Многие приходы в небогатых регионах Центральной России – Тверской, Смоленской, Калужской, Владимирской, Ивановской областях – держатся в основном за счет москвичей, приезжающих на лето или просто знакомых с настоятелями. В условиях, когда местных прихожан – пять старушек, для храма и священника это единственная возможность выжить. Кто знает, может быть, бедные приходы за двести-триста километров от столицы даны москвичам для спасения? Во-первых, через милостыню, а во-вторых, через урок простоты и смирения?
Да, где-то есть помещения, сдаваемые в аренду. Но доходы от них (облагаемые, кстати, налогами) часто идут на нужды всей епархии – церковного региона. И это правильно, потому что недвижимость все-таки есть достояние Церкви в целом, а не одного прихода либо монастыря, которому просто «повезло»: здание, способное приносить доход, не было разрушено, плюс его удалось вернуть. Да, монастыри могут заниматься сельским хозяйством, устройством платных трапезных и паломнических гостиниц, различными ремеслами, но вся эта деятельность сегодня приносит минимальный доход, а то и остается убыточной.
Отдельная тема – книгоиздательство, выпуск аудио– и видеопродукции. В советское время распространение книг, брошюр, календарей давало внушительный доход и храмам, и Церкви в целом. Сейчас эта полноводная река превратилась в маленький ручеек. Как-то мои знакомые попросили меня поговорить с одним израильским издателем, который хотел наладить в России продажу альбомов о Святой Земле.
– У вас же огромная сеть! – с огромным энтузиазмом объяснял он мне по телефону. – Тридцать тысяч приходов! По пятьдесят книг за год – это же полтора миллионов экземпляров! Только подумайте!
– Ну да, ну да, – в конце концов ухитрился я вставить «свои пять копеек». – Только послушайте меня. Вот служу я в центре Москвы – не на площади, в переулках, но сколько-то людей ходит. Литературы в храме много, пара сотен наименований. Альбомов – около двадцати. За месяц купили один. Выручка от всех книг и дисков – тридцать тысяч в месяц. Не долларов, рублей.
– Ой, простите, что побеспокоил, – после долгой паузы уныло сказал мой собеседник. – Ну, будете в Иерусалиме, заходите в мой магазин.
Да, люди стали гораздо меньше читать – не только печатных книг, но и электронных, да и аудиокниги вместе с фильмами большим успехом не пользуются. Люди все это берут – и именно поэтому небольшие церковные издательства, в отличие от аналогичных по масштабам светских, еще живы и рентабельны, но в приходе средства от распространения книг и дисков обычно составляют не больше 2–5 процентов. Иконы, утварь, сувениры дают чуть больше, но тоже процентов 5–7.
Итак, главные поступления идут от поминальных записок, а также от свечей, которые люди ставят у икон или на панихидном столике. Я, кстати, смысл сего обряда до сих пор не вполне понимаю и не совершал его почти никогда, по крайней мере со времен раннего неофитства. Никакого глубокого богословского или литургического смысла у этой традиции нет, но в народе она сохраняется, и, может быть, весь смысл ее как раз в том, что люди жертвуют на храмы, покупая свечи. Чтение записок, особенно перед литургией, когда из просфоры вынимаются частицы за живых и усопших, которые потом погружаются в чашу с Кровью Христовой, – это молитва, молитва всей Церкви. И зная, что где-то «хорошо поминают», люди несут в храм и записки, и жертвы.
Что происходит с церковными средствами на более высоких уровнях? Приходы перечисляют в епархиальные центры некоторые суммы – в Москве относительно небольшие, а вот во многих регионах, где приход едва «зарабатывает» 100, 50, а то и 10 тысяч в месяц, – ощутимые. Создание новых епархий – мера сама по себе очень правильная, исключающая ситуацию, когда один епископ управляет сотнями приходов, – в то же время усилила нагрузку на «низовые» общины. Архиерей районного масштаба хочет ни в чем не уступать «областному» – и усиленно «доит» приходы, иногда требуя от них денег в размере всех текущих поступлений и даже более того.
Сами епархии перечисляют в церковный центр обычно более чем скромный процент. Некоторые из крупнейших направляют по в год 10–20 миллионов, самые бедные и большинство зарубежных не платят ничего. При этом центральному церковному бюджету приходится оплачивать расходы крупнейших духовных учебных заведений, синодальных учреждений, некоторых заграничных представительств. Неясно, правда, какая доля расходов идет на ростовщические манипуляции, на содержание Патриарха и лиц, работающих не на всю Церковь, а лично на него, а также на резиденции, визиты и тому подобное. Конечно, центральный бюджет имеет и другие доходы – от предприятия «Софрино», выпускающего свечи, иконы, церковную утварь и сувениры (впрочем, его былая монополия давно утрачена), от некоторых гостиниц и от пресловутого банковского процента (рискованные вложения недавно, если верить СМИ, привели к потере значительных средств). Но и размеры этих доходов практически никому не известны. Как-то я попытался их «прикинуть» – скорее в пессимистическом варианте.
В начале 2016 года РБК опубликовал «расследование» на тему «На что живет Церковь». Высказано много разных предположений, остается немало белых пятен. Сделана попытка подсчитать совокупный доход всех церковных институтов: епархий, монастырей, приходов и так далее. Это задача очень непростая. Несколько проще подсчитать средства центрального церковного бюджета, доходы и расходы которого почему-то остаются тайной за семью печатями. Опубликовать их, к чему я давно призываю, – лучший способ избежать домыслов. Тем более что сейчас очень многие расходы и так публикуются по закону и будут публиковаться все в большем объеме. Не думаю, что упомянутые в статье многие миллиарды реально поступают именно в центральный общецерковный бюджет. Предложу свои гипотетические расчеты, на точность которых не претендую, выражая свое сугубо частное мнение, на которое, впрочем, имею право.
Итак, доходы в год:
поступления от епархий – 300 млн руб.;
поступления от ставропигиальных монастырей и приходов Москвы – 200 млн руб.;
поступления от церковных предприятий («Софрино», гостиница «Даниловская», издательство Московской Патриархии и прочие) – 150 млн руб.;
доход от вложения церковных средств в ростовщические банковские операции – 400 млн руб. (если верна информация об утрате средств во «Внешпромбанке», в 2016 году эта сумма уменьшится вдвое).
Средства, выделяемые государством и спонсорами на реставрацию и строительство, направляются напрямую «низовым» структурам и к общецерковному бюджету отношения не имеют. Целевые средства на благотворительные цели также поступают не в общецерковный бюджет, а в Отдел церковной благотворительности и социального служения, в Отдел по тюремному служению и в различные фонды. В общем, получается чуть больше миллиарда рублей.
Расходы:
на содержание синодальных учреждений (в основном на зарплаты) – 150 млн руб.;
на центральные духовные учебные заведения (полагаю, что финансируются, причем частично и нерегулярно, только московские и санкт-петербургские духовные академии и семинарии) – 100 млн руб.;
на зарубежные учреждения (думаю, что финансируются только отдельные наиболее значимые представительства) – 100 млн руб.;
на строительство храмов – 0 руб.;
на благотворительность – символические суммы, положим, 10 млн руб.;
на содержание личного аппарата Святейшего Патриарха и его резиденций, на проведение визитов и других Патриарших мероприятий – сумма не поддается оценке. Не в ней ли главная тайна?
Еще раз подчеркну: Церковь – не банк и не холдинг, не дипведомство и не спецслужба. У нее подобных тайн от своих членов не может быть по определению.
В общем, денег в Церкви не так много, как хотелось бы считать авторам журналистских расследований или чиновникам, желающим «подоить попов» (кстати, такое желание много раз возникало в самых что ни на есть христианских государствах). Дальше их будет еще меньше – количество храмов возросло в разы, платить людям копейки становится все труднее, а волонтерам многих видов деятельности не поручишь. Духовенство и церковные работники-миряне уже стали одной из самых низкооплачиваемых социальных групп (и это на фоне воспоминаний о подсоветской крайней зажиточности). Мы идем той же дорогой, что и, например, Католическая церковь в Европе, где священники находятся по материальному уровню жизни примерно там же, где у нас сельские библиотекари – и именно поэтому, а вовсе не из-за целибата, молодежь в духовенство не идет.
Какие-то способы радикального изменения ситуации искались. Так, нынешний Патриарх, еще будучи митрополитом, в 2010 году «вбрасывал» в СМИ идею ввести в России церковный налог по образцу Германии и некоторых других стран Европы – там люди добровольно отчисляют на свое религиозное сообщество (по выбору – католическое, лютеранское, исламское или иное) небольшую часть от налогов, идущих государству, или за государством же ее и сохраняют. Впрочем, церковные «прагматики» быстро посчитали: средств от этого станет еще меньше. Налога, который точно будет мизерным, не хватит на все нужды. А вот крупные спонсоры, местные власти и даже рядовые жертвователи скажут: «У вас и так бюджетные средства есть». А то и потребуют «качественного сервиса за уже уплаченные деньги». Собственно, в той же Германии религиозным общинам, получающим бюджетные средства, приходится нести многие полугосударственые функции – в той же области социальной работы, а «сверх этого» почти никто и не подумает жертвовать: дескать, у вас уже все в порядке…
Выживать Церкви придется самой. И лучшим лекарством для оздоровления ее экономики я считаю открытость. Да, многие жертвы должны оставаться анонимными – ставить в храмах кассовые аппараты или требовать паспорта было бы последним делом. Но расходы скрывать более чем странно. Между прочим, я всегда считал, что и Патриарху, и архиереям нужны красивые богослужебные облачения, представительский транспорт, достойные резиденции (для официальных мероприятий, а не для личных нужд, и в адекватном количестве). Патриарху надо иметь возможность на высшем уровне принять главу любого государства, архиерею – губернатора или иностранную делегацию. О подобных вещах помнят все крупнейшие религиозные общины мира. Негоже будет, если какой-нибудь кардинал или муфтий, побывав в нашей церковной резиденции, скажет: «Больше в этот клоповник ни ногой, пусть они ко мне едут». Необходимо, увы, системно заботиться и о безопасности высших иерархов – но вряд ли, например, об их отдыхе и лечении. Церкви нужны достойные интеллектуальные и управленческие кадры, а они сейчас стоят дорого. Но необходимость расходов на все это надо уметь честно оправдать и объяснить – прежде всего тем, из чьих жертв складывается возможность такие расходы нести.