едал и чяму стал самовидцем. Закончив свову молвь мальчонка смолк, немотствовали и воины, верно обдумывая услышанное, малёхо опосля, легохонько кашлянув, закалякал Былята:
— Оно було сразу видать, шо Борюша выбран не спроста… Токмо я никак ни мог скумекать, узрев его старша братца, отчавось избран у таку дальню стёжку меньшой, а не старшие.
— Не-а… меньшой у нас Младушка, — поправил воина мальчик.
— У… да про того и говорку не могёть иттить… то сувсём ребятёнок, — продолжил гутарить Былята выслушав пояснения мальца. — А днесь мене усё ясненько… Оно то ясненько стало тадысь ищё, кады мы с Цмоком билися… Ужесь николиже мене не забыть смелый дух нашего Борюши… И як вон, не пужаяся тогось страхолюдного змея, бёг к няму, абы ны выручить… ны усех! Чаво ж Крышня и прямь выбрал из усех потомков самого достойного… Таво у каво дух мощный як и у самого Индры.
— От… токмо я водного не спойму … за одно я трявожусь, — скузал Сеслав, и беспокойно потеребил свову рыжу с седой порослью волос бороду. — Ты ж Борюша меч то у руках николи не держал… як же ты им вуправишьси супротив зла?
— Вон же… у тот меч, — вмешалси у беседу Орёл, он и Крас ужось давно уселися осторонь Гордыни, и внимательно усё эвонто времячко слухали мальчишеньку. — У тот меч… он ведь зачурованный… выкован самим Сварогом… Можеть он как-то чудно бьётьси…
— Ха…ха…ха…, — громогласно загреготал Гордыня да сице, шо Гуша, притворяющийся спящим мигом подскочил с рваногу костыча Борилки и негодующе глянул на воина. — Чё? — вопросил тот шишугу.
— Чё…чё…смеятьси утак токмо ненадь… Вишь у вас туто-ва хволый отдыхаить, — протяжно растягиваючи слова отметил Гуша, и сызнова, верно ослабев, повалилси на костыч. Гордыня недовольно покачал главой, словно усомнившись в проявленной шишугой слабости, одначе прекратив смеятьси, и понизив голос, глядичи на Орла, произнёс:
— Я чаво смеялси то… Орёл от ты с малолетства меч у руках дёржишь… И скажи мене видывал ты, шоб он како чудо казал?
— Но…, — начал было парень и враз его лико покрылось рдяными пятнами от смущения. Обаче Сеслав перьбив вьюношу, и поддержав соратника, изрёк:
— Эт… я с Гордыней согласен… Меч он можеть и зачурованный, вон як у Краса, а усё ж мечом востанитси… И коли ты егось у руках не держал, вряд ли с ним управишьси.
— Я об ентом тоже думкал…, — прокалякал Борила, и обвёл усех сидящих за костром взглядом. — И о том вжелал вопросить Озема… но посем не стал.
— Эвонто почему? — перьспросил Былята и не мнее заинтересованно, чем други соратники замер, пужаясь спугнуть реченьку мальца.
— Занеже ентовым мячом… не мене надобно будять битьси, — ответствовал отрок и сам затих, вуставившись очами у далёкий небосвод. А у там… у небушке чичаса блистали, будто начищенные, сероватыми боками крупны воблака, вони лениво ползли по голубому куполу и скрывали за собой пылающее златыми лучами красно солнышко. Грозный сын СтриБога, Позвизд, ноне не раздувал ветра. Можеть вон подалси тудыли у поднебесье, а можеть вулёгси почивать идей-то у тех бескрайних, неприютных далях Бел Света, поросших кривенькими ивами, берёзовыми стланниками и мхами.
