Ничасный я какой… усё у мини у жизти ни холошо… жёнки нить… от таки мучинья лади вас пилижил… стока пилинёс… а тяпирича ащё и сидять… сидять и лялизки ни вуставять… Бида… бида да и токась! Раздалось громкое цвак, опосля не мнее зычное плямк, а таче изо рта шишуги вылетел скрыпучий хруст, будто перемалывали на мельнице жернова солнечну пошеничку.
— От… ты обормот, — незлобно произнёс Крас и легохонько загреготал. — Нешто нам було надобно… шоб ты с нами шёл… Оно можно подумать мы без тобя б не справились… Ты б луче сидывал у собе в землянке, жамкал червячков… Мы ж тобе не просили за нами ходють.
— Ох…ох…ох, — прекращая шамать застонал Гуша, ищё паче жалостливо-разнесчастным голосом. — Пошто можно быть тавким жадным Клас… пошто можно… Чивой-то ты мини жучком попликаишь… попликаишь… ниужиль завидуишь?… Так я ни жадин… я и тиби поймаю… хошь?
— Неть… аття, — поспешно ответил Крас, и затих, ужесь видимо не желалось ему исть пойманного шишугиной лялизкой жучка.
Глава двадцать первая. Журушка
Борила внимательно слухающий каляканья Краса да Гуши и не сразу то узрел поселенье друдов, каковое нежданно появилось пред ними, словно выскочив из-за хвойных деревов. И мгновенно у то поселение, величаемое «Журушка», поразило мальчика своими изумительными, николиже доселе невиданными строениями. Одначе прежде чем у «Журушку» войтить надобно було миновать впечатляющие по своему размаху и чудности ворота, право молвить, у коих не имелось створок.
Высилси там лишь высоченный да широченный остов, украшенный резьбой напоминающей ветви да хвоинки сосны и ели. Сам остов покато-угловатый кажись сходилси поверху у нескольких местах, идеже поместилися гнёзда птиц. У те гнёзда, собранные из веточек да подоткнутые мхом и хвоинками выглядели не маханьками, а большенькими, и, по-видимому, принадлежали журавлям, довгадилси мальчоночка. А миг вопосля, ента догадка и вовсе подтвердилась тем, шо из водного гнезда выглянула глава журавля с длинным клювом, чёрной шеей да красноватой шапочкой. Журавль, вытянув уперёдь шею, оглядел пришедших путников, а засим спрятал голову углубь гнезда, будто егось сувсем и не интересовали пришлые у «Журушку». Созерцая остов ворот, мальчуган подсчитал гнёзда… их воказалось девять, и усе вони, окромя среднего, были пусты. Обаче по их вухоженности чудилось, шо там не раз выводили птенцов, токась нынче птиц у них не ималось. Не токмо гнёзда поразили взор мальчика, но и удивительны растения, которыми были опутаны перькладины остова. У те растеньица представляли из собя косматые, коловидные перьплетения ветвей, покрытых плотными, толстыми, зелёными листами, да бело-жёлтыми с ноготок ягодами. Миновав, ентов дивный остов, Борила перьвёл взор и вуставилси у само посление, узрев там не мнее сказочные жилища. Хотя енти жилища и неможно было наречь избами аль чертогами… То чавось Лепей кликал лачугами было вельми изумительным и выглядело не забываемо. Лачуга являла собой несколько высоких, живых (продолжающих рости) елей, оные поместилися по четыре у рядь, находясь ровнёхонько одна супротив другой. Стволы эвонтих елей были дюже сильно наклонены друг к дружке, и, соприкасаясь меж собой, плотно перьплетались ветвями, образовывая нещечко единое целое. Сверху они были увиты теми самыми косматыми растеньицами. Те ж ветви кои не перьпутывалися, в сплошно месиво, выступали у боки и на них висели небольшие удлинённые, зеленоватые шишки. Вход у лачугу прикрывали мохнаты ветви, не зрелось у том обчем перевивание окон, щелей, проёмов. Лишь с одного боку лачуги, находилась малая дыренция, каковую образовали раздвинувшиеся у сторону ветви дерева, и скрезь которую выходил, подымаясь увыспрь, еле заметный серовато-зелёный дымок. Подойдя к самой крайней лачуге, подле каковой остановилси Лепей, поджидаючи сех, Борила завертав главой тяперича рассмотрел и само поселение друдов. У кыем находились точно такие ж як и у Лепея лачуги из живых, сросшихся сообща ветвями деревов. Лачуги расположилися у прямых полосах образовывая широкополый клин, сужающийся у далече, в острие которого устроилси огромадный дуб, чьи ветви, малец смог у то разобрать, были также оплетены растеньем с бело-желтоватыми ягодами. И хотясь дуб рос дюже отдалённо, но виднелси и отсюдась и евойный могутный ствол, и ребристая, потрескавшаяся тёмная кора. Посторонь того дуба, величественного гиганта, аль як гутарили беросы мамая усех деревов, ву так говарять о тех, ктось являитси исполином, самым высоченным и ражим, никогось не видалось… Да и у самом поселение было пусто и тихо. Отрок узрел токмо хмуро созерцающего их Комола, каковой стоял обок дальней и паче высокой, чем у Лепея лачуги, и двух сувсем махоньких друдов.
Оные детки друдов унезапно, на миг раздвинув ветви елей, выглянули из соседнего жилища, да с невыразимым любопытством зекнув зелёными глазьми у сторону странников, пронзительно загурлыкав исчезли унутри лачуги.
— Гуша, — негромко вобратилси к шишуге идущий позадь него Крас. — Чаво они балабонили?
— А я откудась видаю, — пожав плечьми, вутветил Гуша. — Я на их булькаюсим языки ни балякаю.
— Як… сице не балякаешь? — встрял у разговор Сеслав и недовольно фыркнул. — Ты гутарил, шо лесные люди усе языки знають.
— От… николи я тако ни сказывал, — возмущённо молвил Гуша и подойдя ближе к лачуге Лепея задержавшись да сёрдито глянув на шедших сзади Краса и Сеслава, обидчиво вывертал губу утак, шо вона на маленько оттянулась кдолу и коснулась прямого, и большенького подбородка. — У то сё Болилка выдумывал…шо у тако в билоских байках сказываитси… Болилка и байки васи надумывали… А я… я окломя шишугского и билоского ни вкаких лязиков не видаю…. Да и откудась мини видать… я з у лиску усё влимичко жил…. и слыхивать… слыхивал токмо билоский… Вот интов Болилка… вон каков выдумщик… выдумал жи таку байку… тыц…тыц…тыц… каков чудила, а я пло то и ни знал николижи… ни знал, шо така байка у вас исть.
— От ты даёшь…, — токмо и дохнул из себе Крас, возмущённо вуставившись на такого наглого шишугу. Обаче ни Крас, ни Сеслав, ни дюже гневливый Борилка, ни чавось не смогли скузать Гуши, хотясь им усем и желалось, занеже Лепей, ужось отодвигал широки, густы ветви елей приглашая гостей унутрь лачуги.
Уначале во неё проследовали Былята, опосля хворые ведомые соратниками, а следом рассерженно покачивающей главой мальчик. Вон сделав пару шагов уперёдь замерев на месте, открыл рот и стал восхищённо обозревать енто живое жилище. Углубине ж лачуги мохнатые, длинные покрытые зелёной хвоей ветви были до зела аккуратно укреплены повдоль стволов, образовывая плотны стены, скрезе которые ни проглядывалось, ни небо, ни бор… сице усё було тесно прилажено.
Токась в одном месте находилась небольша дыра чрез оную выходил видимый снаружи дымок. Прямо под энтой дыренцией поместилси яйцевидный, чем-то схожий с колодцем, очаг. Вон также был огорожен со всех сторон невысокими, ужесь в половину локтя не выше, каменными, серыми, широкими стенами. А унутрях евойных, изредка выглядывая с под огорожи, плясал развесёлый огонь. Да токмо огнь тот был тоже дивный не рыжий, аль рдяно-жёлтый, а кавкой-то зеленоватый.
