От: strangegirl667@gmail.com
Кому: Patrick.Fogler@columbia.edu
Тема: Наша встреча
Дорогой Патрик,
спасибо за фантазию – мне понравилось. С другой стороны, уж поверь – то, что ты описываешь, для меня довольно банально. Я иногда сама пугаюсь, насколько экстремальны вещи, которые мне нравятся. Боже, зачем я рассказываю это совершенно незнакомому человеку? Иногда я смотрю на то, что меня заводит, – на то, что заставляет меня чувствовать себя беспомощной, уязвимой и испуганной, – и думаю: со мной что-то не так.
Я рассказываю тебе это, потому что думаю – ты сможешь понять… Сейчас я почти нервничаю из-за того, что ты напишешь, если что-то не так. Может, лучше попрощаться сейчас, прежде чем мы зайдем слишком далеко.
Я написала кое-что. Скажи, если тебе это понравится.
Клэр ХХ
<
От: Patrick.Fogler@columbia.edu
Кому: strangegirl667@gmail.com
Re: Наша встреча
Какая ты, оказывается, замечательная, Клэр.
Мне понравилось то, что ты написала для меня, и я с нетерпением жду возвращения и встречи с тобой. Между тем, ты можешь найти во вложении нечто более близкое твоему вкусу.
Во второй фантазии Патрик описывает, как он мог бы завязывать мне глаза и бить ремнем.
В третьем отрывке, который приходит через несколько часов, он описывает меня, лежащую на кровати на свежевыстиранных простынях, окруженную свечами, словно тело, положенное на алтарь. «Я беру две свечи, по одной в каждой руке. Они толстые и тяжелые, как свечи в церкви. Языки пламени – наконечники копий, раскаленные добела, с черным дымом на концах. Фитили окружены до краев дисками чистого расплавленного воска. Я держу первую свечу над тобой и наклоняю ее. Ты вздрагиваешь, но не кричишь. Воск застывает на коже. Он остывает, становится молочным, как шрам».
В своей четвертой фантазии Патрик описывает, как в гостиничном номере меня застигает холодный, таинственный незнакомец, который привязывает меня к кровати перед тем, как задушить.
– Это хорошо, – говорит доктор Лэтэм, читая последнее письмо Патрика через мое плечо. – Таким образом, мы получим много материала для дальнейшего расследования.
– Например, что конкретно? – нахмурившись, спрашивает Фрэнк.
– Свечи, ремни… И все случается в гостиничном номере – очень похоже на убийство Стеллы.
– Хотя и ничего, что знал бы только убийца, – возражает Фрэнк. – Никакого ножа, если уж на то пошло. Адвокат Патрика Фоглера сказал бы, что, возможно, он выбрал номер в отеле, потому что именно там он был, когда писал эти строки.
– Дай ему время, Фрэнк. Я ведь уже сейчас могу сказать, что у Патрика Фоглера есть некое сексуальное пристрастие, разделяемое лишь небольшой частью населения. Пусть сеть затягивается. Когда все произойдет, станет еще туже.
От: strangegirl667@gmail.com
Кому: Patrick.Fogler@columbia.edu
Тема: Наша встреча
Очень мило, Патрик, но все-таки интересно – как далеко ты можешь зайти?
По поводу новой встречи – что ж, посмотрим. Меня столько раз подводили в прежние времена. И однажды… Однажды, как я уже говорила, меня не подвели, и в конце концов все получилось еще хуже.
Пожалуйста, продолжай писать мне, Патрик.
Клэр Х
– Сегодня, – говорит Кэтрин, – мы научимся слушать.
– Что? – спросила я.
– Я сказала «сегодня»… – Она останавливается. – Ох, смешно. Ха-ха.
Прошло десять дней с тех пор, как Патрик уехал в Европу, и пять с момента получения последнего письма. Мы знали, что Фоглер вернулся на Манхэттен, но с тех пор, как я попросила его продолжать писать, больше о нем ничего не слышала. Кэтрин пытается занять меня, но я чувствую, что ее сердце к этому не лежит, точно так же, как и мое. Мы все топчемся на месте, поскольку ждем, когда Патрик выйдет на связь.
– Сейчас я покажу – продолжает Кэтрин, – несколько основных нейролингвистических приемов. – Она берет схему. Таблица разделена на две колонки – правильную и неправильную. – Во-первых, суждения. Постарайся вообще от них воздержаться. Говорить, что это отвратительно или даже, что это здорово, менее полезно, чем нейтральный ответ, например, «вижу» или «продолжай». Помни, что самый эффективный следователь – молчание. – Она останавливается. – Ты нервничаешь, Клэр. Что-то не так?
Я застонала.
– Мы же обсуждали все это на первой неделе моего актерского курса. Только мы называли это «Блокировка» и «Принятие».
Доктор Лэтэм хмуро смотрит на меня:
– Клэр, я училась семь лет. Не думаю, что несколько лишних дней…
– Я не думаю, что несколько лишних дней…
Я передразниваю, да так точно, что Кэтрин краснеет.
– Кстати, вспомнила, – холодно произносит она. – Ты должна рассказать мне о своем цикле. Возможно, нам придется организовать операцию так, чтобы это не пересеклось с теми моментами, когда ты не в настроении.
