«Ублюдок, – думаю я. – Так вот почему он так хочет оставить меня здесь. Он меня изучает».
Или во мне говорит паранойя?
Я снова ищу «Кэтрин Лэтэм, судебно-медицинского психолога». Не удивляюсь, когда ничего не появляется. Должно быть, она использовала вымышленное имя. Еще одна ложь.
Я задумываюсь на мгновение, затем ввожу URL для Necropolis.com. Среди многих вещей, которые до сих пор озадачивают меня, – почему она настаивала, чтобы я посетила именно этот сайт? Я могу только предположить, что лжедоктор Лэтэм каким-то образом наблюдала за моим взаимодействием с другими пользователями. Но зачем? Она надеялась, что я увлекусь и раскрою какую-нибудь важную информацию? Или есть какое-то другое значение названия сайта, и я его пропустила?
Некрополь. Город мертвых. Странное название для сайта БДСМ, если подумать.
Я набираю «Некрополь + Бодлер». Появляется фрагмент стихотворения.
Да! Пирамида – мозг, огромный склеп такой,
Что трупов больше скрыл, чем братская могила!
Конечно. Стихотворение, которое мы с Патриком прочитали вслух при нашей первой встрече. Кажется, это было целую вечность назад. Переключившись обратно на сайт «Некрополиса», я ввожу свое старое имя пользователя, выбираю «форумы» и набираю:
Кто-нибудь интересуется Бодлером?
Тишина оглушает. Вокруг меня идут разговоры о разных видах плетей, иллюстрированные фотографиями.
– Клэр?
Одна из ночных медсестер смотрит на меня с удивлением:
– Что ты здесь делаешь?
Я торопливо пытаюсь закрыть окно. Она все видела.
– Что это такое?
Она ворчит, забирает у меня мышь и строго смотрит на меня.
– Ты нарушаешь правила, Клэр. Это может быть опасно для твоего здоровья. Я должна сообщить о произошедшем доктору Бэннеру.
Я сижу в комнате с телевизором, читаю, вернее, пытаюсь читать. Здесь находится только Тупица, с которого уже пару недель назад сняли оковы. Он выглядит достаточно дружелюбным, и я предполагаю, что если Тупица на свободе, то он не опаснее других пациентов.
С тех пор, как меня поймали за компьютером, предназначенным для санитаров, мне увеличили дозы лекарств. Я пытаюсь выбраться отсюда. Это все, что я могу сделать, чтобы оставаться в сознании.
В комнате стоит коробка с потрепанными книгами, которые я перебираю в поисках того, с чем мой медлительный ум может справиться. В основном там лежат вестерны, рассказы о кунг-фу, пара больничных романов, к которым при других обстоятельствах я отнеслась бы с иронией.
Тупица поднимает голову.
– Привет, Клэр. Что это у вас?
Я без всякого энтузиазма смотрю на роман, вытащенный из кучи.
– «Интенсивная терапия», а у вас?
Он разглядывает свой комикс и кряхтит:
– «Судья Дредд».
– Поменяемся, когда закончим?
Тупица презрительно смотрит на меня.
– Я не читаю книжки без иллюстраций.
Я сажусь и смотрю на первую страницу. Слова извиваются, как личинки. Через некоторое время я откладываю книгу и начинаю смотреть телевизор. Пятьдесят восемь процентов зрителей считают, что женщина должна дать своему заблудшему мужу еще один шанс.
– Клэр, к вам посетитель.
Видимо, я задремала. Услышав голос санитара, я открываю затуманенные глаза. Сидящий рядом со мной Тупица бросил «Судью Дредда» и уставился в телевизор.
В дверях, глядя на меня с диким выражением, стоит Патрик.
Мы заходим в одну из комнат для посещений. Патрик все еще в шоке. Я понимаю, как я выгляжу: набрала лишний вес, из-за реакции на сильные лекарства кожа покрылась прыщами. Волосы сальные и чересчур тонкие.
– Господи, – говорит он. – Господи, Клэр, ты ужасно выглядишь.
– Ты знаешь, как обрадовать девушку…
Я думала, что буду очень рада видеть Патрика, но теперь, когда он здесь, я не уверена, что нахожусь в состоянии восторга. Я выдвигаю стул и спотыкаюсь. Вдобавок ко всему лекарства повлияли и на мою координацию.
– Мне очень жаль… Клэр, мне так жаль.
Думаю, он не имеет в виду свое замечание о моей внешности. Я хочу сказать ему, что все происходящее со мной – не его вина, но слова не идут.
– Если тебя это утешит, – добавляет он, – мне они тоже лгали. Доктор Лэтэм и детектив Дурбан. Теперь я все понимаю.
Я качаю головой.
– Нет, это меня не утешает.
– Может, и так, но я подаю в суд на полицию Нью-Йорка. То, что они сделали, было крайне безответственно. Вот почему я здесь. По крайней мере, это одна из причин. Я также хочу добавить твое имя в иск.
Я не могу справиться со всем этим.
– Зачем?
– У тебя еще более веские доводы для судебного разбирательства, чем у меня. Если бы не их насильственные методы, ты не попыталась бы покончить жизнь самоубийством и никогда бы не оказалась здесь. Я только что говорил с врачом. Он идиот. Тебе нужна помощь, и я хочу проследить за тем, чтобы тебе ее оказали. Нью-йоркская полиция заплатит высокую цену за произошедшее. Мы начнем с обжалования твоего принудительного лечения.
– Патрик… Послушай… – Его идея кажется мне чем-то невозможным, неправильным и в то же время ужасно меня смешит. – Ты что, меня спасаешь?
– А если и так? – Он изучает меня.
Я опускаю голову, смущенная тем, как выгляжу. Затем Патрик резко произносит:
– Ты говорила о нашей связи в письме, но тогда ты пошла гораздо дальше. Помнишь?
Что-то мелькает, словно в тумане.
Я
Я влюбилась в тебя! Они просили меня не делать этого, но я была чертовски глупа. Патрик, неужели ты не понимаешь? Я люблю тебя.
Я прекрасно помню, как приятно было наконец-то произнести эти слова вслух. Никакие лекарства не могли стереть такое воспоминание. Я зажмуриваюсь.
– Да. Я помню.
– Все было на самом деле? Или они подсказали тебе эти слова?
– Не знаю, честно говоря. В то время думала, что все реально. Я и боль ощущала по-настоящему. Просто это ведь суть моей профессии, Патрик. Актеры постоянно влюбляются в своих партнеров. Их потому и называют «шоуменами». Мне кажется, я играю больше, чем основная масса людей.
– Я вижу.
Он окидывает взглядом унылую бежевую комнату.
– В любом случае, в первую очередь нужно вытащить тебя из этой адской дыры. Ты можешь оставаться со мной, пока не решишь, что конкретно сможешь делать. После этого станешь «свободным художником».
Я пытаюсь возразить, но он перебивает меня.
– За тобой точно нужно присматривать. Кроме того, у меня имеются и скрытые мотивы так поступить. Наконец-то я написал пьесу. Я хотел бы прочитать ее тебе.
– Патрик… – говорю я беспомощно. – Я комиксы-то не могу читать.
– Тогда нам нужно поменять твои лекарства, – резюмирует Патрик. – Я поговорю с врачами и со своим адвокатом. Тебя должны выписать!
Через несколько недель я покидаю Гринридж. Патрик считает само собой разумеющимся, что я останусь с ним. У меня нет сил сопротивляться. Он выделяет мне свободную спальню, наполняет ванну сладко пахнущими парижскими маслами, кутает в огромные мягкие полотенца, готовит мне из органических продуктов с рынков Вестсайда и Читарелла. В его доме есть тренажерный зал, и я начинаю тренироваться, медленно теряя вес, который набрала в больнице. Я избегаю собственного отражения в зеркальных стенах. Они отражают тысячу толстых Клэр Райт.
Я не могу не вспомнить слова Кэтрин Лэтэм: «Если он убийца, то его привлечет уязвимость, как акулу – запах крови».
«Кэтрин была не права», – размышляю я. Не говоря уже о лжи.
Каждый день к нам приходит частный психиатр, и Патрик тактично удаляется, чтобы оставить меня наедине с врачом. Во время первых сеансов доктор Феликс берет у меня образцы крови, чтобы проверить следы лекарств Бэннера, но в основном мы просто говорим о случившемся. Когда я описываю роль Кэтрин в этом деле, он бледнеет от гнева. Доктор считает, что все ухищрения Лэтэм почти наверняка были незаконными. В этом вопросе он опирается на свои знания судебной психологии. Нечто похожее однажды случилось в Великобритании: в качестве приманки использовали женщину-полицейского. У нее случился срыв. Судья отбросил добытые доказательства, а психологу предъявили обвинение в связи с профессиональным проступком.
– Вы еще легко отделались, Клэр. Под таким давлением любой профессионал испытал бы нешуточный стресс. Что уж говорить о неподготовленном гражданском лице.
Все чаще мы говорим о моем прошлом, о «демонах», от которых я попыталась убежать в Америку, однако они каким-то образом приехали с моей ручной кладью. Доктор Феликс предлагает стратегии преодоления, области, где, возможно, мне удастся переписать мои мыслительные шаблоны, используя метод, называемый диалектической поведенческой терапией. У всех нас есть жизненные сценарии, объясняет мне психиатр, определенные нарративы. Мы конструируем их для себя в детстве, и именно они, оставаясь неисследованными, формируют дальнейший ход нашей жизни. Его подход заключается в раскрытии этих нарративов и более того – в их переписывании.
– Существует теория, – объясняет доктор Феликс, – что расстройства кластера Б могут вызывать несоответствия между эмоциями, которые чувствует ребенок, и теми ощущениями, которые испытывает его опекун. Если он, конечно, восприимчивый человек. Если приемные родители не обращают на вас внимания или даже отказывают вам в эмоциональных потребностях, то это вполне может привести к тем видам поведения, которые выделил доктор Бэннер.
Я думаю о предупреждении Пола: «Для некоторых это довольно темные места, Клэр. Но ты все равно должна туда добраться».
В ночь перед тем, как я покинула больницу, ко мне пришел доктор Бэннер. Я думала, он рассердится, что я нашла способ выбраться из-под его опеки, но если так и было, то он умело скрывал свои чувства.
– Вы покидаете нас, Клэр. Я не слишком этому удивлен, – сказал он. – Большинство психиатров утверждают, что если человек функционирует нормально, то, значит, с ним все в порядке. Вы сейчас явно неплохо функционируете.