Снегурушка и лиса. Иллюстрация Виктора Пятакова из серии «Русские народные сказки». Екатеринбургский музей изобразительных искусств.
Екатеринбургский музей изобразительных искусств
Прежде чем обратиться к образу персонажа, которому удалось увести девушку из лесной избушки, необходимо рассмотреть еще одну историю. Со сказкой «Снегурушка» во многом схожа сказка «Бычок – черный бочок, белые копытца». Девушка уходит с подружками в лес, там ее хватает и приносит в свою избушку Баба Яга. В архаическом понимании похищение приравнивается к смерти, то есть главная героиня пребывает на территории мертвых, как и Снегурушка. Но вот Баба Яга здесь изображается нетипично для женской сказки. Нюрочка-девчурочка жалуется на нее: «…она меня досыта не кормит, бранит-ругает, целый день работать заставляет». Еще упоминается обязательное прядение – по всей видимости, шерсти.
Этюд Алексея Корзухина к картине «Крестьянские девочки в лесу».
Екатеринбургский музей изобразительных искусств
Когда мимо избушки идут стада: овцы и баран, козы и козел, коровы и бык, – баран и козел предлагают героине пойти с ними. Но Баба Яга каждый раз нагоняет беглянку и возвращает ее, как вернула сбежавшую с петухом Снегурушку.
В других версиях сказки упоминались также волк и медведь. Все это персонажи мужского пола, и за образами этих животных легко увидеть вероятных женихов. Можно ли рассматривать животных в сказке как претендентов «на руку и сердце» главной героини? Вполне. В сказках и мифах найдется множество примеров таких браков. Эти символы нашли отражение и в свадебных песнях:
Головные уборы замужних женщин – рогатая кичка или кокошник – связывали их с животным миром, с козой и курицей соответственно, и должны были помочь в деторождении.
Рогатая кичка и кокошник.
The New York Public Library Digital Collection
С патриархальной точки зрения Баба Яга мешает девушкам вступить в брак. С матриархальной – не отдает их неугодным женихам, а позволяет дождаться того, кто будет для них парой. Схожие мотивы есть и в песенном фольклоре. Непряха, вышедшая замуж за козла, фигурировала в прядильных песнях Поозерья (современная Витебская область).
…Как пришел козел под оконца:
– Тут прядут, тут прядут девки волоконца?
– А все девочки прядут, одна Манька не прядет,
Отдадим мы ее за козла, за козла…[45]
В сказке, наоборот, Баба Яга догоняет козла, возвращает Нюрочку-девчурочку в безопасное пространство своих владений, дает ей возможность стать хорошей пряхой и найти подходящего мужа.
Мотив прядения встречается в этой книге уже не в первый раз – и не в последний. Образы прях дошли до нас из древнейших мифов. У греков они назывались мойрами, у римлян – парками, у скандинавов – норнами. Само слово «мойра» имеет значение «часть», «доля». Так три дочери Ананке – божества необходимости, вращающего мировое веретено, – дают человеку до рождения жребий, прядут нить его жизни и приближают его будущее, то есть готовят его «участь», «долю». В матриархальную эпоху была известна лишь их мать, одно из воплощений Великой Матери, и они не зависели от остальных божеств. В эпоху патриархата сначала Зевс, а потом и Аполлон стали называться «мойрагетами», то есть водителями мойр и вершителями судеб.
Норны, сидящие у корней ясеня Иггдрасиля, тоже прядут судьбоносные нити. Они же поливают водой из священного источника Урд мировое древо, не давая ему засохнуть. Норн воспринимали как прошлое, настоящее и будущее, к ним за советом и предсказанием обращался даже бог Один. Они не только схожи с мойрами, но и отчасти родственны валькириям, которые определяли судьбу воинов во время битвы.
У славян же почиталась прядущая богиня Мокошь, а с распространением христианства ее место заняла святая Параскева, называемая Пятницей. Считалось, что она установила запрет оставлять на ночь прялку с незаконченной работой. То, что по пятницам женщины старались не прясть и не стирать, не белить печей и даже не расчесывать волосы, тоже связано с Мокошью и Параскевой. Ей (или им) приносили в жертву пряжу, бросая ее в колодец: прядущая богиня напрямую связывалась с водными источниками. В ночь с четверга на пятницу женщины оставляли для нее на столе горшок с кашей[46].
Умение тонко прясть и само прядение были настолько важны, что считалось, будто хорошая работа обеспечит девушке благоприятное замужество и достойное продолжение рода. Даже в устройстве крестьянской избы нашлось название, связанное с изготовлением нитей и полотна. Как писал Павел Иванович Мельников-Печерский (1818/19–1883), дом с печью, построенной влево от входа, назывался «непряхой». Причина проста. На длинной лавке в таком доме неудобно прясть: света недостаточно, а правая рука упирается в стену.
