Книгу «Шелковая нить» Быстролетов задумывал «как надгробный венок всем нашим родственникам, вместе с нами прошедшим скорбный путь до края ночи». Ее стиль и содержание определены, помимо прочего, пафосом этого замысла. Повесть «Para Bellum», очищенная от личных эмоций, сочинялась с одобрения «органов» – ее публикация должна была показать мастерство и самоотверженность бойцов невидимого фронта. Но о самом болезненном там, разумеется, не говорилось. Тяжесть участия в тайной войне определялась не только ее рисками и даже не существованием за гранью обычной морали. А тем, что разведчик, постоянно переступая через себя, не представлял, как расценят и используют добытую им информацию в Центре, и пригодится ли она вообще. Ему оставалось лишь верить, что это важно, нужно и оправданно. А зачастую – без всякой рефлексии «просто делать свою работу»: только так в ней сохранялся смысл.
С появлением угрозы большой европейской войны возросла и значимость связей, возможностей и талантов агента Ганса.
Историю своей самой удачной операции в Германии Быстролетов описал дважды, и тоже по-разному. Если суммировать детали, то получается следующее.
Некая могучая химическая монополия, тесно связанная с американским капиталом, создала при своей штаб-квартире в Берлине бюро по сбору сведений об СССР. Поток добытой информации обрабатывался в засекреченном помещении, готовый материал держали в сейфах. За хранение документов отвечала женщина, фанатично преданная нацистской партии – немолодая, одинокая, подозрительная. Кто дал наводку, каким образом произошло знакомство – об этом Быстролетов умолчал. Логично, если это случилось на каком-либо курорте – например, швейцарском. Где еще, как не там, можно завязать непринужденный разговор? Как бы ненароком обаятельный венгерский граф обронил, что почти ничего не знает о рейхсканцлере Адольфе Гитлере. Наживка сработала – фрау охватило желание посвятить венгерского аристократа в великие идеи национал-социализма.
«Сначала возникла привычка. Потом привязанность… Всё должно было закончиться естественным финалом – браком. Нужно было только до венчания, для упорядочения денежных средств графа помочь ему кое-каким советом по части химической промышленности, в которую граф по своему легкомыслию вложил деньги. И ещё помочь спекульнуть на бирже… И ещё…»
Потом граф уехал в свой замок для подготовки к свадьбе и вдруг – о, ужас! – погиб на охоте. Коллега, которому Быстролетов передал контакт, показал невесте траурное извещение в газете. Этим дело не закончилось: в силу вступил компромат – факт передачи секретных сведений, поэтому линия получения информации продолжила исправно работать.
Спустя некоторое время Быстролетов вновь нанес визит в Берлин. И на входе в кафе, где у него была назначена встреча, увидел свою пассию – по другую сторону вращающейся двери. Оба буквально окаменели. Разведчик внезапно оказался в ловушке: сзади подошли три офицера СС, один резкий возглас – и арест неминуем. Но невеста-вдова не совладала с речью и забилась в истерических рыданиях. Эсэсовцы вбежали в кафе, наклонились к упавшей… И Быстролетов получил те несколько минут, которые нужны были, чтобы вскочить в такси и исчезнуть.[258]
Неназванная монополия – это, несомненно, крупнейший немецкий химический концерн «IG Farbenindustrie», создавший еще до прихода нацистов к власти совместный бизнес с американской «Standard Oil». В программе Гитлера по милитаризации Германии концерн занял одно из ключевых мест: его предприятия должны были обеспечить вермахт и люфтваффе синтетическим бензином, а военную промышленность – искусственным каучуком. А для германских разведслужб значимым подспорьем стало существовавшее при «Farbenindustrie» аналитическое бюро NW-7. Производственные и коммерческие интересы концерна охватывали всю Европу и обе Америки, поэтому руководители его главных зарубежных фирм и представительств были обязаны ежемесячно предоставлять NW-7 отчеты по политической и экономической ситуации, промышленному и военному потенциалу конкретных стран. Например, о тенденциях внутренней политики, составе и планах новых правительств, реакции на текущие международные события, государственных «черных списках», антинацистской и прогерманской пропаганде, о морских грузоперевозках и мощностях портов, авиационном сообщении и развитии дорожного транспорта, о поставках стратегических материалов в США, Великобританию и другие ведущие государства – в общем, обо всём существенном для деятельности «Farbenindustrie».[259] Собирать информацию об СССР, где концерн совсем не жаловали, бюро могло лишь опосредованно. И венгерскому графу она бы никак не пригодилась для игры на бирже. А вот данные, поступавшие к немцам из других стран, и особенно сведения о планах самой «Farbenindustrie», безусловно представляли большой интерес для советской разведки. Выбор же роли для операции был абсолютно обоснованным: правительство Венгрии в то время возглавлял политик с профашистскими взглядами, не скрывавший симпатий к Гитлеру и нацеленный на сближение королевства и рейха. Но даже с таким прикрытием проникновение в святая святых военной индустрии Германии означало смертельный риск.
