Заходится будильник...
И видимо-невидимо
заколок-невидимок.
* * *
Венчание. Свеча. Рука бела.
Радуйтеся, Надеждо, Веро, Любы!
И так вино из ковшика пила,
что все невольно облизали губы,
и так кольцо ей было в самый раз,
и так дрожал венец в руках у дружки,
что спутали с шестым четвёртый глас
на клиросе девицы и старушки.
* * *
Медленней шаги,
ветер холодней
там, где старики
кормят голубей.
Стоит ли труда?
Голь, космополит,
голубь никогда
не бывает сыт.
* * *
Хребты, леса, потоки,
предгорья, перелески,
селенье у дороги,
окошки, занавески,
гамак, малина, баня,
скворешник у застрехи,
минутное желанье
остаться тут навеки.
* * *
колодец колокольня
колокол ведро
зачерпнёшь уголья
пригубишь серебро
плеск подземной тверди
благовест цикад
сладкий привкус смерти
капель звездопад
* * *
Разжимается бутон кулака,
распускается цветок о пяти
лепестках, и расцветает рука,
и другую умоляет: цвети! —
И цветут. И золотые шмели
поцелуев опыляют ладонь.
Но поникли, но, увы, отцвели,
но попрятались в карманы: не тронь.
* * *
Белка, бегущая по проводам,
как телеграмма...
Белоголовые, как они там,
папа и мама,
за океаном? На кухне сидят,
курят, такие
маленькие! Догорает закат,
Жжёт ностальгия.
* * *
Потеряешь отца — сирота.
Потеряешь мужа — вдова.
Потеряешь дитя — …Немота.
Слова нет. Бессильны слова.
Помню: мама стоит у окна,
губы сомкнуты, взгляд незряч,
час, другой… Тишина. Тишина.
Голос бабушки: «Ира, плачь».
* * *
Прижимаюсь к тебе животом — спина ревнует,
прижимаюсь к тебе спиною — ревнует грудь.
Части тела, они своенравны, поэтому — ну их.
Кроме сердца. Сердце так умеет прильнуть,
так укутать, укрыть, спеленать, подоткнуть одеяло,
что согреешься весь, до последнего волоска.
Не касаясь губами, спящего целовала,
не касаясь, улыбкой, прядь убирала со лба.
* * *
О ком это трезвоним мы?
О ком это долдоним мы?
Все имена — синонимы.
Все имена — омонимы.
Кого бы мы ни кликали,
как эхо, откликаются
несметные, безликие
скитальцы и скиталицы.
* * *
Была плохой хозяйкой —
десять лет не знала,
работает ли духовка.
Потом взялась за ум,
стала хорошей хозяйкой,
теперь точно знаю:
не работает.
* * *
Из чего в богадельнях
делают Бога?
Из сорочек нательных,
алого сока,
из огня, бормотанья,
сладкого дыма, —
из того, что страданье
неутолимо.
* * *
Я знала его назубок,
косы канон трёхголосный:
расталкивала лежебок,
плела покорные косы,
вела, вероломная мать,
отроковиц на закланье…
Позволь им подольше поспать,
министр образованья!
* * *
Книга на полке — в профиль.
Книга в руках — анфас.
Книга, родная, пробил
обетованный час.
Книга, бра над кроватью
возжено. Мы одни.
Раскрой, распахни объятья,
ко мне каждой буквой прильни.
* * *
Дорогие друзья — по всему свету.
Дорогие гробы — только в России.
Дорогие мои, я скоро приеду.
Все слова любви остаются в силе.
Под землёй отдыхаете, на курортах?
Спите в тихих комнатах, в долгих комах?
Не делю людей на живых и мёртвых,
только на любимых и незнакомых.
* * *
Страстосфера — воздушный слой
высотой в человеческий рост
плюс такой же слой под землёй,
если над — пустынный погост,
покосившиеся кресты,
полинявшие лица анфас
и трава вот такой высоты —
выше солнца, надгробий, нас.
* * *
Параллельные не пересекаются.
Параллельные мажор и минор
в каждой нотке пересекаются.
Возглашение дьякона. Хор.
Разве хором поют колыбельные?
Да, поют, если спящий не спит.
Отпеванье. Миры параллельные
только музыка примирит.
* * *
Объявляю зонтик открытым,
объявляю дождик грибным,
объявляю горе забытым,
объявляю город родным,
прошлое — промытым до блеска,
будущее — ждущим меня…
Как тебе такая повестка
пасмурного зимнего дня?