Почему же Баба Яга препятствует побегу девушек с этими животными? Козел и сад (или огород) – частая метафора покушения на невинность девушки или даже на честь молодой женщины. Да и сами по себе козел и баран не лучшие женихи. Первый – вздорный и похотливый, второй – упрямый и глупый. А петух, упомянутый в сказке «Снегурушка», драчливый и задиристый. Привычка так воспринимать этих животных дошла до наших дней – как и традиция сравнивать с ними некоторых людей.
К тому же с архаической точки зрения обе девушки при первых попытках бегства нарушают общепринятые правила, а значит, еще не готовы к замужеству. Отголоски таких матриархальных традиций, хранившиеся в девичьих сообществах, зафиксированы в игре «Просо», которая первоначально была исключительно девичьей игрой, но потом в нее стали брать парней.
Норны. Иллюстрация Хендриха Хермана. 1913 г.
Badische Landesbibliothek (по лицензии CC-BY-SA 4.0)
Игра этого типа распространена у восточных славян, но имеет разные названия: «Просо» («А мы просо сеяли»), «Бояре» («Бояре, а мы к вам пришли»), «В чистку» («А мы сечу чистили, чистили»). Смысл ее заключался в магическом воспроизведении земледельческих работ, начиная от подсеки («А мы сечу чистили, чистили») и заканчивая молотьбой. Упомянут и древнейший способ молотьбы зерна («вытопчем, вытопчем») – топтание. Участники делились на две стороны, молодые люди просили отдать им одну из девушек. Девушки решали между собой, кто идет на зов поющего. Игра продолжалась до образования всех пар или пока не останется один человек. Действиями участники старались «переженить» присутствующих, что символически давало земле плодородие, а молодым людям и девушкам помогало лучше узнать характеры и сноровку друг друга[47].
В каждой местности были свои особенности игры. Чаще всего участниками становились молодые люди и девушки, а играли с Пасхи и до праздника Петра и Павла. В Архангельской области в нее играли на Святки, и к тому же в избе, а участие принимали даже состоящие в браке люди. Исследователи XIX века, в том числе и Александр Терещенко (1806–1865), отмечали, что в Малороссии играли в «Просо» только девушки, не допускавшие в свой круг мужчин, и эта забава была у них одной из любимых игр[48]. Старшие девушки словами песни подчеркивали, что они учили младших не только правильно обращаться с землей, нитями, но и правильно вести себя в условиях деревенского социума.
Не пряха была,
Не ткаха была…
«Не тужи, мати, не печалься!
Уж мы станем учить-переучивать.
У нас будет ткаха,
У нас будет пряха…»[49]
Процесс прядения окружали многочисленные правила, которые должна была усвоить каждая девушка. Мы уже упоминали о запрете прясть в пятницу, в праздничные или «родительские» дни, но это далеко не всё. Каждая пряха занимала свое место в строгой иерархии, основанной на старшинстве. Придя в дом, где собирались прясть девушки, молодые люди должны были остановиться за окнами или у порога и получить разрешение войти от хозяйки или старшей пряхи. И только после этого им дозволялось присоединиться к беседе и играм.
Нюрочка-девчурочка нарушает запрет: во время прядения она отвечает на вопросы незнакомцев – говорит с бараном и козлом, которые не получали разрешения беседовать с пряхой. Баба Яга видит, что девушка еще не усвоила правила поведения, и не отпускает ее от себя. С бычком же девушка говорила, когда «сидела на крыльце, горевала» – и при этом не пряла. В этом случае она вела себя правильно и таким образом показала, что готова к браку.
Обе сказки опираются на древнейший миф о похищении Европы, известный больше в романтической трактовке. Алексей Федорович Лосев (1893–1988) доказывает, что Зевс в нем выступает небом и солнцем, а Европа – землей и луной. При этом греки и финикийцы в своих культах поклонения природным силам отождествляют солнце с быком, а его возлюбленную – с прекрасной коровой с характерным пятном, символом луны.
Исследуя хтоническую натуру Европы, Лосев приходит к выводу, что еще в догреческие времена она выступала женской ипостасью Зевса-Эвриопа (Широкоглазого/Широкогласного) и была связана с образом коровы. Земного супруга Европы звали Астерий, как и Минотавра – человекобыка с Крита. А ее брат Кадм, отправившийся на поиски пропавшей сестры, основал Фивы на том месте, которое указала ему корова с лунными пятн