ного женщина достает из печи, после того как аисты принесли и опустили в печную трубу лягушонка. И аисты, и лягушки связаны с болотом, священной территорией предков. Считалось, что проклятые матерью дети также могут стать лягушками. О женщине, забеременевшей вне брака, говорили, что она объелась лягушек.
После бракосочетания всех трех пар царь дает задания невесткам, чтобы проверить, насколько они владеют женскими ремеслами. Чтобы обмануть других царевен, лягушка сначала делает все неправильно. При выпечке хлеба она выдалбливает в печи отверстие и через него вливает тесто. В детстве казалось, что Царевна-лягушка смеется над своими родственницами, совершая явные глупости. В этом можно усмотреть не только насмешку над женщинами, которые бездумно повторяют ее действия, но и вредоносную магию: все-таки печь была основой дома и даже ее частичное разрушение не могло не сказаться на благополучии семьи.
В одной из версий сказки Царевна-лягушка показывает другим невесткам, как надо поступать при шитье рубашки царю: она разрезает ткань на мелкие лоскутки и выбрасывает их в окошко. В ее намеренно неправильных действиях сквозит отношение к купеческой и княжеской (или боярской) дочерям. Вероятно, Царевна-лягушка считает их белоручками. Но при этом она знает народное поверье: плохо владеющая нитями женщина не может быть счастлива в браке.
Подобный мотив бытует и в песнях белорусского Поозерья: в купальской, в осенней (она пелась по время ткацких работ, каждая строка песни соответствовала ряду будущего полотна; когда ткачиха уставала, она начинала петь эту песню, чтобы не запутаться в рядах) и в колядке. Рак ищет себе невесту; жаба говорит, что готова стать его женой. Но раку такой союз неинтересен, он обращает внимание на то, что жаба – плохая ткачиха, у нее при работе постоянно рвутся нити, о чем он и говорит ей; после они ругаются, указывая на недостатки друг друга[140].
До этого мы в основном рассматривали позитивные примеры в контексте ткачества и работы с нитями и полотном (можно вспомнить, например, судьбу Василисы Прекрасной). Царевна-лягушка показывает другим царским невесткам, как разрываются нити, а единое полотно становится ни к чему не пригодным. Но такой подход к выполнению царского задания их не смущает: они просто не умеют работать с тканью и не знают, как правильно обращаться с ней. К слову, продольные нити ткани называются основой, и, разрезая их, женщины разрушают основу задания, ведь шить из лоскутов рубашку царю глупо и смешно. Как и в примере с разломанной печью, старшие невестки не понимают: то, что они делают, несет вред роду и лично царю. И печь, и полотно в народном сознании имели весомое сакральное значение. И царю, как главе семьи и государства, работы старших невесток демонстрируют то, что они не обладают ни навыками работы с нитями, ни житейской мудростью, ни магией.
Жаба из поозерских песен так и не становится женой. Ни боярская, ни купеческая дочь не получают одобрения царя, а Царевна-лягушка, в отличие от жабы, уже замужем. Она же благодаря магическим помощникам благополучно проходит очередное ремесленное испытание, обманом оставив соперниц далеко позади[141].
Жены других царевичей называют ее хитрой – и в сказках всегда поясняется, что это слово означает чародейку. Когда царевич начинает свои поиски, Баба Яга или старик говорят ему, что Царевна-лягушка «мудреней своего отца уродилась». Сказки называют ее то Еленой, то Василисой, но эпитет у нее всегда один – Премудрая.
Конструкция «хитрый – мудрый» встречается в заговорах и былинах – и совсем редко в причитаниях и сказках. Специалист по славянскому фольклору Татьяна Агапкина (р. 1958), изучая эту связку, пришла к выводу, что «хитрый» в фольклоре значит «ловкий», «опытный», «искусный», но еще и «быстро схватывающий», а «мудрый» – «умный», «сметливый».
Иллюстрация Ивана Билибина к сказке «Царевна-лягушка».
Российская государственная библиотека
В записанных заговорах и рассуждениях «хитромудрие» всегда имеет отношение к вредоносной магии, такой как порча или сглаз:
Царь земной и небесный… дай водицы не для хитрости, не для мудрости, а окупать раба Божия.
Колдуны над лошадьми похитряются: кони встанут и дальше не идут.
Мудреной глаз, знатливой у него, проказливой[142].
Причем речь здесь идет не просто о колдунах, а о людях, владеющих некими тайными знаниями и умениями.
Особым сакральным мастерством – оборачиваться зверем и птицей – владеет Волх Святославьевич (Всеславьевич), воин, охотник и колдун, который благодаря своим магическим умениям успешно воюет и охотится:
В та поры поучился Волх ко премудростям:
А и первой мудрости учился
Обвертываться ясным соколом;
Ко другой-та мудрости учился он, Волх,
Обвертываться серым волком;
Ко третьей-та мудрости-то учился Волх
Обвертываться гнедым туром – золотые рога[143].
Иллюстрация Ивана Билибина к былине «Вольга».
Российская государственная библиотека
В былине «Исцеление Ильи Муромца» о богатыре Вольге говорится, что берет он не силой, а «хитростью-мудростью», и слова эти произнесены, когда калики перехожие, вылечив Илью, предупреждают, с кем ему не надо тягаться силой[144].
А способности Вольги описаны так:
Похотелося Вольги много мудрости:
Щукой-рыбою ходить ему в глубоких морях,
Птицей-соколом летать ему под оболока,
Серым волком рыскать да по чистыим полям[145].
Мать другого богатыря – Василия Буслаева – отдает того в учение: сначала «в мудрое», где он обучается грамоте, а затем «в хитрое»[146], где он учится чародейству и магии[147].
Нельзя здесь не вспомнить уже упоминавшуюся историю о Добрыне Никитиче и колдунье Марине. На пиру у князя крестная мать богатыря, молодая вдова Анна Ивановна, слышит похвальбу колдуньи, что «нет меня хитрея, мудрея»[148], ведь она обратила в туров десятерых богатырей, в том числе Добрыню. Но Марина оказывается не единственной «хитрой» за столом. Анна Ивановна пьет заупокойную чашу по крестнику, и далее следует рукоприкладство, сопровождаемое словами:
Я-де тебе хитрея и мудренея,
Сижу я на пиру, не хвастаю…[149]
При этом она не пытается повлиять на судьбу крестника – лишь отстаивает свое место в ряду женщин, обладающих магическими способностями.
В целом «хитромудрие» часто приписывают женщинам. Оно подразумевает проницательность, способность молниеносно выносить суждения, видеть перспективы, соблюдать свои и чужие границы.
Такими Татьяна Агапкина называет Опраксею-королевичну, которая кормила Илью Муромца в погребах князя Владимира, мать Егория Храброго, спасшую сына, а также жену царя Симеона и супругу Соловья-разбойника[150].
Но и мужчинам это качество тоже свойственно, особенно царям и князьям, стремящимся защитить свои территории и свою власть на магическом уровне.
Героиня сказки «Баба Яга» превращает гребешок в лесную преграду. Иллюстрация Анатолия Неручева.
Российская государственная библиотека
В сказке «Настасья-королева» преследователи говорят о главной героине, что с братом спасается от них бегством: «Вот хитронья, вот мудронья»[151], потому что предметы, которые она бросает на землю, оборачиваются для них серьезным препятствием. В этом она схожа с героиней, бросающей на землю гребень и полотенце, как ее научили в ритуальной избушке Бабы Яги. Эти предметы образуют лесную и водную преграды, благодаря чему героиня покидает территорию мертвых (то есть успешно проходит возрастную инициацию) и возвращается домой.
Слова с корнями – хитр- и – мудр- ассоциировались также с искусным и сложным рукоделием, что и демонстрирует эпизод с рубахой, сшитой по приказу лягушки и преподнесенной Иваном-царевичем отцу. Именно тогда две царевы невестки называют третью «хитрой». Эпизоды с шитьем рубахи и приготовлением хлеба нашли отражение в свадебной лирике: хитромудрыми называют швей, которые работают над нарядом невесты, и блюда, которые подают к столу после венчания[152].
Своих волшебных помощников Царевна-лягушка называет либо «мамками-няньками», либо «буйными ветрами». Мамки-няньки, хоть и невидимы, способны выполнить любую сложную работу в кратчайший срок. Это, как и упоминание буйных ветров, наводит на мысль, что главной героине помогают ее предки.
Ой, да покатись, мой зыцён голос,
Дак на все цетыре сторонушки:
Дак дуньте, ветры вы буйные,
Дак во востоцьную сторону.
Дак сдуньте, ветры те буйные,
Дак со лиця-то гумажново
Дак белоё полотёнышко.
Дак схожо красноё солнышко,
Дак стань на ножки те резвые[153].
Так накануне свадьбы причитала невеста-сирота либо на родительской могиле, либо на крыльце, открыв двери в избу. Во время прощаний с родным домом невеста обращалась не только к матери и сестрам. Зафиксирован был также песенный диалог с замужней подругой. На вопрос девушки, каково быть замужем, та поет ей в ответ грустную песню, где есть в том числе такие слова: