— Оно б ладно було, — махонисто зеваючи, немедля откликнулси, пробудившийся Любин. — Пожамкать бы… А то учерась цельный день голодали, а нонче и вовсе неведомо, чаво у там за ковыльной пожней ляжить… Слышь Сом, продирай очи, да пойдем ужотко чё в ентой Ковыльке изловим, да пожелвим. Сом тут же казал Бел Свету свои голубоваты очи, размашисто раскрыл могучи объятья, не мнее широко зевнул, да враз подался с лёжанки.
Усевшись, и подтянувши ко собе ноги, вон принялси сымать сапоги, суконки, закатывать кверху штаны, усем своим намерением являя ретивое жёлание занятьси таким оченно правильным и необходимым делом, аки жамкать. Сом гляделси самым ражим и высоким из усех воинов. Евойны белокуры волосы, чуть темнее, чем метельчаты кудерьки ковыля, были жидкими не тока на подбородке, но и на главе. Оттогось, верно, усё времечко беспорядочно лежали на ней, точно были николиже нечёсанными, роскосмаченными, а светлое лицо и такие же очи смотрели засегда по-доброму. Можно було назвать Сома толстым, тока жира у нём ничуточки не наблюдалось. В энтом воине сила дюжая зрелась издалече, и не раз путники гутарили о нем всяки байки, аки вон запросто мог споднять молодого бычка, ано не напрягая усей своей крепости. Внегда Борилка смотрел на дядьку Сома, ему казалси, у том чудном богатыре, его отец, такой же добрый, могучий и смелый. Поелику, часточко, мальчонка тулилси к воину, видя у нём помершего родителя, и прижимаясь, ощущал энту саму силу да доброту.
— Ну, чавось, — обратилси Сом и поднявшись на ноги, посмотрел на усё ищё сидящего Любина, нежно оглаживающего свои окладисты пошеничны, и таки же упалые, аки и он увесь сам, усы. Воин незлобно вусмехнулси и заметил, — коли пора кормыхатися, тадысь вставай, и, будя усы наглаживать, вони длиньше от тех равнений не стануть…
Бери ну-кася уду да айда за рыбкой… Ты то Любин цельный день голоден был, а наш Борюша и того подавну истомилси голодом… усего тось и съел чуток хлебца…Оно у нас сице вотощаеть, шо и доехать до Люпеля не смогёть, а мы втады як без него у стёжке справимси, точнёхонько сгинем… Кто ж сберегать нас тадыличи будеть, предупреждать и подсказывать… Обаче, ты чай Любин не слышишь, вставай гутарю я… Любин внял говору соратника и принялси скидывать с собя сапоги, да подыматьси.
— А можно мене таче искупатьси у реченьке? — вопросил Борилка, да вздев головёшку, уперси взглядом у лицо Сома. Тот довольно воззрилси на мальчика, широкось осклабилси и открыв рот, було хотел чавой-то сказать, кады у каляканья вклинилси до энтого мирно почивавший Былята:
— Нет, Борюша, купатьси ненадоть… Зачурованны земли мы може и миновали, но опасность у евонтой речке усё ищё таитьси. И посем, я нонешню ночь и не спал вовсе, а все прислухивалси, — старшина воинов, не просто раскрыл очи, он восставши с лёжака сел и расправляя спину, покрутил главой у стороны. — Поелику не кочумал, як усю ноченьку ктой-то в зарослях куги плямкал, да хлюпал по воде.
— А ищё и квакал, — гулко засмеялси Сом, и, кивнув на уду, вставшему на ноги Любину, указуя её взять, направилси к реке, на ходу бросив Быляте, — у то лягушки были.
— Ты, чё ж думаишь, — вслед уходящему соотчичу произнёс Былята. — Я лягушку не отлечу от духа… Больно тот плюх… был огромадным, так лягушки не прыгають.
— Знать то рыба була, — молвил Сеслав, он вже тоже проснулси, и тяперича покоилси на свовом охабне, разглядывая наполняющееся синевой небушко.