Круто. Даже по меркам Кэтрин это чересчур стервозно. И как-то уж очень по-медицински. Я недоверчиво смотрю на нее.
– Ладно, – говорит доктор Лэтэм, всплескивая руками. – Напиши Патрику. Попроси его о встрече. Мы, конечно, не можем продолжать в том же духе.
Мой друг еще не пришел.
Вот что вы бы подумали, увидев меня здесь, сидящей в баре корпоративного нью-йоркского отеля, в попытках помочь моей Деве Марии продержаться весь вечер. Просто еще одна молодая профессионалка, ждущая своего кавалера. Может, чуть более нарядная, чем некоторые из здешних женщин. Я не выглядела, как будто только что из офиса.
– Привет, Клэр.
Он пугает меня, выходя из тени, и мне приходится подавить инстинкт, чтобы не вздрогнуть. Мужчина наклоняется поцеловать меня в щеку, и на мгновение его бледно-зеленые глаза встречаются с моими. Я уверена, он все видит и знает: чувствует провода, приклеенные к моей коже, и предательство в моем сердце.
– Что пьешь? – спрашивает Патрик Фоглер, непринужденно опускаясь на сиденье, и делает знак официанту.
– Вообще-то мы не можем здесь остаться. Идем в другое место. Другой бар.
Он хмурится.
– Так почему же мы не встретились там сразу?
– Это не то место, где можно встречаться с людьми. Идем?
Я больше ничего не объясняю, пока мы не добираемся до места. Одно из последних в своем роде заведений тех времен, как сказала мне Кэтрин, когда такие места, как Шахта и Хранилище, делали Нью-Йорк притчей во языцех в плане сексуальных изысканий.
В конце концов я останавливаюсь.
– Это здесь.
Никаких признаков жилого помещения – только звонок. Мы спускаемся по ступенькам в небольшой вестибюль, где находится только приемная, трибуна и занавешенная дверь. Встречающая нас женщина смотрит на меня свысока. Поскольку на мне новенький пиджак от «Прада», купленный на зарплату за второй месяц, это слегка ее раздражает. Когда мы заканчиваем формальности с членством, подписываем копию правил и входим в дверь, я понимаю, почему ее не впечатлил мой наряд. Здесь не требуется никаких «Прада».
На самом деле все, что сделано из ткани, здесь не имеет большого значения. Излюбленные материалы этого места – кожа, ПВХ, резина и пищевая пленка. О, и кожа. Они очень любят кожу. Особенно если она проколота, исписана или зататуирована.
Моя первая иррациональная мысль: «Как, черт возьми, они вообще добираются домой в таком виде?»
Мимо нас проходит мужчина. На нем только кожаные штаны, он держит цепь. Цепочка ведет к кольцу, воткнутому в сосок потрясающе красивой девушки. Слово «Рабыня» написано у нее на груди маркером. Оглядываясь, я вижу кожаные маски, ремни безопасности, какие-то странные кляпы с мячом для гольфа. Другой носит капюшон, который закрывает все лицо. Видна только трубка, через которую он дышит. Музыка пульсирует в толпе, такая глубокая и низкая, что я чувствую ее в солнечном сплетении.
На возвышении двое мужчин по очереди шлепают женщину, привязанную ремнями к раме. Небольшая группа людей собралась на это посмотреть. Стена за рамой покрыта инструментами, аккуратно подвешенными на колышках, как в столярной мастерской: мотки веревок и кожаных ремней, наручники и зажимы, замысловатые девятихвостки и трости Чарли Чаплина.
Мы с Патриком некоторое время наблюдаем. Наконец по какому-то условленному сигналу мужчины останавливаются. Один из них заставляет женщину целовать весло, в то время как другой развязывает ее. Люди уходят, некоторые в комнаты с темным светом.
– Чем хочешь заняться? – спрашиваю я Патрика. Мне приходится перекрикивать музыку.
– Найдем место, где подают алкоголь, – произносит Фоглер. – Желательно хорошее бургундское вино, и в идеале там мы должны слышать друг друга.
– Так о чем ты думаешь? Только честно.
– Честно? – Патрик изучает меня поверх бокала. – Полагаю, я был немного удивлен, обнаружив себя здесь. Потом заинтригован. Наконец, мне пришлось сдерживать смех.
– Смех? – озадаченно переспрашиваю я.
Он пожимает плечами и улыбается.
– Все так серьезно, правда? И в то же время абсурдно. Все эти нелепые правила о разрешениях и безопасных словах. Дело в том, что это так же опасно, как поездка в Диснейленд.
– О!
– Впрочем, я ценю честность, с которой ты поделилась со мной своими желаниями, Клэр, – добавляет Патрик Фоглер. – Даже если игры подчинения и контроля не в моем вкусе, я могу понять, почему они могут нравиться другим.
– Что ты имеешь в виду под «не в моем вкусе»? – пораженно спрашиваю я. – Ты ведь написал все эти фантазии.
Он лишь качает головой.
– Я переводчик чужих работ, то есть по сути – подражатель. Я могу соскользнуть в стиль Бодлера, или Пруста, или в стиль дешевого порно, если уж на то пошло. Это все одно и то же для меня. На самом деле половина удовольствия заключается в принятии новой личности – проникновении в разум другого человека. Это не значит, что я действительно такой.