Миссис Граймз, как и все остальные, была удалена из зала и находилась на крыльце, когда судья Харкин оглашал правила изоляции. По дороге домой Херман объяснил ей, что предстоящие две недели он проведет в комнате мотеля, расположенного неизвестно где, без нее. Вскоре после того, как они приехали домой, она позвонила судье Харкину и высказала ему множество соображений по поводу последних событий. Миссис Граймз несколько раз напомнила судье, что ее муж слеп и нуждается в помощи. Херман сидел на диване, пил свой единственный в день дозволенный стакан пива и возмущался тем, что жена вмешивается в его дела.
Судья Харкин быстро нашел взаимоприемлемое решение. Он разрешит миссис Граймз находиться с мужем в мотеле. Она может завтракать и ужинать вместе с ним, заботиться о нем, но она не имеет права общаться с остальными присяжными. Она также не сможет впредь присутствовать в зале суда, поскольку ей категорически запрещается обсуждать ход процесса с Херманом. Миссис Граймз, одной из немногих зрительниц, не пропустивших пока ни единого слова, произнесенного в суде, это не очень понравилось. Хоть она не говорила этого ни судье, ни Херману, она уже составила себе вполне определенное мнение о деле. Судья был тверд. Херман разъярен. Но миссис Граймз победила и отправилась в ванную паковать вещи.
Лонни Шейвер провел вечер понедельника на службе. С большим трудом ему удалось разыскать Джорджа Тикера дома, в Шарлотте. Он объяснил ему, что до окончания процесса жюри присяжных будет находиться в полной изоляции. В середине недели ему должен был звонить Тонтон, но Лонни боялся, что теперь тот не сможет связаться с ним: судья запретил какие бы то ни было телефонные переговоры, так что до окончания суда Лонни будет недоступен. Тикер выразил сочувствие и по мере разговора высказал опасения относительно исхода дела:
– Наши эксперты в Нью-Йорке боятся, что обвинительный приговор окажется подобен камню, брошенному в воду. Круги пойдут широко и захватят всю сферу розничной торговли, особенно наш бизнес. Одному Богу известно, как подскочат страховые ставки.
– Я сделаю все, что смогу, – пообещал Лонни.
– Надеюсь, жюри всерьез не думает о том, чтобы вынести суровый вердикт?
– Трудно сказать. Мы заслушали пока лишь половину свидетелей обвинения. Рано делать выводы.
– Лонни, вы должны нас защитить. Раз уж вы оказались ближе всех к цели, черт возьми, так уж случилось, понимаете, что я имею в виду?
– Да, понимаю. Сделаю все, что смогу.
– Мы рассчитываем на вас. Мы с вами.
Пикировка с Фитчем длилась недолго и ни к чему не привела. В понедельник Дурвуд Кейбл ждал почти до девяти часов вечера, пока в кабинетах не закончилась суета, связанная с приготовлениями к завтрашнему заседанию, а в совещательной комнате – поздний обед. Тогда он попросил Фитча зайти к нему. Фитч сделал одолжение, хотя предпочел бы уйти и отправиться в свою лавку.
– Мне нужно кое-что обсудить с вами, – сдержанно сказал Дурр, стоя по другую сторону стола.
– Что именно? – гавкнул Фитч, предпочитавший стоять опустив руки. Он прекрасно знал, о чем пойдет речь.
– Сегодня у нас возникли неприятности.
– Нет у вас никаких неприятностей. Насколько я помню, жюри в зале не присутствовало. Следовательно, что бы там ни произошло, на вердикт это влияния не окажет.
– Вас поймали, и у нас неприятности.
– Меня не поймали.
– Тогда как это назвать?
– Я назвал бы это ложью. Мы никого не посылали следить за Стеллой Хьюлик. Зачем нам это нужно?
– Ну а кто же ей звонил?
– Не знаю, но это точно были не мои люди. Еще вопросы?
– Да, кто был тот парень в квартире Истера?
– Это не мой человек. Я не видел пленки, понимаете? Следовательно, мне неизвестно его лицо, но у нас есть основания полагать, что это ищейка, нанятая Рором и его парнями.
– Вы можете это доказать?
– Я не должен ничего, черт возьми, доказывать. И не обязан больше отвечать на вопросы. Ваше дело вести процесс, а заботу о безопасности предоставьте мне.
– Не подводите меня, Фитч.
– Это вы смотрите не подведите меня, проиграв процесс.
– Я редко проигрываю.
Фитч развернулся и направился к выходу, бросив на ходу:
– Знаю. И вы отлично работаете, Кейбл. Вам нужна лишь небольшая помощь извне.
Николас явился первым с двумя спортивными сумками, набитыми одеждой и туалетными принадлежностями. Лу Дэлл, Уиллис и еще один охранник, новый, ждали в коридоре возле комнаты присяжных, чтобы собрать все вещи и временно сложить их в пустующей свидетельской комнате. Была среда, двадцать минут девятого.
– Как вещи доставят отсюда в мотель? – не выпуская сумок из рук, подозрительно спросил Николас.
– Мы как-нибудь переправим их в течение дня, – ответил Уиллис, – но сначала мы должны их осмотреть.
– Черта с два!
– Простите?
– Никто не будет осматривать мои вещи, – сказал Николас, входя в комнату присяжных.
– Так судья распорядился, – объяснила Лу Дэлл, входя вслед за ним.