— Верно, — миг спустя продолжил гутарить отрок, да тронул вуказательным перстом левой руки зачур притаившийся под охабнем. — Верно энтим божьим мечом должон битьси Бог…Асур… Тот какового я смогу оживить… И возвярнувши человечий облик, вручу ему меч для победы над панывичами. Мальчуган смолк, и околот костра стала витать тишина…У то отишие будто б правило и усём том краю… наполняя эвонто приволье торжественностью и величием. Лишь изредка ту лепоту нарушали еле слышно потрескивавшие у костре веточки ивы, погибающиее в пламени Семаргла, да инолды долетало откуда-то раскатистое ок…ок… перьговаривавшихся меж собой прислужников Озема и Сумерлы.
— Ты бачишь о Валу? — спросил Сеслав. Он неторопливо, прям также як ползли по небесной лазури дивны воблака, поднялси на ноги, и, шагнув к наваленному у кучу сушняку выбрал оттедась пару корявых стволов и немножечко мха да подкинув в костерок, сызнова располжилси на прежднем месте. И аки токмо вон уселси, а пламя, перькинувшись на новы жертвы, принялося обымать кадый-то живы деревца, Борила киваючи, молвил:
— Да… я думаю шо меч энтов я должон добыть для Валу… Ведь кадый-то он был рассечён им на много частей… Он был вуничтожен як Зло, а тяперича должён тем мячом покарать друго Зло… И очиститься от той юшки, от тогу предательства, шо осело на евось душеньке. — Мальчонка на малешенько затих и подумкав, просияв, добавил, — и таче… В той пештере у нягось у водного не было мяча… Потомуй як именно я яму и должен его вручить… шоб смог он встав на сторону Добра защитить наш народ. И стоило те слова пробалабонить Бореньке, аки землица нежданно заходила ходором под странниками, закачалась из стороны у сторону, и резко вроде як дрогнула, точно ктой-то у неё с под низу кулаком вдарил… Опосля ж послухалси какой-то раскатистый гул… токась шёл он не с под землицы, а раздавалси оттедась с выси… прямо из небосклона. И там, точно разорвав на множество драных кусков белёсые облака, близёхонько от воза Асура Ра, унезапно полыхнули лучисты вспышки серебристых молний… таких каки зрел мальчик у Подземном мире. Воины удивлённо перьглянулись и тадысь Былята, як старшина, произнёс:
— У то верно ты порешил Борюша. Мячом должон засегда владеть воин… И отправилси ты у эту дальню стёжку, абы найти и выручить того воина-Асура. Да добывши меч перьдать тому, кто сможеть удержать евось у руках в битве супротив Зла.
— Токмо тот меч, нашему Бореньке, ищё добыть надоть, — заметил Сеслав и кривой тычиной поворошил горящи ветви у костре. — А добыть… як я спонял не в так просто… И для того не тока рука волшебна нужна, но и зачурованно имя меча должно знать.
— Да, — согласилси малец и посотрел на иссечённу кривенькими паутинками длань левой рученьки. — От… токмо я не ведаю како то имечко…
— Ну, мы тута можем тобе пособить, — вступил у молвь Сом, и, протянув руку, прикрыл Гушу, слезшим с него к низу, охабнем. — Надобно припомнить усе преданьица про зачурованны мечи и вопосля перьчислить их величания. Вжесь воно и сице понятно, байки у то имечко сухранили.