Рассказ о другой чрезвычайно дерзкой операции не поддается расшифровке.
«Однажды в Берлине меня вызвал резидент и приказал срочно съездить в фашистский Рим и доставить оттуда в гитлеровскую Германию армейский газозащитный комбинезон и ручной пулемет. Через две границы! Это было очень серьёзное поручение. Я вызвал Пепика и Эрику, руководить операцией взялся Тэд[260]… Утром в Риме к вагону “люкс” экспресса Рим-Берлин явилась хорошенькая монахиня в форме ордена, помогающего больным, и служитель из американской больницы, тоже в форме. Они под руки вели скрюченного человека, укутанного с головой так, что из-под пледов торчал только желтый трясущийся нос. За этой троицей шел вышколенный молодцеватый слуга, который небрежно нес в руке элегантный, на вид полупустой саквояж, а на плече – высокую брезентовую, обшитую кожей сумку, из которой торчали металлические концы клюшек для игры в гольф. Сестра объяснила проводнику вагона, что больной – сумасшедший лорд, страдающий буйными припадками».[261]
В саквояже находился комбинезон, а в сумке среди клюшек – разобранный пулемет без рукояти. Фальшивый лорд (при подлинном британском паспорте) и его помощники рассчитывали на то, что итальянские чернорубашечники, швейцарские жандармы и эсэсовцы на германской границе не обратят внимания на багаж, а будут смотреть только на чокнутого англичанина, который кусается, когда чем-то раздражен.
Крайне рискованная операция прошла успешно. Но реально ли было пересечь несколько границ с таким грузом? И к чему было отправлять его в СССР через Берлин?
Советским разведчикам удавалось добывать не только чертежи, но и образцы стрелкового оружия и военной амуниции. Так, в 1934–1935 годах Военно-химическое управление РККА получило для изучения несколько образцов чешских и немецких армейских противогазов. Разведуправление РККА и ИНО ГУГБ при необходимости помогали друг другу. К выполнению какого задания был причастен Быстролетов? Гадать бесполезно: «Я описал действительные факты так, чтобы при проверке они оказались ложью и навели бы проверяльщика на неверный след».
В Англии агент Ганс не появлялся после гибели Олдхэма. Непонятно, почему он не принял связь с Маклейном. Но он знал и Кима Филби – первого в «Кембриджской пятерке», и его куратора – Арнольда Дейча.
Это знакомство Дмитрий Александрович законспирировал самым тщательным образом. В рукописи киносценария «Щедрость сердца», сочиненного в начале 1970-х, но так и оставшегося рукописью, есть примечательный фрагмент.
Зима 1936 года. Швейцария, фешенебельный горный курорт.
«По заснеженной дороге поднимаются два туриста… Они идут медленно, негромко ведя разговор большой принципиальной важности. Старший обдумывает каждое слово, младший говорит с жаром и заглядывает собеседнику в глаза, чтобы увидеть его чувства… Степан говорит спокойно и веско:
– Нам следует встречаться как можно реже, а поэтому будем говорить короче, по-деловому и в открытую. Товарищ Адриан, расскажите о себе всё, что можете…»
[Адриан объясняет, что он – гражданин Германии, состоятельный человек, владеющий плантациями в Африке, в поисках правды открыл для себя идеи социализма. У него есть единомышленники – люди с солидным положением в обществе, вместе они решили бороться с фашизмом: «В наши руки течет всё возрастающий поток информации – военной, политической, экономической; эти сведения мы хотели бы передавать в Москву».]
«– Товарищ Стефан! Дайте мне отеческий совет!
Степан вынимает трубочку из рта.
– От всего ума и сердца, уважаемый и дорогой друг!
– Скажите – оставаться ли мне вольной птицей или поступать на работу? Что полезнее?
– Путь один, Адриан! В совершенстве изучайте русский язык, проштудируйте массу книг по истории, политике, экономике и военному делу в России и Советском Союзе. Читайте всю текущую литературу о нас и затем поступайте в разведку.
– Что вы! Для чего?!
– Чтобы со временем стать главным специалистом по советским делам и признанным авторитетом в вопросах борьбы с коммунизмом…
Адриан оторопело смотрит на Степана. Он не просто изумлен – он растерялся от неожиданности. И вдруг начинает хохотать…
Степан, пыхтя трубочкой, говорит серьезно:
– Парадокс: стать во главе крестового похода против мира и свободы – это самое почетное место для антифашиста. Однако при условии, что он не трус, а борец, и всегда готов пожертвовать жизнью во имя идеи. Дайте руку, Адриан Филдинг!»