И горел он вовсе не от дерева, а так… не понятно отчавось. Огонь подсигивал увысь, выныривая, а можеть выглядывая из-за стены, казал усем длинные лепестки пламени, и будто приветствовал гостей своим озорным, вихрастым чубом. Пол у лачуге был плотно укрыт сухой хвоей, столь высокого слоя, шо чудилось ступаешь ты не по иголочкам, а шествуешь по кудлатым, небесным воблакам. Супротив очага, справа у жилище, находилси одер.
Он был — ну! вельми махонистым… деревянным и с высокими ножками да округлой, на вроде остова ворот, резной спинкой. Свёрху на одре лёжала суха хвоя, а взамест подух расположилси желтоватый мох.
Посторонь с одром, немножечко ближе к выходу, стоял мощный четырёхугольный стол, а вдоль него пристроились длинны, широки скамли. Поверхности стола и скамлей были затейливо украшены резьбой напоминающей хвоинки-иголочки, аль целые ветви, а на их деревянных стыках торчали удлинённые шишки, от малешеньких до большеньких, почитай с кулак. Кадысь в лачугу вступили Гуша, Крас, Сеслав и Орёл, то Лепей зайдя следом, отпустил ветви елей. И сей миг у жилище наступил полумрак…
Одначе, чуток погодя, тот зеленоватый огонь, выпрыгнул из очага, и, усевшись на верхушке городьбы, чичас же разбёгси по ней у разны направления, да вмале соединилси у едино целое сиянье. Мгновение спустя, вон светозарно полыхнул, выкинув увысь листочки пламени, и тадыкась лачуга наполнилась зеленоватым светом. И як токмо ентово блистание расплылось по жилищу друда, свёрху, оттудась иде сходились стволы деревов образовывая клиновидный, вострый угол, тихо зазвенела чавой-то, словно стали легохонько встряхивать гремушками. Борила поднял главу и поглядел наверх, узрев там, на у том угловом своде, усё те ж витиеватые сплетения растений с плотными, тёмно-зелёными листами, да бело-желтоватыми ягодками. Но звенели не вэнти ягодки, и, даже не листки, звенел, у то мальчик понял не сразу, тот изумительный, вроде як живой огонёк, дающий свет. Он неспешно выпускал уверх сияние, а вкупе с ним распространялси по лачуге и тот дивный звук.
— Проходите странники, — произнёс Лепей, заметив як гости остановившись при входе у жилище, теснили друг дружку, не решаясь ходють дальче. — Ведите своих болезных, да и сами шагайте к столу.
Располагайтесь там… чичас мы покушаем хлеб да житню… то есть по— вашему, — друд указуя руками-корнями на стол, на крохотку задумалси, а вопосля добавил, — по вашему каша. Так как друды едят мясо редко, и то лишь по светлым дням… лишь этим я могу вас угостить.
— Шо ж Лепей… и за то мы тобе благодарствуем, — отозвалси Былята и по-доброму кивнул друду. — Ноне мы у пути ничавось не добыли… а посему хлеб и каша будуть нам дюже пользительны. И абие усе, включая и Гушу, каковой до энтого времечка николи не шамал хлеба, торопливо направилися к столу, у центре которого устроилась большая плоская тарель с широкими краями, прикрытая сверху круглой деревянной со цветочными узорами крышкой. Лепей же медленно перьставляя свои десять ног, подошёл к очагу, и осторожно наклонившись над ним, протянул пару рук да достал из евойных нутрей здоровенный, прикрытый крышкой котелок. И покуда гости раздевались пред столом, скидывая с собе котомки, луки, туло, ножны с мечами да пристраивая у то снятое на полу у одном месте, и рассаживались на скамли, друд принёс да поставил котелок на стол. Засим усё также не торопливо вон снял крышки с котелка и тарели, иде як воказалось лёжал хлебушек такой высокий, округлый, зеленоватогу цвету. Лепей положил крышки на угол стола и стал подавать, находившиеся доселе там, плоские махонькие, деревянны мисы и ложоньки. Но мис на сех путников не хватило, упрочем як и ложек, а посему первое пришлось делить, ложечки ж Сом, да и други воины, повынули из своих котомок. Былята принялси дюжей ложкой, оную величають беросы ополовником, с чуток загнутой, криво