вместе.
До отлета самолета оставались считанные минуты, а она не могла сбросить с себя оцепенение. Зекери и Ив. Ив? Но почему! Это же так бессмысленно!
28
Самолет мягко коснулся земли. Пассажиры рейса 227 благополучно приземлились на комфортабельном аэродроме в О'Хара. Элисон подхватила свой рюкзак и взяла корзину. Подойдя к выходу из самолета, она почувствовала поток холодного воздуха и укрыла малыша шалью. Зекери и Ив. Эта мысль преследовала ее в течение всего часового полета, от нее невозможно было отделаться. Адам спал, уютно развалившись в своей импровизированной кроватке.
Сегодняшний сумасшедший день давал о себе знать, Элисон страстно хотела отдохнуть и ждала, когда же кончится это выматывающее силы — напряжение. Ей было трудно сосредоточиться. Джейк, должно быть, где-то здесь. Ей необходимо собраться в последний раз, пока он не встретит ее, и тогда уже она сможет отключиться и полностью положиться на Джейка.
Она перевела часы на местное время: пять двадцать. Покачивая корзину с Адамом, Элисон ждала своей очереди для прохождения таможенного и иммиграционного контроля теперь уже в своей собственной стране, стоя в длинном проходе с кожаными поручнями по обеим сторонам. Все пассажиры вокруг нее были нагружены плетеными циновками, сомбреро, огромными бумажными цветами, индейскими масками из папье-маше, — словом, дешевыми мексиканскими сувенирами.