ли искрасна-черноватого цветов, и, перьлетая чрез путников ударялси об очередну кочку, да словно тонул у густоте тех переплетений. К концу второго дня небо, доселе освещаемое красным солнышком, заволокло тёмно-серыми тучами и посыпалась мжица, мельчайший дождь при ненастье. Вон шёл сувсем недолзе, а кады резко прекратилси, над болотами повисла плотная, серая хмарь. Энто марево вышло из самой болотной полстины, из кочек да окошек, и, поднявшись кудый-то увысь, загородило от путников само небушко, и тадыкась пропали мучавшие доселе странников здоровенные комары да мелка мошка. Тропка хотя и блистала своей желтизной, но у такой сырой густоте казалось возникала сразу под ногой, а посему ейну извилистость было тяжко узреть. Поелику пару раз, чуть не шагнув у окошки с водицей, Былята предложил располагатьси на отдых. Оно ко всему прочему справа от тропки появилась поросшая тёмно-зелёными побегами брусники и морошки, до зела ладная кочка, выстланная понежь кустарничка подухами мха. Ванов червячок, пущенный с ладошки Борюши, опустилси своими махунечкими, короткими лапками на водну гладь небольшого окошка, шо своим боком омывала ту кочку, и заскользил по водыке, поясняя усем своим видом— пить отседова можно. Гуша измученный скрипом, часточко возникающем у евойных ушах, первым сиганул на ту кочку-полянку, и, усевшись посерёдке, резвенько пару раз подпрыгнул уверх, показав странникам, чё вона годна для ночлегу. Утомлённые дальней дорожкой, странники не мудрствуя лукаво, расположились на ней. Любин обессиленно доплёлси до кочки и вуставше на неё повалилси, прямо у тёмно-зелёные побеги растеньицев, подсунув под голову котомку и абие закрыл глаза, утак он расхворалси. Наскоро пожвакав, да накормив своего недюжего поряшили в энту ночь дозорить подвое, у начале Щеко и Сеслав, а с полуночи Крас да Гордыня. Вскорости густота хмари вусилилась, чудилось будто вовсе и не солнышко то ушло за край небосвода, а просто болотны испарения поменяли цвет, обратившись у черноту. Тишина болот была жуткой, тока нынче к ентому чувству примешивалась ащё и тревога. Не было слыхать даже выскакивающих с под кочки пузырей, вони ежели и вылёзали из водицы, то лопались вжесь оченно тихо, оно верно сами страшились чавой-то в эвонтом густом мареве. Борила притомившийся за день, снявши туло и лук, пристроил их на мху, очищенном воинами от побегов растений, подле собя, и, положив под щёку праву ладонь, прижал ко груди котомку, у которой притих ано жучок не желаючи стрекотать, да заснул. Благо летние ночи были тёплыми, и, несмотря на болотну влажность, не охлаждали кочку, а наопако вроде як и сугревали. Мальчик спал вельми крепко, и не сразу пробудилси кадысь его довольно сильно потрясли, а после усадив на мху хорошенько тряхнули дэк, шо вон подлетел у высь и на миг выпустил из рук драгоценну котомочку. Одначе приземлившись на мхову подуху Борила вощутил, ак у руки к няму впала котомка. Он резко открыл очи, и первое чавось понял, шо ктой-то дюже громко и пронзительно гамить. Токась мгновение спустя мальчик распознал в энтом, схожем со звериным гике, голос Гуши.
Торопливо оглянувшись, шоб узреть верещащего шишугу который заснул на вершине кочки, Боренька почувствовал мощный удар, раздавшийся прямёхонько под ним, словно ктой-то жёлал выйти из поросшей мхом кочки. Да не просто жёлал выйтить, а, по-видимому, намеревалси вырватьси, оттогось сице мощно и тарабанил в оземь. Ночь была у самом разгаре, а чёрная хмарь распавшись, утопла в водных окошках, або поднялась у небеса, прикрыв своей мглой и луну, и звезды. Окрестъ мальца парила темнедь така, про кою гутарять «хоть глаз выколи», и тока жёлта тропинка, лучисто горела у ночи, освещая тем светом и окошко, и кочку, и стоящих на ней воинов. Чьи-то сильны руки вухватили Борюшу и выдернули с кочки, у последний миг мальчонка вуспел нащупать левой рукой свой лук и ремень от туло. А таче вон оказалси за спиной Краса, стоящего на тропке, чуток погодя сторонь ужось находилси жмущийся к широкой спине Сома Гуша, не прекращающий верезгать.
