— И что же это?
— Равнодушие.
— Именно по их молчаливому согласию существуют в мире и подлость, и жестокость, и предательство… — процитировала чьи-то слова Анастасия Петровна, не сумев вспомнить, кому они принадлежат.
— Да! — Палач резко кивнул. — Именно по их молчаливому согласию! Задача иерархов — заставлять людей отказываться от равнодушия. Пусть даже творят зло, но не будут равнодушными! А вот серые со своей религией денег как раз и культивируют равнодушие с эгоизмом. Что может быть страшнее равнодушного эгоизма? Я не знаю, хотя прожил почти миллион лет.
— И я не знаю. — Анастасия Петровна внимательно посмотрела на него — удивило ее это существо.
— Потому я постараюсь спасти Землю. Не хочу, чтобы ваша прекрасная планета превратилась в мертвую пустыню. И в этом мне нужна помощь всех, кто может помочь. Это, помимо прочих, вы и ваша дочь, госпожа.
— Я?! — изумилась Анастасия Петровна. — А я-то здесь при чем?
— Вы тоже носительница древней крови. — Палач развел руками. — И вам тоже придется пройти полную подготовку мастера Равновесия.
— Но я-то что могу?! — удивленно спросила старая учительница.
— Сеять разумное, доброе, вечное… — с улыбкой процитировал мистер Гарвельт. — Разве не это составляло цель вашей жизни?
— Когда-то мечтала об этом, — горько рассмеялась Анастасия Петровна. — Да только большинству людей не нужно ни доброго, ни разумного, ни вечного. Им бы урвать себе чего.
— Вот я и хочу предоставить вам реальную возможность изменить ситуацию.
— Не верю, что это возможно.
— Пусть так. Но неужели вы оставите без помощи дочь? Ей ведь так трудно без вас придется…
— Да и рада бы, но я — старуха! Хожу — и то с трудом. Какой с меня толк?
— От болезни под названием «старость» я вылечу вас прямо сейчас, госпожа. — Гарвельт понимающе улыбнулся. — Это вовсе несложно, утром проснетесь молодой.
Он встал, подошел и положил руку на лоб Анастасии Петровны. Она дернулась, но не стала протестовать, растерянно смотря на человека в белом, который совсем недавно был сгустком света. Она, конечно, не поверила в его слова о молодости, но остальное заставило ее сильно задуматься. Если он говорит правду, действительно придется отдать все силы для спасения родного мира, сколько бы там этих сил ни осталось. Да и Леночку одну оставлять никак нельзя, раз уж свалилось такое несчастье на ее бедную девочку.
Внезапно накатила дурнота, в мозгу взорвался огненный шар, и она вскрикнула. Однако вскоре стало легче. Открыв глаза, Анастасия Петровна увидела, что палач снова сидит в своем кресле, как будто и не вставал с него. Она поежилась, понимая, что он только что сделал с ней что-то странное. Но что? Посмотрев на Гарвельта, вздохнула и сказала:
— Раз я могу помочь Лене, то я согласна.
— Тогда прошу вас прийти на утреннюю тренировку вместе с дочерью. — Он снова мягко улыбнулся. — Сами все увидите и поймете. Мне необходимо завтра обучить вас обеих кое-чему важному. Очень важному.
Затем он повернулся к вампирше, все еще стоящей на коленях.
— Ты родилась с даром гениального художника, арвад. Но, став вампиром, потеряла все. Однако сейчас дар начал возвращаться, я вижу разгорающийся в тебе огонь. Не случалось ли в последние дни такого, что тебе страшно хотелось чего-то непонятного?
— Случалось, Повелитель… — едва слышно прошептала Сатиа.
— А ты попробуй порисовать, девочка. Увидишь, что будет.
— Моя душа возвращается?! — На глаза персидской царевны навернулись слезы.
— Возвращается, — подтвердил палач с какой-то непонятной улыбкой на губах. — Не только к тебе, но и к остальным тоже. Скажи им об этом, пусть вспомнят, кем были до того, как стали вампирами.
Сатиа закрыла лицо ладонями и откровенно разрыдалась — не ждала такой новости. Не верила, что такое возможно, не верила, что ее простят когда-нибудь.
Палач встал, подошел и ласково погладил девушку по спутанным волосам. Она подняла голову и неверяще посмотрела на него. Это безжалостный Повелитель ее, ничтожную вампиршу, утешает? Да как же это? Разве такое бывает? Однако ощущала затылком его теплую руку. Значит, бывает. Персиянка долго смотрела на палача и постепенно осознавала, что во многом ошибалась. Она больше не боялась, наоборот — знала, что станет драться за него до конца, отчаянно. Не из страха, а потому, что так надо.
Попрощавшись с Гарвельтом, Анастасия Петровна с трудом добралась до своих покоев. Там рухнула в кресло и долго сидела, обдумывая услышанное. В глубине души она уже знала, что верит, несмотря на все доводы рассудка. И на что такое, интересно, она согласилась? Хотелось бы знать. Прямо в этом кресле она и заснула.
5
Сладко потянувшись, Лена открыла глаза. Солнце поднялось уже высоко, бодро светя в окна. О, надо же — японцы не разбудили ее на рассвете, как обычно, а дали поспать почти до полудня. Что-то случилось? Последний медведь в лесу подох? Или что? Вчерашнего отчаяния как не бывало, его место заняла веселая злость. И обида, глухо клокочущая где-то на дне души. Значит, так, господа хорошие? Что ж, посмотрим кто кого. Вспомнив о предстоящей тренировке, она поежилась и тяжело вздохнула. Ладно, пора вставать.