* * *
Врач ушёл. Пришла тоска,
села на кровать
и спросила старика,
кем он хочет стать —
памятником, кораблём,
миллионом книг?
— Шеф-поваром вагона-ресторана Восточного экспресса, —
ответил старик.
* * *
Буквы полустёртые,
высокая печать…
Научите, мёртвые,
живую выживать!
— Фиг тебе! — кривляются,
валяют дурака,
и книга закрывается
на тридцать три замка.
* * *
Заслуженный натуралист,
обворовав кувшинку,
вставляю плотный влажный лист
в пишущую машинку.
Была б эклога — зашибись!
Но в творческом запале
все рычажки переплелись,
все клавиши запали.
* * *
Впитавшая страх перед голодом
с бабушкиным молоком,
жестянками с кофе молотым
наполняю шкаф — на потом,
потому что, смертельно точные, —
злой хронометр, хромой метроном, —
истекают часы песочные
чаем, сахаром, рисом, пшеном.
* * *
Папа собирал камни
и раздавал их по пьяни:
пириты, халькопириты,
аметисты, гранаты.
Папа, папа, не надо!
Зачем пьяному в стельку
соседу по лестничной клетке
коллекция халцедонов:
агат, сердолик, оникс?
* * *
Чаще паэльи, плова
в дело идёт кутья.
Господи, Ты — слово.
Я — буква твоя.
Дай же мне, даждь ми силы
не в колыбель, не в кровать —
в землю укладывать милых,
сорной травой укрывать.
* * *
До одури, до могилы
охотится словолов
за словом такой силы,
что треснут стёкла очков
у критика, что читатель
поверит — любовь не зла,
что скажет Жизнеподатель:
ладно, твоя взяла.
* * *
Христос воскресе
Гитлер капут
военны песни
внуки поют
от силы помнят
первый куплет
прошло неполных
семьдесят лет
* * *
Попросили благословения по Скайпу.
Сообщили о помолвке в Фэйсбуке.
Выложили в Ютьюбе свадьбу.
Скринсейвер Писи — внуки:
мальчик и… тоже мальчик.
Эсэмэска: Приедешь? — Приеду.
Смайлик. Сердечко. Смайлик.
Подарить им, что ли, по айпэду?
* * *
Дети делают деньги,
делают день-деньской,
увлечены по-детски
детской своей игрой:
цифры рисуют криво
детской своей рукой,
сотню один рисует
и миллион — другой.
А за стеной, в прихожей,
тоже увлечены,
в поисках денег карманы
выворачиваем мы,
плоско шутя на тему
посоха и сумы.
Нет, на метро не хватает.
Дети, дадите взаймы?
http://magazines.russ.ru/znamia/2013/9/1p-pr.html
Опубликовано в журнале:
«Арион» 2013, №2
читальный зал
Вера Павлова
Отложи на потом
***
Книга: сновиденье
и сонник — два в одном.
Что лучше чтенья? — Чтенье
вдвоем, вслух, перед сном.
Утолит ли жажду
соленая вода?
Пушкин снился дважды.
Онегин — никогда.
***
Облака. Водоем.
Поплавок непотопляем.
Мы пока поживем.
Мы потом поумираем.
Родилась. Умерлась.
Эй, возвратная частица,
умирающим всласть
разрешают возвратиться?
***
Ночь сновидцу не темна.
Сновиденьеведка,
на полях седьмого сна
делаю пометки:
это — выписать в тетрадь,
явно пригодится,
это — мужу рассказать,
если он приснится.
***
Холмы такие зеленые, что — синие,
небо такое синее, что — зеленое,
море такое зеленое, такое синее,
что я не помню, о чем я всю ночь плакала.
***
Баю-баю, бабушка...
Стилем баттерфляй
уплывает бабочка
по теченью в рай:
светлые излучины,
тишь да благодать...
Бабочки научены
под водой летать.
***
Между первой и второй
чашкой кофе
перерывчик небольшой —
в восемь строчек:
не успеешь записать,
как с галерки
их освищет, закипев,
глупый чайник.
***
Муза, трудный подросток,
ты просто отбилась от рук:
среди пустых вертихвосток
находишь себе подруг,
шпионишь в родительской спальне,
к снам подбираешь ключи
и разглашаешь тайны,
не зная, какие и чьи.
***
Там, где кончается Еще
и начинается Уже,
белеет в темноте плечо,
по межлопаточной меже
стекает ночь. Летите, сны,
игрушечные корабли,
к обратной стороне Луны
с обратной стороны Земли.