— У том ты Сом не прав…, — покачивая головой изрёк Былята и легохонько перьдёрнул плечьми, у то егось, по-видимому, озноб прошиб. — Не ведомо живёть то величание у наших преданиях… Ведь тот меч у оземь воткнулси, задолго до появления у Бел Свете беросов…
Да и было знамо то имя лишь Индре… оно ж зачурованно… нешто не спонятно. Вуслыхав чаво бачить Былята отрок тягостно вздохнул, скумекав, шо старшина воин прав. Однакось Крас, подсев ближе к Бориле, протянул руку и залощив растрёпаные волосья на его главе, скузал:
— И чё ж… усё равно следуеть попытатьси… Можеть кады мы их будем гутарить… те имена мечей… у душеньке Борилкиной чавой-то всколыхнётси, — да ласковенько вулыбнулси отроку. На том и порядили… и у те деньки, шо выздоравливали болестные, странники сидючи у костра, лишь иногды уходя на охоту и за сушняком, припоминали бероские преданья, идеже калякалось о мечах. И баек тех воказалося вельми множество… Да у кажной воин билси мечом со злом каким, аль защищал им свову землю, свой род, свову семью. И у тех сырых, мшистых, нравных, наполненных суровым, пронзительным ветром, краях, иде струилась прозрачна, чиста водица, а деревца клонились, словно кланяясь, к оземи, под пристальным и любовным взглядом Асура Ра, от началу начал дарующего тепло и жизть… иноредь заслоняемого слегка прозрачными, порванными, али порубленными облаками, каковые он часточко божественной рукой отодвигал у сторону, шоб они не затеняли ему лико, звучали бероские байки. И слыхалось у тех преданьях величания славных богатырей Валигора и Вырвидуба, вскормленых дикими зверями. Гутарилось о витязях-братцах Вечернике, Полночь-богатыре, Заря-богатыре рождённых вдовой у одну ноченьку. Калякалось и о Незнайко-богатыре оный юшкой из задней ноги сваво коня окроплял пожженные змием земли, возрождаючи дерева, травы, цветы. И об Анике-воине, шо славен был своей ражей мощью, и который не побоялси вызвать на бой саму Мару Богиню Смерти… Молвилось и об иных видных ратниках: Верни-Гора, Вертигор, Дубодёр, Елиня, Поток-богатырь… и о многих других. И у всех сих могутных воинов была не токмо сила, но и преданный соратник— меч. Зане железо из коего ковали мечи, было дарёно людям Богами. Беросы бачили, шо то Асур битв и войны, Громовержец Перун кадый-то принёс из самой кузни Сварога тот чудной дар. И вкупе со знаниями перьдал жёлезо сильнейшим людям, шоб могли вони противостуять Злу желающему поглотить испокон веков Бел Свет.
Оттогось выкованный меч, у который вложена искорка огня Бога Семаргла, и, был словно живой, вроде разумного собрата тогось воина оному уготавливалси. С давнишних пор берегли и уважали воины мечи. Издревле давая им величание, абы могла возникнуть меж воином и мячом незримая, зачурованная связь. Имячко у то держалося в тайне, никомусь не балабонилось, а перьдавалося от деда внуку, каковому у положенный срок вручалси меч. Обаче у байках величания мечей звучали и чаще сего имена у те были мужниными. Потомуй як меч был мужем— соратником, соотчичом, собратом и другом воина. Сказывались у преданьях всяки имена и просты, и не дюже… таки як: Битюг— чё значить крепкий, сильный; Буй— смелый, дерзкий; Гордец; Доблестник; Забияк-тот ктось первым затевал драку; Кметь— витязь; Мечник— у то понимай воин; Местник— кто мстит; Рог— сила и могущество; Мудёр— затейливый аль причудливый; Сеунч— радостная весть; Храбрец; Удалец и ано Перл— жемчужно зёрнышко. А у водного воина и вовсе меч кликали Аспид. Эвонто сице именовали змея такого громадного и чорного як ночь, балякалось у той байке, шо меч-Аспид вумел оборачиватьси у копьё, да лук… у такой был он сказочный. Борила— которого отец назвал борящийся, словно ведал чё написано на роду евойному сынку, слушая у те предания почемуй-то думкал, шо эвонто не так зовуть меч Индры… И не оттогось ему сице мыслялось чё унутри его от тех величаний ничавось не шевельнулось, а чуял отрок, дальний потомок быкоподобного Асура, шо верно кликал Бог свой меч богатырский каким-то великим именем… Таким како присуще токмо ему… або той Лунной торенке по кыей вон шествовал.