В той же степени она могла лгать самой себе. Обычно такие персонажи в пьесах – самые интересные. Кроме того, обман рано или поздно раскрывается.
– Я говорю себе, что хочу верить в его доброту, в то время как на самом деле меня привлекает его темнота, – объясняю я Эйдану. – Я как мотылек в пламени: убеждаю себя, что оно меня не сожжет, поскольку альтернатива – вырваться прочь – разочарует меня.
Он кивает.
– Это меня вполне устраивает.
Позже, когда я расскажу Патрику об этом, он спросит:
– Мы все-таки говорим о спектакле или о нас?
– Пьеса и есть мы. Поэтому, чтобы играть убедительнее, я должна знать правду о нас. Разве это не сексуально? Знать правду о ком-то. – Я колеблюсь. – Так что если ты все еще работаешь на полицию, ты должен мне об этом сказать.
– Клэр, – устало говорит Патрик, беря меня за руку. – Это моя вина. Я слишком рано заставил тебя приступать к роли. Пока ты еще слишком слаба. Еще не поздно отказаться. В конце концов, у тебя есть дублерша. Ты можешь отступить и позволить ей участвовать в спектакле.
– Я не слаба, – возражаю я. – Я полная противоположность слабости. Естественно, я не собираюсь отступать.
На моем еженедельном сеансе с доктором Феликсом специалист поднимает этот вопрос.
– Патрик позвонил мне. Он беспокоится о вас.
Я пожимаю плечами.
– Я знаю.
– Патрик полагает, что все ваши подозрения о его шпионаже – явный показатель нездоровья.
– Я знаю.
– А что вы сами думаете, Клэр?
– Я думаю, происходящее слишком сильно напоминает лозунг на старой футболке: «Это не паранойя, если они действительно хотят вас поймать». Вот я и пытаюсь решить, так ли это. Если окажется, что я ошибаюсь – я буду в порядке.
Доктор Феликс ждет, что я расскажу об этом подробнее. Когда я этого не делаю, он меняет направление разговора.
– Насколько я понимаю, перед вами стоит серьезная профессиональная задача.
– Спектакль? Да, конечно.
– Вполне возможно, что вы прервали режим доктора Бэннера немного раньше, чем вам настоятельно рекомендовали. Конечно, в то время я и понятия не имел, что вы окажетесь под таким давлением… Возможно, стоит подумать о возобновлении приема некоторых лекарств. Конечно, в гораздо меньшей дозировке.
Непрошеный вопрос возникает в моей голове: «Доктор Феликс тоже замешан в этой истории?»
Я качаю головой.
– Мне нужно прямо сейчас собраться с мыслями и, разумеется, очень не хотелось бы вновь ходить с прыщами.
– Хорошо, – говорит врач с беспокойством. – В таком случае, почему бы нам не исследовать подробно каждое ваше подозрение и подумать, сможем ли мы их снять?
Вечером я приношу Патрику извинения.
– Похоже, я просто увлеклась мыслью, что ты можешь мне лгать, но после разговора с доктором Феликсом поняла, что слишком остро реагировала.
– Значит, у нас все хорошо? У тебя больше не возникает такого чувства?
– Нет.
– Слава богу, Клэр. Ты заставила меня поволноваться.
Теперь, когда я разрядила обстановку, Патрик заметно расслабился. Мы рано ложимся и сразу начинаем заниматься сексом. Я не говорю, что собираюсь загладить свою вину, но делаю в постели все, что он любит. На самом деле это нравится всем мужчинам: вкусы Патрика ничем не отличаются от общепринятых. Я целую его с головы до ног, ублажая некоторое время, затем толкаю его вниз и забираюсь на Патрика сверху. Потом вдруг останавливаюсь.
– Патрик, – тихо говорю я, – я должна тебе кое-что сказать.
– Что именно? – говорит он, широко улыбаясь.
– Я устала держать это в секрете, – произношу я. – Я убила ее. Я убила Стеллу.
76
Бесконечную минуту он ошеломленно смотрит на меня.
– Что-что? – наконец, говорит Патрик хриплым от шока голосом. – Что ты такое несешь, Клэр?
– Мне нужны были деньги. Я была на мели. Джесс собиралась вышвырнуть меня из квартиры… нужно было платить за уроки актерского мастерства… Мы со Стеллой поспорили о том, как она могла бы тебя шантажировать. Потом, тем же вечером, я решила, что она должна заплатить мне намного больше, чем четыреста долларов.
Отель Лексингтон, коридор, ночь.
Стелла открывает дверь своего номера со стаканом в руке. Она шатается.
Стелла
Это ты. Девушка, которая не смогла обольстить моего мужа. Что тебе надо?
Я
Давайте-ка не будем обсуждать это здесь.
Отель Лексингтон, люкс на террасе
Я
Вы использовали меня, чтобы шантажировать мужа. Если бы он не был таким благородным парнем, то вы бы в этом преуспели, В любом случае, произошедшее делает меня соучастницей преступления. Я хочу еще две тысячи долларов.
Стелла
Или что?
Я
Или я все расскажу ему.
Стелла
Дурочка. Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься. Тебе лучше убраться отсюда, пока я не вызвала администратора.
Она подходит к телефону у кровати.
Я
Отойдите от телефона.
Женщина оборачивается и видит, что я наставила на нее пистолет Джесс.
Стелла
Что за…
Я
Повернитесь лицом к стене. Подождите-ка… Сначала передайте мне сумку.
– Я не хотела ее убивать, – заключаю я. – Это был несчастный случай. Стелла схватила пистолет, когда я взяла у нее сумку, и мне пришлось ударить ее чем-то, чтобы твоя жена ее отпустила. Однако раз уж умерла, я ни за что не смогла бы уйти без ее денег.
Я смотрю на него.
– Патрик, прости меня. Прости за все. Я не жалею о случившемся, потому что я ведь встретила тебя. Ты сможешь меня простить?
Он все еще недоверчиво смотрит на меня. Никто из нас не двигается – застывшая картина. Потом я смотрю на телефон, стоящий на тумбочке у кровати.
Я вижу понимание в его глазах.
– О, боже, – недоверчиво говорит Патрик. – Ты призналась в этом, чтобы убедиться, что я говорю правду, верно? Чтобы проверить, не вломятся ли копы и не вытащат ли тебя из квартиры. Они не придут, Клэр. Копов нет! Я больше не имею к ним никакого отношения.
– Я бы не стала лгать о чем-то подобном.
– Прекрати, – говорит он свирепо. – Прекрати сейчас же. Ты зашла слишком далеко.
– Я должна была знать, – тихо произношу я. – Я должна была знать наверняка. Пожалуйста, пойми, Патрик. Это был единственный способ доказать раз и навсегда, что ты больше не работаешь на них.
– О, я все докажу.
Сейчас он злится так же, как тогда в театре. Патрик протягивает руки и обхватывает мое горло.
– Если бы они слушали, они не позволили бы мне задушить тебя, – говорит он сквозь стиснутые зубы. – Они не позволили бы мне сделать это.
Я чувствую, как его пальцы углубляются, сжимаются. Я не могу дышать. Я протягиваю руку и пытаюсь стащить его пальцы с шеи, но Патрик слишком силен. Его хватка становится все крепче. Кровь начинает стучать в ушах. Я цепляюсь за его руки. Фейерверк хлопает и сверкает перед моими глазами. На мгновение у меня кружится голова, а потом я падаю, падаю в туннель.
Я прихожу в себя в его объятиях. Руки Патрика нежно обнимают меня. Горло болит.
– Извини, – шепчу я.
– Нет, это ты прости меня, – тихо говорит он. Патрик обнимает меня еще крепче.
– Не стоит. Я намеренно спровоцировала тебя, любовь моя. Это была игра на доверие, и она сработала.
Я просыпаюсь до рассвета. Патрик спит рядом со мной, как кошка, и дышит так тихо, словно он мертв. Даже в состоянии покоя его тело, свернутое клубком, кажется настороженным, как спусковой крючок, состоящим из мышц и сухожилий.
Тихо, чтобы не разбудить его, я вытаскиваю себя из-под одеяла и иду на кухню за соком. Горло все еще болит, и мы на время прекращаем репетиции – на сегодня-завтра. Я не могу рисковать и потерять голос.
Я пью и смотрю на город. Мне нравится, как большие окна делают эти апартаменты похожими на сцену. Словно мы на шоу. В кукольном доме, в который любой может заглянуть, хотя на самом деле этот район ночью так тих и улица внизу почти пустынна.
Я думаю о Стелле.
Однажды на занятии Пол заставил нас принимать участие в игре, в которой трем людям дают либо красную шляпу, либо черную. Они не могут видеть собственную шляпу, только чужие, но первый человек, который сможет сказать, какой цвет на нем надет, выигрывает. Упражнение необходимо для того, чтобы увидеть сцену глазами других людей.
Вот это я сейчас и пытаюсь сделать.
Когда я сделала притворное признание, Патрик выглядел испуганным, а потом растерялся и разозлился. Ни на секунду он не был убежден в моих словах.
Потому что любит меня и доверяет?
Потому что я не такая хорошая актриса, как считаю?
Или потому что он знает, что я не могла сделать то, о чем говорила?
А может, он сам был там, когда Стелла умерла?
Полицейская машина мчится по пустой улице, мигая огнями. Ее сирена заботливо выключена, чтобы не разбудить спящих жителей города. Возможно, машина на пути к очередному трупу. Еще несколько жизней разорваны в клочья.
Неожиданно я слышу голос доктора Бэннера.
Доктор Бэннер
Неудивительно, что у вас все эти мелодраматические заблуждения, Клэр. Это и есть симптом психического расстройства. Завтра вы будете убеждены в прямо противоположном.
Думаю, я должна знать. Я должна знать, кто на самом деле ее убил. Не потому, что, узнав, что Патрик – убийца, я перестану его любить. Если он действительно убийца, то я не хочу, чтобы он скрывал это от меня.
Это и есть мой мрачный секрет: моя любовь к Патрику настолько всепоглощающая, что даже если бы я знала наверняка, что он убил Стеллу, это не изменило бы моих чувств к нему. Но я не смогла бы вынести сам факт, что он сделал нечто значимое и не поделился со мной.
Как и Аполлония, я должна смотреть в темноту. Идти туда.
Я не могу, разумеется, пойти в полицию, но есть кое-что, мною еще не опробованное.