– Мне не важно, как распорядился судья. Мои сумки никто не будет осматривать. – Он поставил их в угол, прошел к кофейному столу и бросил стоявшим в дверях Лу Дэлл и Уиллису: – Ладно, выйдите, это комната для присяжных.
Те попятились, и Лу Дэлл закрыла дверь. Прошла минута, прежде чем в коридоре снова послышались голоса. Николас открыл дверь и увидел Милли Дапри, со вспотевшим лбом стоявшую напротив Лу Дэлл, и Уиллиса с двумя неподъемными чемоданами.
– Они собираются осматривать наши вещи, но этого не будет, – объяснил ей Николас. – Ставьте-ка свои чемоданы сюда. – Он с большим трудом оторвал от пола ближайший и оттащил его в тот же угол, где лежали его сумки.
– Но судья распорядился… – тупо бубнила Лу Дэлл.
– Мы не террористы, – огрызнулся Николас, тяжело дыша, – чего он боится, что мы тайно пронесем оружие, наркотики или что-то еще в том же роде?
Милли схватила пончик и поблагодарила Николаса за то, что он позаботился о неприкосновенности ее личных вещей. В конце концов, в ее багаже есть такие предметы… Она вовсе не хотела бы, чтобы к ним прикасался мужчина, Уиллис, например, или кто бы то ни было другой.
– Выйдите! – заорал Николас, указывая на дверь Лу Дэлл и Уиллису. Те снова ретировались в коридор.
Без четверти девять все двенадцать присяжных собрались в комнате, набитой к тому времени сумками и чемоданами, которые Николас спас от досмотра и стащил в угол. С каждым новым чемоданом он становился все более сердитым, произносил гневные тирады, всячески неистовствовал и весьма преуспел в том, чтобы превратить жюри в сборище озлобленных людей, готовых высказать все, что они думают по этому поводу. В девять Лу Дэлл постучала в дверь и повернула ручку, чтобы войти.
Дверь оказалась запертой изнутри.
Она постучала снова.
В комнате присяжных никто не шелохнулся, только Николас подошел к двери и спросил:
– Кто там?
– Лу Дэлл. Пора идти в зал. Судья ждет вас.
– Передайте судье, чтобы он шел к черту!
Лу Дэлл обернулась к Уиллису. Тот, с глазами навыкате, потянулся к своему ржавому пистолету. Грубость Николаса насторожила даже самых рассерженных присяжных, но не расколола их единства.
– Что вы сказали? – переспросила Лу Дэлл.
Послышался щелчок, ручка повернулась. Николас вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
– Передайте судье, что мы не выйдем в зал, – заявил он, сверху вниз глядя на грязно-серую челку Лу Дэлл.
– Вы не имеете права так поступать, – как можно более грозно сказал Уиллис, который на самом деле грозным вовсе не был, а был, наоборот, слабаком.
– Заткнитесь, Уиллис.
События, связанные с присяжными, во вторник снова привлекли публику в зал суда. Уже стало известно, что одного присяжного отставили, а к другому ворвались в квартиру, что судья разгневан и велел изолировать жюри. Слухи нарастали, словно снежный ком, и уже говорили, что шпиона, подосланного табачными компаниями, застукали на месте преступления в квартире присяжного и выписан ордер на его арест. Полиция и ФБР повсюду ищут его.
Утренние газеты, выходящие в Билокси, Новом Орлеане, Мобайле и Джексоне, поместили большие статьи на первых полосах.
Судебные завсегдатаи толпились в здании. Большинство местных судейских чиновников вдруг вспомнили о неотложных делах и, явившись на службу, роились вокруг зала заседаний. Полдюжины репортеров из различных изданий оккупировали первый ряд позади адвокатов обвинения. Мальчики с Уолл-стрит, чья команда редела по мере того, как они открывали для себя местные казино, глубоководную рыбалку и долгие ночи в Новом Орлеане, снова была в полном сборе.
Так что было кому наблюдать за тем, как взвинченная Лу Дэлл на цыпочках прошмыгнула через дверь, откуда обычно выходили присяжные, пересекла переднюю часть зала, подошла к судейской скамье и наклонилась к судье. Харкин тоже склонился к ней, и они начали о чем-то шептаться. Сначала судья вертел головой, словно ничего не мог понять, потом тупо уставился на дверь, возле которой, недоуменно подняв плечи, застыл Уиллис.
Закончив свое сообщение, Лу Дэлл быстро вернулась и встала рядом с ним. Судья Харкин пристально посмотрел на удивленные лица адвокатов, затем на зрителей, потом стал царапать на бумаге что-то, чего и сам не смог бы прочесть, обдумывая между тем свои дальнейшие действия.
Забастовка присяжных!
Что сказано об этом в судейском справочнике?
Он пододвинул микрофон и сказал:
– Господа, у нас небольшая проблема с присяжными. Мне нужно переговорить с ними. Прошу мистера Рора и мистера Кейбла пройти со мной. Все остальные пусть остаются на своих местах.
Дверь снова оказалась запертой. Судья вежливо постучал. После третьего удара он попробовал повернуть ручку. Она не поддалась.
– Кто там? – спросил изнутри мужской голос.
– Это судья Харкин, – громко ответил Его честь. Николас, стоявший у двери внутри комнаты, повернулся и улыбнулся коллегам. Милли Дапри и миссис Глэдис Кард жались к сложенным в