– Да, именно так. – Я чуть не сказала ей, что убийца наверняка тоже сделает фотографии, но это означало бы, что придется объяснять насчет Некрополя, и как только мы пойдем по этой дорожке… я начну звучать как настоящая сумасшедшая.
Она скептически поджимает губы, но что-то записывает в блокнот.
– Как умерла Няша? – упорствую я. – Это было похоже на стихотворение, верно? Пока она спала? И это было связано с ножом или разбитым стеклом – какое-то увечье?
Детектив Ферелли смотрит на меня с неприязнью.
– Мы не будем делиться подробностями сейчас, мисс Райт, по оперативным причинам.
В ее устах «оперативные причины» звучит так, будто она не хочет иметь дело с такими упырями, как я.
– Вы можете сейчас описать собственные перемещения после того, как покинули это здание прошлой ночью?
– Я выпивала с Лоренсом Пизано вон там, в его отеле «Мандарин Ориенталь» между восемью и девятью часами.
Она поднимает на меня глаза.
– В баре?
– Да… и в его комнате тоже. Недолго.
Она записывает это без комментариев.
Что-то заставляет меня добавить, что мы не спим с ним.
– Это не моя забота, мисс Райт. Меня интересует только время. После этого?
– Я пошла домой. Я живу с Патриком Фоглером, писателем. Здание анклава на сто тринадцатой улице.
– О’кей. – Она захлопывает блокнот. – В настоящее время нет никаких оснований полагать, что смерть мисс Нири как-то связана с ее профессиональной деятельностью. Так что постарайтесь не тревожиться.
Мне требуется какое-то время, чтобы понять, что она имеет в виду.
– Вы мне не верите? Вы не думаете, что преследование имеет к этому какое-то отношение?
– Мы рассмотрим все версии, – говорит она нейтрально. – Но тот факт, что кто-то оставил для вас стихотворение и что вы получали цветы, не подтверждает линию расследования, которую мы сейчас разрабатываем.
Эйдан сообщает, что мы можем оставаться в зале столько, сколько захотим, а затем провести остаток дня как выходной. Луиза, дублерша, наконец перестает плакать. Она уходит в обнимку с Лоренсом. Остальные молча расходятся, погруженные в свои мысли.
Я звоню Генри, прошу проводить меня до квартиры. Когда он высаживает меня, Эйдан с Патриком уже там, обсуждают последствия для спектакля. По-видимому, новость уже во всех социальных сетях. Я иду на кухню, но не могу не подслушать их разговор.
– Я говорил с Фэйт, – произносит Эйдан. Фэйт – дублерша Няши. – Она готова выступить. Нам просто нужно немного переписать сценарий под персонажа, которого она сейчас играет.
– А публика не будет ждать, что мы отменим спекталь? – спрашивает Патрик.
– Я так не думаю. Актеры редко умирают во время репетиций, но такое случается. Все знают – шоу должно продолжаться.
«Такая реклама только поможет продаже билетов», – думаю я цинично.
– Мы выпустим обращение, – добавляет Эйдан. – «Мы скорбим по дорогому другу и блестящему таланту. Внезапная потеря Няши – страшная трагедия, и нам ее будет очень не хватать». И мы вернем труппу в репетиционный зал завтра утром. Фэйт понадобятся интенсивные прогоны.
– Он выглядит удивительно спокойным, – говорит Патрик после ухода Эйдана.
– Это его работа. Теперь актеры будут искать его поддержки.
– А ты? Ты в порядке?
Я колеблюсь.
– Я могу сказать тебе кое-что ужасное?
– Конечно.
– Когда я услышала, – медленно говорю я, – когда Эйдан рассказал нам… моей первой реакцией был шок. Я была в ужасе. И так жалко бедную Няшу. Но потом я почувствовала…
– Продолжай, – просит Патрик.
– Только крошечная, крошечная часть меня была разочарована. Потому что это окончательное доказательство, не так ли? Доказательство того, что Кэтрин ошибалась. Скорее всего, Стелла тоже была жертвой убийцы, как и все остальные девушки. Хотя часть меня надеялась… – Я останавливаюсь. – Я все еще надеялась, что это ты. Что у тебя была эта ужасная темная тайна, которой однажды ты поделишься со мной.
Он выглядит ошарашенным.
– Ты же не серьезно!
– Ты хотел узнать настоящую меня. Шокирован?
– Но это не настоящая ты, не так ли? – тихо произносит он. – Это она – Аполлония, твой персонаж. Ты опять зашла слишком далеко…
Я качаю головой.
– Ее характер основан на моем – ты знаешь это. Я всегда была такой, Патрик. Просто мне потребовалось много времени, чтобы довериться тебе настолько, чтобы поделиться этим. Возможно, мне хотелось бы больше сочувствия, или сострадания, или чего-то еще, но факт в том, что я просто не так устроена. Вини в этом ребенка, который никому не был нужен, или пограничное состояние, или как ты там это называешь, но я не такая, как другие люди. Я просто не такая.
На следующий день мы возобновляем репетиции. Фэйт достаточно профессиональна, поэтому практически не меняет созданную Няшей роль: она сохраняет все по-прежнему, вплоть до тех же пауз, движений и преград, так что остальным не придется начинать с нуля. Будто Няша возвратилась. Это показывает, насколько талантлива Фэйт. Недаром говорят: сегодняшние дублеры – завтрашние звезды.
Несколько раз я даже ловлю себя на том, что по ошибке называю ее Няшей. Лоренс демонстративно упрекает меня за это.
Из всех актеров только Лоренс дает интервью СМИ, рассказывая им, как сильно он восхищался Няшей. Я подумываю о том, чтобы дать какому-нибудь блогеру понять, что она считала его шутом, но не буду этого делать. На меня многое навалилось, и интернет уже наводнен большим количеством историй о ней.
После двух дней интенсивных репетиций и всего за пять дней до премьеры вся постановка переходит из репетиционной студии непосредственно в театр. Площадка, которая до сих пор обозначалась цветными лентами на полу студии, внезапно становится физической реальностью. Так же, как и сцена прогона. У нас есть выходы в костюмах, технические вызовы, сигналы для команды освещения. Предварительная продажа билетов, по-видимому, проходит отлично. На первые две недели все уже распродано. Ну, кто мог устоять перед шоу о Бодлере, с которым теперь еще и связано убийство?
У меня своя гримерка – тесное пыльное пространство в коридоре. Закулисный лабиринт, который принадлежал бы Няше, если бы она была жива. Здесь есть туалетный столик, умывальник, зеркала, даже крошечная кушетка. Мне нравится. Каждый раз, когда я вхожу, останавливаюсь и вдыхаю запах – смесь красок с декораций, сценической пыли и изъеденного молью бархата. Это аромат волшебного королевства.
Вскоре гримерка начинает наполняться цветами. От Патрика, от Эйдана, от Джесс, от Марси.
От Лоренса нет, замечу.
А потом приходит букет, который сразу бросается мне в глаза. Черные розы на длинных стеблях, завернутые в высокий бумажный конус с логотипом одного из самых дорогих флористов Манхэттена. Когда я разворачиваю его, мое сердце начинает колотиться, а букет разваливается. Цветы оказываются изуродованными, срезанными с искромсанных стеблей.
В напечатанной записке говорится:
Как буйно зелени цветенье!
О, как мне блеск весны сносить?
И я цветку готов был мстить
Невинному за униженье[23].
Я узнаю цитату мгновенно. Это из «Той, что слишком весела». Одно из стихотворений, которое Бодлер послал Аполлонии Сабатье. Стихотворение, которое позже было запрещено за непристойность, в котором он описал, как хотел убить ее.
– Ты же не думаешь, что мне это только кажется, – обращаюсь я к Патрику. – Он говорит, что это еще не конец, что Няша не последняя…
Патрик хмурится.
– Я позвоню флористу.
Он кладет трубку с озабоченным видом.
– Сказали, что цветы были в порядке, когда их забрали из магазина. Но затем они были доставлены в интернет-ячейку, а не в театр. Кто бы это ни сделал, он, похоже, разорвал их в клочья, прежде чем передать тебе.
– Флорист назвал имя?
Он качает головой.
– Онлайн-заказ. Оплачено через PayPal.
– Значит, ты не считаешь, что я параноик?
Патрик суетливо открывает бутылку красного вина, протягивает мне бокал и осторожно говорит:
– Нет. Но есть и другие объяснения, не так ли?
– Например? – ошеломленно спрашиваю я.
– Розыгрыш.
– Что? – начинаю я, но он меня обрывает.
– Лоренс, например. Он заметил испуг, когда ты получила первый букет. Может быть, это месть за тот маленький фокус, который ты ему устроила.
– И это абсолютно не учитывает того, что он не посылал мне первый букет. И он до сих пор не знает, что у меня есть это видео.
– Затем Эйдан. Режиссеры, как известно, намеренно пугают актрис, не так ли? – Он колеблется. – Особенно актрис, которые, по их мнению, не годятся для этой работы. Хичкок сделал это с Типпи Хедрен…
– Это не Эйдан, Патрик, нет. Он не хотел меня брать, но сделал это из профессиональных соображений. – Я отодвигаю вино нетронутым.
– Клэр…
Патрик колеблется.
– Да?
– Я должен спросить тебя об этом, – тихо произносит он. – Ты сама послала себе эти цветы?
– Ты шутишь, – не веря своим ушам, говорю я.
– Я бы понял. – Он смотрит в свой стакан. – Если бы это был способ попасть в роль, испытать чувства, которые, должно быть, были у Аполлонии, когда Бодлер посылал ей стихи. Но если это так, ты должна сказать мне.
– Ты же не думаешь, что я бы так поступила?
– Я знаю, ты способна на удивительные вещи. Я знаю, что ты вживаешься в свои роли. Это одна из черт, которую я так люблю в тебе. Я только не знаю, как далеко ты готова зайти.
– Я не посылала сама себе эти цветы, Патрик. – Я все-таки тянусь за стаканом и делаю большой глоток. – Это он, он делает это.
Той ночью я звоню Джесс и прошу ее об одолжении.
– Мне наконец удалось попасть на сайт, – рассказывает Генри, провожая меня в театр на следующее утро. – В скрытую часть Некрополя.