(П. Нилус, газета «Вечерний час», 21 (8) февраля 1919 года)
…Новое время действительно породило много новых и в высшей степени любопытных элементов психики – гораздо больше, чем кинокритик Нилус мог бы предположить даже в самых своих кошмарных фантазиях!
Что же касается «близких артистки»…
Владимир Григорьевич Холодный пережил жену всего на два месяца.
Отчего он умер?
Кто-то говорил – от тифа, кто-то считал, что от той же «испанки» или от воспаления легких. Время было жестокое, и люди совершенно не были склонны к сентиментам. И сознательно обманывали себя, пытаясь поставить хоть какой-нибудь научный диагноз, хотя всем было совершенно ясно, что умирает офицер Холодный не от банальной «медицинской» хвори, а от любви и тоски, от невозможности жить без Верочки… «От разбитого сердца», как сказали бы в прошлом веке. Он просто поспешил за ней – туда, за грань бытия, а если и приключилась с ним перед смертью какая-нибудь из «популярных» в то время болезней, то все равно – не болезнь была первопричиной его смерти.
Ходили слухи и о том, что он был арестован и расстрелян «на Лубянке чекистами», – во всяком случае, именно такой версии придерживается в своих мемуарах старшая дочь Веры Холодной Евгения.
Еще через месяц скончалась мать Веры, Екатерина Сергеевна Левченко, во время эпидемии брюшного тифа.
Бабушка Веры, Екатерина Владимировна, привезла из Москвы в Одессу осиротевшую Нонну.
Двадцатитрехлетняя Надя просила об опекунстве над племянницами и сестрой – четырнадцатилетней Соней. Она была на редкость доброй и ответственной девушкой, по-матерински относилась к Жене и Нонне, и через некоторое время удочерила обеих девочек. Позже она вышла замуж за болгарина, и в 1923 году уехала вместе с мужем на его родину.
Дочери Веры Холодной учились в русской гимназии Кузьминой. В некогда знаменитой частной гимназии Петербурга, которая после революции переместилась сначала в Стамбул, потом в Болгарию. Получили прекрасное образование.
Евгения Холодная вспоминала: «…к нам часто приходили незнакомые люди, выказывая сочувствие как сиротам известной киноактрисы. Часто давали газетные и журнальные вырезки и фотографии с наставлениями: “Храните их, это ваша мама!”»
После окончания гимназии Евгения стала бухгалтером на предприятии своего дяди, мужа Надежды Левченко. Потом вышла замуж за русского офицера, работавшего автомехаником в турецкой фирме. Овдовела практически в одно время с теткой, и вдвоем они поселились в Константинополе. В 1960 году Евгения снова вышла замуж – за американца, работающего в Турции. После смерти тетки уехала на постоянное жительство в США.
Нонна давала уроки фортепьяно и пения детям турецкой интеллигенции. Вышла замуж за учителя. Осталась жить в Стамбуле.
После смерти Веры Холодной распалась знаменитая съемочная группа Харитонова.
Собственно говоря, уже столько времени киноателье снимало только кино с Верой Холодной, столько времени режиссеры, сценаристы, художники, операторы работали «под Холодную», что теперь они просто не представляли, как же снимать кино без нее. Ею держалась вся группа, на ней строилось все кинопроизводство… Партнеры – легендарные В. Максимов, В. Полонский, О. Рунич – привыкли работать именно с ней и не представляли себе другой героини.
На первый взгляд это может показаться чем-то вроде трогательной верности умершей звезде, но, в сущности, дело обстояло иначе: Вера Холодная была звездой такого масштаба, что никто из партнеров-мужчин и никто из снимавшихся вместе с ней в фильмах женщин просто помыслить не мог о том, чтобы конкурировать с ней!
Когда ее не стало, конкуренция появилась, и постепенно, один за другим, все ее бывшие партнеры ушли в другие киноателье, где они смогут быть «королями труппы». Ушел и режиссер Чардынин.
Собственно, десять месяцев после смерти Веры Холодной киноателье простаивало – пыталось перестроиться. Потом вновь начали снимать кино, но прежнего успеха уже не было, не было и прежних денег… Веру Холодную смотрели и знали не только в России, но и в Европе, не только в Европе, но и в Турции, в Японии… Картины с ней хорошо покупались для проката, а гонорары Харитонов платил небольшие. Конкуренты удивлялись тому, насколько дешево обходится ему звезда такого масштаба. Они не понимали, что дело было не в каких-то его особых способностях дельца, а в самой Вере: из-за скромности и кротости своей, из-за врожденной интеллигентности и бескорыстной преданности искусству «королева экрана» никогда не унижалась до спора из-за гонораров. В конце концов, Харитонов платил ей больше, чем когда-то Ханжонков, и уже за это она была благодарна ему.
Но смерть Веры Холодной буквально разорила Харитонова, как когда-то ее уход нанес тяжелейший удар по материальному положению кинофирмы Ханжонкова.