— Чё…чё прилучилось? — вопросил малец, вертая головой и пристраивая котомку, туло и лук за спину. Вон выглянул из-за спины Краса и увидал, як Щеко и Былята, торопливо подняли обессиленного Любина, да выведя на тропку, посадили его позадь возвышающегося Ратмира, а посем вынули из ножен мячи, и, ступив к кромке кочки, направили их на неё.
— Чё…чё… — завизжал Гуша прямо в ухо Борилке. — Энто Лихо хочить выть из кочи и сих… сих ны пожилвить… И ничивосиньки ни воставить… ни лучик, ни ножик, ни лялизки… ох!
— Цыц…, — прикрикнул на него Сеслав, он последним покинул вздрагивающую кочку, и токмо чичас ступил на тропу, также як и евойные соратники направив на неё остриё своего меча. А покрытая мхами кочка, освобождённая от перьплетающих её стеблей, усё продолжала вздрагивать, и точно подпрыгивать, кажись отталкиваясь отчавота. Без сумнения из неё ктой-то рвалси наружу.
Вода окружающая эвонту кочку громко бурлила, будто жёлала закипеть.
Большущие, почитай с кулак пузыри лопались с мощным, раскатистым треском, таким, точно то Бог Позвизд стремительно пронёсся по лесным дубравам безжалостно ломаючи стволы деревов, да крепкие сучковатые ветви. С под мха стали доноситьси протяжные вздохи, стоны да хрипы. Обаче нежданно кочка перьстала подпрыгивать и замерла, и ужось словно утопла в водице ноли до серединке, ащё морг, и, рассекая мхи надвое из неё полезли ростки аль може корявые ветви. Воины тряхнули мечами, вроде ощущая их силу, а Борила поспешно достал из туло стрелу. И тады ж кочка, на маленечко затихшая и ушедшая под воду, немедля вынырнула, выскочила уверх и закачалась, заходила ходором и те тонкие растеньица, шо повылазили из неё, принялись расти скорее.
Малец зрел, выглядывая из-за Краса, аки те трёхпалые отростки, вытянувшись увысь оказались не растениями, а длиннющими, костяными пальцами существ аль духов… ужо вернее молвить нежити. Ащё мгновение и из мха выглядываеть тонкая, будто обрубленная с двух сторон кисть, схожая с человечьей, тока трёхпалая, без кожи и жилок.
Чёрно-зелёные кости токмо местами были покрыты обвислыми кусками красной плоти. А рука усё продолжала лезть вверх, и скорёхонько вона казала собя по локоть. И тады ж вынырнул из мха человеческий череп сувсем голый, не имеющий плоти, лишь с остатками зелёных волосьев на макушке. У то ж мгновение, с другой стороны от головёшки, стремительно разрывая мох на части вырвалась права рука, такая же непривлекательная на вид аки и левая. Она выскочила так бойко, шо Борила вздрогнул, а усё пужающийся шишуга истошно завизжал. Права рука приветственно помахала зелёными костьми, иде наблюдалось тоже три пальца, и на длинном среднем пальце веретенообразно была намотана плоть. Засим вона согнулась у запястье и ухватив жидки волосёнки на головёшке, порывчато дёрнула уверх, помогаючи таким вобразом вылезти собе из мха. Одначе волосья от резвого тогось рывка, сорвались с главы. И хотя тело усё ж выскочило из мха до серёдки груди, но вся эвонта невзрачно-противная зелень вуказалась у руке нежити, и вона описав небольшой круг запустила ту гниль у путников. Взлетевшая у выспрь волосня, унезапно, прямёхо у воздухе, обернулась в здоровенну зелёну неясыть, со двумя жёлтыми, круглыми глазьми да двумя могутными крылами кыими она абие принялась махать. Неясыть подлетела к стоящим на тропке странникам, и широкось расставив пальцы с мощными когтями, начала на них нападать, стараясь вонзить ту остроту в головы. Особлива вжелалось неясыти одолеть Борилку и Гушу, а посему усё времечко летала она над ними, ко всему прочему, осыпая их мельчайшими похожими на пыль мошками, каковые назойливо врезались в рубаху, штаны, путались у волосах. Мошки проскальзывая сквозе холст рубахи и штанов устремлялись к телу отрока и нещадно, да болюче егось жалили. У также болюче вони жалили горемыку шишугу, занеже для них коротка шерсть Гуши не представляла преграды. Воины пытались рубануть птицу мечами, но их клинки проходили скрезь неясыть, не вуставляя на ней никаких ран.
Мальчоночка же отмахивалси от птицы и мошек стрелой, которую покуда сжимал у руках сице, и, не успев вставить у лук. Неясыть вдругорядь свершила круг над мальчиком и её когти унезапно прошлись по левому плечу Борилы, разорвав на нём рубаху, и на крохотку впившись у кожу.
Малец еле слышно дохнул, и шибанул по птице стрелой, пытаясь скинуть её с собя. Та тутась же покинула плечо Борилки и взлетела уверх, и тадысь резко развернувшийся Крас, словно почувствовавший тяжёло дыхание отрока, легонько взмахнул своим, покрытым изморозью, мячом, да разрубил неясыть на две части. Громко вухнув птица, медленно закружившись у воздухе, полетела униз рваными, зелёными клочьями волосьев нежити, и, упав в воду, сразу вутопла. Покуда Борюша отбивалси от неясыти и отмахивалси от мошек, вон не обратил внимания, шо из кочки лезла ни водна нежить, а ня меньче десятка таких же вуродцев, у оных взамест тела были чёрно-зелёные кости, местами также як и руки прикрытые красной плотью. Голова ж нежити казала из собе зелёный, человечий череп с пустыми глазницами, и щёлкающей нижней челюстью полной зубов, каковая всяк раз раскрываясь испускала из нутрей разны звуки: стоны, всхлипывания, инолды и верезг. Мошки выпущенные неясытью ащё продолжали жалить тела путников. Днесь вони, перьместились с Борилки и шишуги на воинов, потомукась из раны на плече, шо вуставили кривы когти неясыти, стала вытёкать юшка, оборачивающая у бчёлок, которые тут же отогнали от мальца усю мошкару.
— Вох!..вох!.. — жалостливо воскликнул Гуша, узрев отлетающих от мальчика бчёлок, смело вступающих у единоборство с мошками, и явно одерживающих над ними вверх. Шишуга поспешно подтянул нижню губу, вукрыв ею даже кончик носа, и для верности прикрыл эвонто усё ладошкой, абы наверняка спасти свою лялизку от жал бчёлок. Нежить вылезшая из кочки, тяперича топталась на мху, перьступая с одной чёрно-зелёной костяной стопы на другую, со тремя долгими, корявыми пальцами на концах. Прошло како-то мгновение и их тела покрытые красными кусками плоти, да тонкими, будто разорванными жилами стали преображатьси. Мох укрывающий кочку унезапно шевельнулси, точно ожил, да начал неторопливо перелазить на стопы тех существ. Вукрыв стопы и длинны костяны перста, вон двинулси по ногам увысь, тудыличи по щиколотке к коленам, по бедрам к сраке. Мох обволакивал само тело, медленно перьползал на руки и подымаясь кверху наконец покрыл собой голову, вжесь не тронув тока самого лица и, оттогось у там сице и остались зиять пусты глазницы, иноредь удруг яро вспыхивающие красными вогнями, зелёный костяной лоб, щеки, подбородок, клацкающие зубами челюсти, да небольша дыренция на месте носа. Кады мох полностью сокрыл собой тело, руки и ноги, то немедля поменял свой цвет и вид, да стал схож с тонкой, влажной и словно покрытой слизью красно-бурой кожей, с какими-то перьливчатыми радужными крапинками по поверхности. На голове у нежити шибутно вылезли всклокоченные, долгие, зелёные волосья, весьма шибко, дотянувшиеся до их корявых плеч, и вулеглись на них свёрху. А вопосля, ужось будто разомкнув кожу на коленях в сторону, выросли уперёд остры, коротки шипы.