Не успела она вскочить, как буквально из воздуха материализовалась Эдна с пушистым махровым халатом в руках и накинула его на госпожу. Датчанка была одета в строгий женский костюм, чепчик и кружевной белый передничек, являя собой пример классической английской горничной. Строгое, непроницаемое лицо, каштановые волосы заплетены в тугую косу. Таких женщин обычно называли ледышками. Радостно улыбающаяся Мари, одетая точно так же, подкатила стеклянный столик с парящим кофейником. По спальне разнесся потрясающий аромат, заставивший крылья носа затрепетать в предвкушении. Лена осторожно приняла крохотную чашечку из рук горничной и отпила глоток. Какое чудо! Такого кофе она не пила никогда.
— Сатиа кофе варит, как никто. — Француженка прыснула при виде потрясенного лица госпожи. — Доброе утро!
— Доброе утро! — Лена улыбнулась егозе — при виде нее нельзя было не улыбнуться. — Передайте ей мое огромное спасибо. Это не кофе — это чудо какое-то!
Имя персиянки заставило вспомнить о вчерашнем вечере. Лена мгновенно залилась краской смущения. Слава Богу, что ничего такого не произошло, обошлось массажем, а ведь могло. Чертовы вампирши! Одновременно она была им благодарна, понимая, что вчера ей здорово помогли. Надо будет как-нибудь попросить еще раз сделать этот чудный массаж. Но только массаж, ничего больше! А что делала Юкио? Что-то странное, водила над ней руками, а она сходила с ума. Представить себе подобного раньше не могла, удовольствие оказалось столь острым, что молодая женщина при одном воспоминании едва не застонала. Вот тебе и милая девочка, кто бы мог подумать, что японочка такое умеет.
Выпив кофе, Лена отправилась в туалет, имевший столько приспособлений и такого размера, что она до сих пор изумлялась. Вслед за ней внутрь с какой-то стати скользнула Эдна и застыла у входа с обычным для нее непроницаемым лицом.
— Э-э-э… — смущенно протянула Лена. — Мне это… Вы не могли бы выйти?
— Пусть госпожа не обращает на меня внимания. — Датчанка поклонилась. — Госпоже могут понадобиться мои услуги.
— Не понадобятся!
Эдна снова поклонилась, однако не ушла. Да что же это такое?! Опять издеваются?
— Может, вы мне еще и задницу подтирать станете?! — вспылила Лена.
— Если госпожа пожелает, — бесстрастно сказала датчанка, беря в руки рулон туалетной бумаги.
Лена собралась бросить ей в лицо еще несколько обидных слов, предложив сделать что-нибудь совсем уж несуразное, но вдруг с ужасом осознала, что если она сейчас ляпнет что-то, то замороженная девица, ничтоже сумняшеся, сделает. Все сделает. А затем поклонится и спросит, не хочет ли госпожа еще чего-нибудь.
— Извините… — Лена покраснела. — Я…
— Госпоже не за что извиняться, — тем же ровным голосом ответила Эдна. — Любое желание госпожи — закон.
— Пожалуйста, уйдите… — «Госпожа» едва не заплакала. — Я не могу при ком-то…
— Госпожа, мой долг всегда находиться при вас.
— Боже мой… — простонала Лена, поднимая глаза к потолку. — Дай мне немного терпения…
По губам Эдны скользнула почти незаметная улыбка, и она все-таки вышла. Лена поспешила запереть за вампиршей дверь, с облегчением выдохнув. Ну, и как прикажете с ними говорить? Это же ужас какой-то! Сумасшедшие, полностью сумасшедшие.
Когда она, умывшаяся и почистившая зубы, вышла, ее ждал накрытый стол. Далеко не обильный — тосты с джемом, теплое молоко и овсянка. Чисто английский завтрак. Нет, они точно издеваются, сволочи такие. Впрочем, черт с ними, перед тренировкой лучше не наедаться, вот после нее надо будет поесть от души — после сильного физического напряжения ее всегда одолевал голод. Эх, борща бы… С чесночными пампушками. А потом маминых вареников с картошкой, да с луковой зажаркой. Увы. Хотя, стоп! Мама ведь здесь. Что, если попросить ее?
Быстро покончив с невкусным завтраком, Лена метнулась в спальню за мечами и тренировочным кимоно, понимая, что вскоре придет наставник с палкой. Очень не хотелось — больно бьет, зараза. И плевать ему на то, что перед ним женщина, что она не хочет учиться драться, что у нее что-то болит. Да вообще на все ему плевать!
Подобранное по руке Лены оружие вампирши трогать не решались, зная, что запретно. За это любой воин Пути мог и убить, а из их госпожи постепенно делали такового. Это пока она стеснительная и неловкая, совсем скоро станет такой же хладнокровной убийцей, как и японцы с тибетцами.
Проходя через дальние комнаты покоев, Лена услышала чей-то горький плач и остановилась. Опять здесь кто-то плачет… Она осторожно приблизилась. В соседней комнате на диванчике скрутилась какая-то черноволосая девушка. Решив узнать, в чем дело, Лена направилась туда, но ее заставило остановиться появление Сатиа из дверей напротив. Лена осторожно отступила за шкаф, не желая, чтобы та снова кланялась, — надоело. Персиянка взглянула на плачущую девушку и сказала: