— Лепей, — немного погодя прерывая тишину, которая наступила у лачуге друда, произнёс Былята. — Ты и сице сделал для нас усё чё положено… и поступил гостеприимно, як истый потомок Асура Велеса… Токмо оставатьси туто-ва Ратмиру али неть… оно то лишь яму решать.
— Остануся, — тихим гласом откликнулси с одра Ратмир. — Я не смогу иттить… буду вам токась мешать… А вы ступайте у стёжку як и велить Лепей с утренней зорюшкой…Оно не ведомо скока я поправлятьси буду… да и… да и не нужно здеся мелькать Борюше и Орлу… Возвярнётись за мной кады меч добудите.
— Будь сице як ты порешил, — согласилси Гордыня и горестно вздохнув, склонил на бок свову главу, чуток тряхнув тёмно-пошеничными волосьми, да утак, шо вони вукрыли евойно лико сокрыв усе перьживания от соратников. — А мы добудям меч и вярнёмси за тобой… брат мой.
— Усё будеть ладненько, — изрёк Ратмир да легохонько охнув, застонал.
— А каки у там далее создания живуть? — вопросил сидящий подле Быляты Сеслав, да разгладил свои, рыжие с обильной порослью седых волосьев длинны, вусы. — Злобны вони али добры… и каковые там звери обитають?
— Да я же там не бывал, — прокалякал Лепей, пристраивая ложку обок мисы. — Знаю токмо понаслышке, что живёт там, вроде как недалече от наших земель, огнедышащий, злобный змей Цмок… Говорят дюже он здоровенный и летает… блестит его чешуя всеми цветами радуги, переливается. Живёт он там с давних времён… может прячется от кого, а может понравились ему те места. Оно ведь обитают у тех просторах большущие звери… и похожи они… похожи… ужо и не ведаю я с кем их из ваших земель сравнить можно… Может с дикими турами… да тока во много раз они могутнее. Пасутся они в землях, что покрыты мхами, травами и низкими кустарниками, где растут редкие деревца берёзы, да ракиты. Этих зверей мы величаем мамунами. Ими и питается Цмок.
— Погодь… погодь Лепей, — перьбил друда Сеслав, и вудивлённо выглянув из-за Быляты зыркнул очами на хозяина лачуги, сразу же перьстав причёсывать свои вусы. — Но мамуны энто звери, оные жили у Бел Свете в стародавние времена, от них гутарять пошли озёра и реки… У преданиях беросов сказываетси, шо куды глянеть мамун оттудась сразу зачнётси ключ, родник, крыница, а кады пройдёть он от следов евойных потекуть речушки… Но опосля мамуны, наполнив Бел Свет водами, вушли жить под оземь… и ежели вони на солнышко красно выйдють то сразу умруть… вжесь сице давненько обитають у подземных просторах.
— Уж то не предания… а так сказки, — усмехаясь уголками розоватых губ и наполняя свово лико добротой, пояснил Лепей. — Я видел этих мамунов. Они во много раз больше туров, тела их покрыты шерстью… такой чёрной и длинной. У одних из них есть рога, они розоватые, долгие и изогнутые так, что кажется концы их сходятся вместе. И рога те выходят не из главы, а из морды, точно как клыки у вепря… Ну, а меж тех рогов или клыков находится длинная висячая кишка, мы её кличем хоботом. И водам он— мамун не даёт начала, он дикий зверь… бродит по тем землям небольшими стадами, пасётся, поедая траву да дерева… Раньше мамунов было больше, и иногда они хаживали и в наш бор, поесть хвои сосновой. Но уже много прошло лет как я ни одного не видел мамуна… может их всех Цмок съел… а может они ушли в какие иные земли.
— А ащё каки живуть у тех просторах создания? — вельми внимательно слушая Лепея перьспросил Былята, лишь токмо тот затих, и беспокойно застучал подухами пальцев о поверхность деревянного стола.
— О большем я не ведаю, — покачав головой, пробалякал друд, и, протянув руки у направлении сидящих супротив него путников, принялси сбирать пусты мисы, и у тот же миг усе стали перьдавать ему грязну посуду. — Что знаю то вам сказал… а чего там дальше мне не знамо.
Туда иногда люди уходят… но обратно ещё никто не возвращался на моей памяти. Град Торонец… про него— то много преданий говаривается среди друдов… одначе оттуда никто ещё не приходил… так-то. Лепей смолк, и, сложив грязну посуду у стопку, придвинул к ней ложки да накрыл сверху вэнто усё большим цветастым ручником, и покудова вон там управлялси у лачуге витала тишина прерываемая лишь звяканьем посуды да тихой песней пляшущего на стенах городьбы раздовольного огня.
— А почему Лепей ты овый… идеже твова симья… жинка, дитки? — вопросил Сом и поглядел на друда одновременно благодарно и дюже жалостливо.
— Один… один я потому как, — выдыхая и пристраивая свои ручищи, которых было по две с разных сторон, на столе, горестно прокалякал Лепей. — Людей у нас мало…очень мало… Здесь у нас три друдских поселения и кроме Журушки, есть поселение Зельное, кое лежит справа от нашего, а за ним раскинулось Угорье… Оно находится недалече от подножия низких скалистых хребтов, оттого и имеет такое величание угор— значит место идущее в гору… Так вот в этих трёх поселениях когда-то жило много друдов… много… а теперь стало их мал мала.
Нам нужна свежая, человеческая кровь… нам надо уходить отсюда и идти жить к людям… Но пройти болота мы не можем, много раз пробовали и никак… токмо попусту теряли друдов… нежить не пропускает нас… Поэтому всякого кто придёт к нам, особлива коли он молод, мы стараемся оставить у себя… Я же… я пока один… моя жена умерла при родах, и это было давно… а после неё младых девиц, каковые подрастали, разбирали вьюноши… И не на ком мне обженится, продолжить свой род… Нам надо непременно отсюда выбираться… уходить, иначе мы выродимся. Ведь часто приходится брать в жёны или мужья близкую родню, а от таких браков либо никто не рождается… либо как у меня ранняя смерть.
— Ну, можеть, кады мы вернёмси, — до зела расстроенным гласом скузал Крас и зачем то погладил, притихшего, Борюшу по главе прям по пошеничным волосам. — Ты, Лепей, да и други друды смогуть отседова с нами вуйти… Оно як тропка Кострубоньки будеть вернёхонько нас дожидатьси… Ну, а нежить вжесь заприметив меч Асура Индры разбежитьси.
— Может и так, — кивнув, согласилси Лепей, хотясь, сице показалось мальцу, друд у то не сильно верил. — Да токмо… токмо вам ещё надобно дойти… дойти до Торонца, и лишь потом вернуться. Борилка услыхав те слова друда, востренько так припомнил оставленных у дальней деревеньки Купяны усех своих сродников… И особлива матушку, братцев, сестричек… и конешно егось… егось малого их мальчика Младушку, усё времечко трепетно защищаемого и оберегаемого им. Да, муторно сице загорюнив, вмешиваясь в разговор старших произнёс:
— Важно… важно, абы непременно мы у тот меч добыли… а сиречь ждёть погибель беросов от того подлуго зла, кые шагаить на нашу землицу. И як токась пробалякал тако мальчуган у лачуге нанова наступило отишие… и в энтов раз замер ано весёлый огонёк, перьстав звякать у свову гремушку. Усе тягостно обдумывали слова отрока, рассуждая и о трудностях которые ужось были пройдены и о тех, шо ащё лежали упереди… Перьживаючи и о гибели Любина, и о судьбине Ратмира оного придётси воставить туто-ва, да по сути и неведомо у вовсе удастся ль с ним кадысь то не було свидиться. Тихая, заунывная печаль повисла над столом, и чудилось усё напряжение перьжитого тяперича неназойливо так принялось кружить округ странников, навевая горечь от утраты и боли… потери и разлуки…кады, як сегда нежданно, раздалось зычное раскатистое хрп…хрп…хрп… И враз путники встрепенулися, а Крас, Борил и Орёл повертав головы вонзилися взглядами на того, ктось выдавал у те продолжительные, громыхающие храпы.
— Ужесь яму усё ни по чём, — еле слышно засмеявшись утак, абы не разбудить почивавших хворых заметил Сом, каковой сидывал подле Гуши и нынче луче сех наблюдал аки глава последнего опустилась кдолу и коснулася подбородком груди, нижня ж губа повисла будто и сувсем отдельно от лика, на небольшом от негось удаление да затрепетала, верно выдавая у то самое хрп.
— Вам надобно укладываться на покой, — улыбаясь и не сводя взору с покачивающейся губы шишуги изрёк Лепей. — Мальчик пусть ложиться на одер, а сами уж… не почтите за грубость располагайтесь прямо на полу, да поближе к очагу.
— А идеже ты Лепей уляжишьси почивать? — беспокойно пробалабонил Былята, подымаясь из-за стола и кланяясь у благодарность хозяину лачуги.
— Я как и вы лягу на полу, подле входа, — ответил Лепей, который также восстав со скамли, да перьшагивая чрез неё усеми своими ножищами-кореньям., — Чтобы никто не посмел проникнуть в мою лачугу… Всё может быть… всё… кто ж ведает о чём думает Комол, — последни слова совершенно тихо высказал друд и качнул главой у сторону мальца. Борила также як и все поспешно вышел из-за стола, и, взяв котомку, которую положил у месте со другими вещьми путников, направилси к одру. Ратмир и Щеко ужесь давно почивали и занимали большу часть одра, но мальчик за эвонти дни сице намучилси, шо был несказно рад и тому махонькому местечку, каково осталось. Мгновенно скинув с собя сапоги и суконки, да сняв поясок, вон улёгси на мягку хвою прижав ко груди драгоценну котомку у коей тяхонечко так, почти не слышно, издавал резкий, тряскучий звук дар Кострубоньки— ванов червячок.
Мальчуган ащё како-то времечко глядел аки обустраиваютси на полу, расстелая охабни, старшие. Видал, аки лягающегося Гушу перьнёс и положил, на охабень Щеко, Крас, а засим перевёл взгляд на изумительный зеленоватый вогонёк, прытко подпрыгивающий на вершине огорожи, выпускающий у выспрь, як тяперича разглядел вон, малешенькие словно просо, крупиночки… У те мелкие крошечки, подымаясь ввысь к дырище слегка крутились по кругу испуская из собе сияние и бубенчатый звук. Здоровущей, плотной стеной подступила к Борилке вусталость, мигом заставив сомкнуть налитые тяжестью очи. Обаче, нежданно, вон услыхал гурлыкающий возглас и резво открыв глаза, узрел як огонёк шибко быстро спрыгнул с вершины городьбы унутрь очага, и будто присел у там… али затаилси. И сразу ж лачуга наполнилась тьмой и тишиной… а чуть-чуть опосля у ней раздалси раскатистый, попеременный звук хрп…хрп…хрп… то выдавал храп разоспавшийся Гуша.
Глава двадцать вторая. Спешники Велеса
Лишь тока забрезжил рассвет, як Борилу разбудил Сом и велел вставать, да поскорей садитьси за стол пожущерить пред дальней торенкой. За столом ужотко сидывали усе старчие окромя Ратмира, в лачуге було светло, оно як развесёлый огонёк плясал по краю городьбы выбрасывая увысь малешенькие крупинки, да едва слышно напевая свову нежну песенку. Мальчик колготно поднялси, да взглянул на Ратмира, оный лёжал посторонь на одре, и лико которого нисколечко не вулучшилось, продолжаючи оставатьси опухше-отекшим так, шо глаз и вовсе не казалось. Протянув руку отрок, кончиками пальцев ласковенько погладил воина по плечу, вроде як прощаясь с ним. Токась дядька Ратмир не вутветил на то поглаживание, он вельми крепко спал, и был, мальчонка вощутил у то даже чрез рубаху, горячим, при ентом во сне как-то тяжелёхонько вздыхал, постанывал да вздрагивал усем телом, точно мучимый болью. Борилка повязав суконки, резво натянул сапоги да заснуровал на них снурки, а опосля развертав котомку достал оттедась рубаху… У та рубаха была не мнее грязной чем та у коей вон чичас находилси, но мальчуган частенько менял водну на другу, можеть чувствуя в очередном одеянии каку— то лишь яму доступну чистоту. Перьодевшись, да вуложив на дно котомки рубашонку, малец проверил веночек дедки Лугового и ванова червячка, каково