У меня слюнки текут. Такова цель, сказал Пол. Когда тело говорит тебе, что это реально, так оно и есть.
Потом я вспоминаю, как купила гребешки, которые в конце дня продавались по дешевке, и забыла положить их в холодильник. Как я съела их на следующий день и через несколько секунд поняла, что не должна была этого делать. Я невольно начинаю давиться.
– Ладно, – наконец говорит Пол. – Теперь давайте добавим эмоцию. Начнем со счастья. Это, конечно, легко.
Стоит мне только подумать о прошлой ночи, и на моем лице появляется широкая улыбка.
Патрик, я тоже. Я чувствую то же самое по отношению к тебе.
Это то, что я искала всегда, с детства. Безусловная любовь. Полное принятие.
В отношениях, которые не могут иметь никакого будущего. Я не собираюсь думать об этом. Я не…
Сосредоточься на счастье.
– Хорошо, Клэр, – замечает Пол, проходя мимо меня. – Очень хорошо.
После занятия Пол отводит меня в сторону.
– В том, что сказал Леон, – начинает преподаватель, – есть доля правды. Я вижу в вас талант, Клэр.
Заикаясь, я начинаю его благодарить, но он поднимает руку.
– Я также вижу и то, что видел раньше у некоторых студентов – склонность полагаться на этот талант. По-настоящему хорошие актеры знают, когда нужно отбросить технику. Есть причина, по которой мы взываем к контакту с вашими чувствами – у лучших актеров есть что-то спокойное внутри. Своего рода целостность. Не пустое, меняющее форму ядро. Вы понимаете, о чем я говорю?
Я киваю.
– Аффективная память может помочь, если вы ей это позволите, – добавляет он. – Если вы позволите ей отвести вас туда, где на самом деле находятся чувства. У некоторых людей это довольно темные места, Клэр, но вы все равно должны туда добраться.
Пол смотрит на меня почти сочувственно.
– Нам нужно начать заново, – говорит Кэтрин Лэтэм.
Мы смертельно устали друг от друга, от того, что вынуждены проводить столько времени вместе. Напоминает затянувшуюся пьесу с огромным количеством дневных спектаклей; одну из тех избитых детективных историй, билеты на которые распродаются из года в год. Мне нравится Фрэнк, но я бы хотела, чтобы он сильнее противостоял Кэтрин. Кэтрин я совсем не понимаю. Желание поймать Патрика ее крайне подавляет. Такое сосредоточение затмевает все остальные черты характера доктора Лэтэм.
– Нам нужно четко понимать, чего мы хотим и как намерены контролировать события для достижения результата, – продолжает она. – Я надеялась на признание в ваших постельных разговорах, но, кажется, момент упущен.
– Что ты предлагаешь, Кэтрин? – спрашивает Фрэнк.
Я отключаюсь и смотрю, как солнечный луч проникает сквозь бутылку минеральной воды на столе. Диск света на потолке превращается в эллипс, потом в восьмерку, потом снова в диск.
Он любит меня он любит меня он любит меня он любит меня…
– Клэр? Согласна с тем, что говорит Кэтрин?
Я снова обращаю на них внимание.
– Согласна с чем?
Кэтрин вздыхает и повторяет:
– Как вы знаете, у меня были сомнения насчет пути, по которому мы пошли. Теперь, когда мы находимся в данной точке нашего эксперимента, нужно подумать, как лучше использовать ваши интенсивно развивающиеся отношения.
– Каким образом?
– Я думаю, мы должны изменить ход нашего повествования. Если Патрик и убийца, то отчасти потому, что чувствует себя обманутым женщинами. Я предлагаю тебе предать его.
– Вы имеете в виду – позволить ему застать меня с кем-то еще? – недоверчиво спрашиваю я.
– Почему бы и нет? Если Патрик так увлечен тобой, то рассердится. Обычный человек может выразить гнев словами. Если он убийца, то, вполне возможно, проявит жестокость.
– Господи, Кэтрин, это крайне рискованная стратегия, – произносит Фрэнк.
Кэтрин пожимает плечами.
– Есть предложение получше?
– Я не буду этого делать, – говорю я без колебаний.
– Ты – актриса, – возражает Кэтрин. – Ты не можешь сама писать сценарий.
– Если мы так поступим с Патриком… – начинаю я, но останавливаюсь. Я хочу сказать: он возненавидит меня и больше никогда не будет доверять.
Но, конечно, именно поэтому Кэтрин и предлагает такой вариант.
Я наконец-то нашла мужчину, с которым не хочу играть. И вот получается, что именно это я и собираюсь сделать. Я слышу голос Пола в голове: «Есть причина, по которой мы взываем к контакту с вашими чувствами – у лучших актеров есть что-то спокойное внутри. Своего рода целостность».
Я ставлю стакан с водой и встаю.
– Я ухожу, – тихо говорю я.
– Ты что? – хмурится Фрэнк.
– Я больше этим не занимаюсь.
– О, ради бога, – вздыхает Кэтрин. – Клэр, перестань выпендриваться и сядь.
– Я серьезно. Все кончено. Извините.
Кэтрин смотрит на Фрэнка.
– Детектив? – обращается к мужчине доктор Лэтэм.
В этот момент я понимаю, что они обсуждали такой вариант развития событий и даже планировали его, то есть Фрэнк теперь должен сказать или сделать что-то, чтобы остановить меня.
Он этого не делает.