— Да, кака рыба… — недовольно глянув на собрата, порывисто мотнув головой, прогоняя каку-то зазевавшуюся мошку, тихо жужжащую пред носом, скузал Былята, — у то точнёхонько або существо како було, або дух… Ну, може зверь… А у таких зарослях, идеже так плотно растуть куги любять обитать усяки русалки… Лобасты к примеру… они туто-ва прячуться да поджидая людишек топють их.
— Дядька Былята, — обратилси к воину Борилка, сам при том поглядывая то на Сома, то на Любина, которые войдя у водицу и наслюнив катушком хлебца махуненькие крючки, закунули их у кипучее течение реченьки. — А почему Лобасты злы духи, отчавось вони топють людей?… Как-никак русалки речные, озерные добрые и людям зла не желають, не вредять им.
— Ну, то як скузать не вредять…, — пробалабонил старшина воинов и вулыбнулси мальчоночку, кый понимая, шо чичас последуеть кака байка, от вудовольствия приоткрыл роть, и завороженно вуставилси у лицо Быляты. — Оно можеть и не топять они людей, все эвонти водны духи, но любять подчас посмеятьси над человеком, пощекотать, попугать. Таче право молвить, засегда отпустят, но ты ужось тады точно вяще не пожёлаешь с ними встречатьси… А Лобасты, вони ж у воинстве Велеса не состуять, выгнали их оттудова… Былята смолк, будто подогревая своим молчание любопытство мальца и протянув руку, взял влажну ветку да подкинул во огонь, положив её прямо на угли костерка, легохонько вроде як и притушив рыже-красное пламя, да спешно прикрыл ветвь коротко нарубленными стволами рогозы.
Огонь тут же перькинулси на ново предложенно яство, захрустел, затрещал и выбросил выспрь множество багряных искорок да густой бело-серый дым, а воин отряхнув руки, пробачил:
— Зло оно знашь, Борюша, како хитрое… ему доверять николи нельзя, ты верно то знашь? — Былята на миг стих и зыркнул очами у сторону отрока, внимательно слушающего воина, и кады тот спешно кивнул, сызнова загутарил, — да, Борюша, зло хитро, лживо и подло…
Внегда на Бел Свете не были злобными Лобасты, Упыри, Злыдни, Караконджулы, Криксы, Хмыри, да и Лихо Одноглазое до смерти людей не уморяло… Усе энти духи сустояли у воинстве Бога Велеса и сынка евойного Асура Ярилы, и служили им аки и було положено… Обаче засим водин из демонов ЧерноБоже, по имени Нежить, злобный такой… вубманчивый и хитрый припёрси к одному из Лихов, к тому каковой был старшиной у их роду и закалякал: «Ты вот… само Лихо, тако сильно, ражее, рукой махнёшь ели кланяютси, другу подымишь травы с корнем на оземь ложатси… Ужотко не надоело ль тобе Асуру Велесу подчинятьси, главу клонить, да вуказанья исполнять?… Сбирай ты собе воинство… воинство духов, да ступай войной на Велеса, а я тобе у подмогу пришлю своих дасуней.» Ну, Лихо, оно тадыличи со двумя глазьми ащё було, подумало… покумекало и положило— сбирать духов да топать войной на Велеса…. Вже зычно гикнуло клич Лихо, мол спяшите ко мене усяки разны обиженны, недовольны духи, итите у мое подчинение…Оно и сице ясно не усе духи откликнулись, поелику духи на самом деле потомки волшебных, дивных народов, шо у стародавни времена населяли Бел Свет, тадысь ащё кадыличи не рождены были беросы… Они, духи, появилися на Бел Свете сразу опосля тогось, як Бог Сварог заселил оземь зверьми и птицами, да первыми людьми. Духи — энто дети Богов и людей, тех самых… первых… шо были значительно вышее нонешних… вышее, сильнее да и вумнее. Почитай усе русалки внучатки дочурки Святогора, Лины Святогоровны. А сам Святогор был рождён