Соня Левченко осталась в России. В Одессе, рядом с могилами сестры и матери. Со старенькой бабушкой Екатериной Владимировной, которая не хотела никуда ехать, желая умереть в России, быть похороненной в русской земле. Она ненадолго пережила дочь и старшую из внучек, и Соня осталась совершенно одна…
Как она выжила, как не подмял ее чудовищный жернов истории, не раз прокатывавшийся по стране в ближайшие десятилетия? Наверное, сначала, в годы революции и в первые послереволюционные, ее спасало все-таки то, что она была сестрой всенародно любимой артистки. Соня взяла себе фамилию «Холодная» – фамилию мужа сестры. Потому что девичья фамилия «королевы экрана» была не особенно известна. К тому же, к счастью для себя, Соня была талантливой балериной. А новому правительству нужны были артисты – как доказательство, что искусство все-таки живо.
Соня стала балериной Одесского оперного театра. Танцевала с 1920-го – с пятнадцати лет – солисткой, а позже и ведущей солисткой в «Лебедином озере», «Жизели», «Коньке-Горбунке», специально для нее поставили балет «Девушка и смерть»… Она воплотила в своей жизни несбывшуюся мечту Веры и оставалась на сцене до страшного 1937 года, когда вынуждена была уйти «по болезни сердца». Вышла замуж. Родила сына и дочь. Всю жизнь сражалась за сестру – за светлую память актрисы Веры Холодной, за доброе имя ее, обильно поливаемое грязью. Отстаивала ее право на особое – значительное – место в русском киноискусстве. Стоит прочесть ее воспоминания, написанные в конце пятидесятых… Бедная, бедная женщина! Бедная, слабая, смелая! Как отчаянно пыталась она доказать истинно народное происхождение Веры Холодной и даже некую мифическую близость образов, создаваемых Верой на экране, к идеям социализма и нуждам рабочего класса.
«Несмотря на разницу в возрасте между мной и Верой Васильевной, воспоминания о ней настолько ярки, что я могу и хочу ими поделиться. <…> Вера Васильевна любила театр, любила искусство и проводила время или в чтении книг по вопросам искусства, или вращалась в кругах актеров, литераторов, художников и бывала часто в клубе “Алатр”. На одном из таких вечеров ее познакомили с представителем кинофабрики Ханжонкова Туркиным и режиссером этой фабрики Евгением Францевичем Бауэром. Новые знакомые почувствовали в Вере Холодной любовь к искусству, тяготение к сцене, к литературе и к тому же обратили внимание на удивительно яркие, многоговорящие глаза.
Глаза у Веры Васильевны были особенные, с первого взгляда они казались черными, в действительности они были серыми, глубокими, всегда грустными, с голубоватыми белками, с длинными густыми ресницами. Возможно, грусть в глазах появилась с тех пор, когда ей не удалось закончить балетное училище, а возможно, ее грусть объяснялась горем, нуждой, которые царили в широких народных массах в дореволюционной России.
А вообще Вера Васильевна была очень похожа на своего отца, типичного украинца трудовой Украины.
Вспоминая внешность Веры Холодной, Наталия Литвак в стихотворении на смерть Веры Холодной пишет:
«Вы – капризная девочка с синевою очей:
Вы такая вся хрупкая, как игрушка саксонская.
Вы – Мадонна из мрамора в ореоле кудрей…»
Туркин и Бауэр предложили Вере Васильевне приехать на кинофабрику, чтобы заснять ее крупным планом, а после удачной пробы – сниматься в картине “Песнь торжествующей любви” по Тургеневу, в роли Валерии.
Вера Васильевна очень волновалась, но вместе с тем в душе радовалась и была счастлива, ибо это была ее первая ответственная роль, которая ей была по душе, и исполнила она ее прекрасно. Первым ее партнером был Витольд Альфонсович Полонский, артист Малого театра.
После первой картины, которая прошла с большим успехом, Вере Васильевне предложили заключить контракт сразу на три года. Так она посвятила себя работе в нарождающейся русской кинематографии. Пошли годы упорной и плодотворной работы. Вера Васильевна никогда не удовлетворялась многочисленными похвалами и отзывами режиссуры, прессы, разных деятелей кино, искусства, театра. После общественных просмотров картин с ее участием она всегда уезжала смотреть себя на экране в самые отдаленные уголки Москвы, чтобы там, среди широкой народной массы Москвы, среди трудящихся масс, услышать мнения, замечания.
И как дороги ей были замечания и отзывы широких народных масс!
Вера Васильевна никогда не показывала себя недоступной, высокомерной, одевалась просто и разговаривала просто с народом. Да и как могло быть иначе, когда она сама – выходец из слоев трудовой интеллигенции Украины.
Часто, приходя в кинотеатр, она одевалась так, чтобы вообще ее не заметили, ничем не отличаясь от других посетителей театра. Главным и всегда верным спутником этих ее просмотров была я, тогда девочка-подросток.
После того как Вера Васильевна проработала год или немного больше, ее пригласил к себе в Художественный театр Станиславский и предложил ей играть роль Катерины в «Грозе» Островского. Она сочла это предложение за великую честь для себя, долго беседовала со Станиславским, но отказалась играть на сцене такого замечательного театра.