– Что ж, Клэр, полагаю, это твой выбор, – мрачно произносит Фрэнк.
– Скажи ей, Фрэнк, – настаивает Кэтрин, – или я сама скажу.
– Сказать что?
– Если ты сейчас уйдешь, тебя посадят на самолет обратно в Великобританию.
Я смотрю на Кэтрин.
– Ты подписала контракт, – добавляет она.
– Я не читала его. Вы не дали мне времени.
Кэтрин пожимает плечами.
– Мы не могли рисковать тем, что ты сдашься на полпути, – извиняющимся тоном говорит Фрэнк.
– Мы все еще не закончили, – добавляет Кэтрин. – Все будет продолжаться до тех пор, пока я не скажу.
В ее взгляде столько же сочувствия или заботы, как если бы я была лабораторной крысой.
– Теперь вернемся к работе?
– Что-то ты сегодня тихая, Клэр.
Патрик забирается на кровать с бутылкой вина и двумя бокалами.
– Все в порядке? – спрашивает он.
– Конечно. – Я сажусь и заставляю себя улыбнуться. – Просто немного… задумалась, вот и все.
Он улыбается в ответ.
– Так скажи мне, о чем ты думаешь.
Я вздыхаю.
– Если бы я только могла.
Я прокручивала в голове жаркий спор, разгоревшийся у меня с Кэтрин и Фрэнком после того, как я узнала, что произойдет, если я откажусь от задания. Я кричала, умоляла, даже плакала, но все было напрасно.
Я в ловушке. Просто марионетка, зомби. Следую линии поведения, выполняю движения, навязанные ими.
Как до этого дошло?
Я поняла – Кэтрин не остановится, пока у нее не будет того, что она сможет использовать как улики против Патрика. Как бы тонко и двусмысленно все это ни звучало, доктор Лэтэм набросится на что-то из его слов или поступков, а потом использует это для своих целей.
Даже если это банальная ярость сироты из-за того, что его предала любимая женщина. Женщина, которая, как он думал, любила его безоговорочно.
– Я думал, мы будем доверять друг другу, – мягко говорит Патрик. – Поверь мне, Клэр, нет ничего, чего бы ты не могла сказать мне сейчас. Это не изменит мои чувства к тебе.
«Подожди так говорить. Ты пока не знаешь, что Кэтрин для тебя приготовила», – думаю я.
Потом у меня возникает мысль: «А что, если я ему скажу?» Идея настолько сумасшедшая, насколько и гениально простая, что я почти задыхаюсь.
Что, если я выйду за рамки роли? Что, если я все расскажу Патрику?
Если мы с ним хотим иметь хоть какой-то шанс на будущее, он должен когда-нибудь узнать правду обо мне, но как только он узнает, все закончится, и меня депортируют.
Если, конечно – сейчас у меня голова идет кругом, – я расскажу ему об этом без ведома Фрэнка и Кэтрин. Открою Патрику секрет. Вместе мы будем дурачить Фрэнка и Кэтрин, пока они не потеряют к нему интерес.
Вместо того, чтобы заманить Патрика Фоглера в ловушку, я могла бы спасти его.
– Почему ты улыбаешься, Клэр? – спрашивает он.
– Придержи эту мысль, – говорю я, вскакивая. – Придержи эту мысль и не уходи. Мне нужно рассказать тебе кое-что действительно шокирующее. – Я останавливаюсь, сознавая всю чудовищность того, что собираюсь сделать. – Что-то, что, возможно, сведет тебя с ума. Я быстро приму душ, а потом поговорим.
– Не могу дождаться, – говорит Патрик. Кажется, его это лишь забавляет.
Задержавшись только для того, чтобы взять халат, я иду в ванную, достаю из кармана джинсов ожерелье с микрофоном, засовываю его поглубже в корзину для белья и накрываю полотенцем.
Прости, Кэтрин, но ты не должна была пытаться заставить меня действовать по-твоему. Я делаю вдох, сосредотачиваюсь, быстро прокручиваю в голове грядущую сцену: как я должна стоять, что говорить, какой тон выбрать. Серьезный? Взволнованный? Извиняющийся? Слезливый? Нет, спокойный, решаю я. В конце концов, Патрику Фоглеру придется многое принять. У меня будет только один шанс. Никаких повторов или дополнительных дублей.
На мгновение мне приходит в голову, что Патрик может разозлиться. Я помню вспышку его гнева в театре и окровавленное лицо Рауля.
Хотя сейчас все будет по-другому. «Поверь мне, Клэр, нет ничего, чего бы ты не могла сказать мне сейчас. Это не изменит мои чувства к тебе». Я должна верить в эти слова.
Мне страшно, страшно, но я счастлива. Я знаю, есть вероятность, что все происходящее обернется против нас, но также есть пусть слабенькая, но возможность – он поймет, под каким давлением я находилась, и простит. Этот ничтожный шанс вызывает у меня радостное головокружение.
В конце концов, мы могли бы любить друг друга без обмана.
Я включаю душ и тянусь за гелем. Бутылочка выскальзывает из моих мокрых пальцев и скатывается под умывальник. Я наклоняюсь, чтобы поднять ее. И вижу проводок – тонкий, как цепляющаяся за фарфор вермишель.
Я прикасаюсь к нему. Он липкий. Подцепив провод ногтем, я осторожно отодвигаю его. Он ведет наверх вокруг кранов и через крошечное отверстие. Я следую за ним туда, где он исчезает за зеркалом.