самим Родом, дабы вухранять столп дёржащий на собе путь у Вырай… Балабонять беросы, шо вроде як на чёрном жеребце восседаеть дед русалок Святогор, у руках его богатырский меч, занеже сам вон могутный воин. Объезжаить тот столп день-деньской Бог на свовом зачурованном коне. Ну, а кады Асур Ра укладываитси на покой Святогор перьдаёт вухрану Светозарому ОгнеБогу Семарглу, оный приглядываеть мглистой ноченькой за тем столпом, озаряя егось божественным светом свово меча, — Былята замолчал и поглядел в лицо Борилки, верно понимая, шо отвлёкси от байки про духов и стал сказывать о чём-то не касающемся их молви. Он повёл у сторону головой, вроде як ею качнув, а посем продолжил, — чавой-то я не о том… Сице осе у те самы русалки, да и иные духи водны, лесны ведуть свой род от Святогора. Но не усе… Некие из духов рождались от стайки звёздочек, шо на небушке ночном вельми ясно видны, их величають Лосиха и Лосёнок, ищё имячко у них Велосожары. Вони есть детки Велеса оттогось и кличуть их по имени отца, посему их потомки и в воинстве энтого великого Бога. Ваяводит у духов сам Асур Свято-Бор, живущий у приглубых, непроходимых лесных чащах, он за воинами Велеса приглядываеть, да повелеваеть… Ну, осе, а ноне про Лихо калякаем… Кады оно… то Лихо, принялося гамить и сузывать собе воинов, абы значить пойтить боем на Велеса, да верно его разлюбимого сынка Ярило. То на тот зов откликнулись усяки серчающие, да вже оченно дурнопахнущие духи… У те самы: Злыдни, Криксы, Хмыри, Упыри… ну! и ясно дело Лобасты… То получилось и не воинство сувсем, а так мошкара водна… А Лихо, воглянулось назадь, узрело там усяких косматых, махоньких, круглых, безобразных, да морщинистых як древни старухи Лобаст, и враз надулось, накичилось, ужось думаеть: «О како у мене воинство». Опосля ж руками замашеть, оно зане Лихо худобитое було, да высокое… и ручище у няго долгие, до оземи достають…
— Достають? — возбуждённо повторил отрок, живописуя у своей головушке до зела пужливый образ духа.
— Достають… достають…, — подтвердил, прерванный на полуслове, Былята и вулыбнувшись, протянув руку, потрепал любопытствующего мальца по волосьям. — Ну, эвонто Лихо руками замашить, да зычно крикнеть: «Выходь на бой Велес, не боюсь я тя… Жёлаю со тобой силой потягатьси». Ишь, како оно то Лихо, вроде на вид боляхное да крепкое, а ума вжесь совсем мало… Оно — эвонто Лихо, ведёть род свой от велетов, не от мамаев, не от волотаманов, не от великанов— асилков, а от других, тех каковых мы кличем троллями. А вони тролли, уже усе знають то, дюже злобными от рождения были. Обитали у каменных горах и у змеев оборачивалися, у да их Боги давнёхонько уморили, поелику окромя зла ничавось вони творить не могли….
Вот… А у тем времечком Лихо продолжало махать ручищами, гикать, да мерекать, шо днесь прибудеть демон Нежить и дасуней у помочь приведёть… Да ня тут-то було, Велес то пришёл, уже такой могучий богатырище, не мудрено потомуй как сын самого Рода, а Нежить…
Нежить не явилси… Асур Велес глянул на Лихо, да его на жидко войско, набрал уполну грудь воздуха, да аки дунеть… После эвонтих слов старшина воинов, по-видимому, желая изобразить ту событность, и сам набрал угрудь воздуха да дунул у направление мальчонки, у коего оттогось стремительного порыва ветра мигом подлетели квёрху длинные волосы, достающие до плеч. Борилка прерывисто вздохнул, будто задыхаяся, да поспешно заморгал, а Былята словно тогось не замечаючи нанова забалякал: