– Полтора года!..
Тристан часто моргал, чтобы слезы быстрее слетали с ресниц, но на их место приходили новые. Он откликнулся тихим эхом: «Полтора года!», – за которые они несколько раз в мыслях хоронили друг друга. Десятки случаев, когда новости опаздывали, связь терялась, Тристана переводили в другую часть, о которой приходили дурные сводки. С Илии слетела фуражка, и теперь он своей макушкой ничем не отличался от облепивших его радожцев. Короля кто-то схватил за плечи и тут же принялся возмущаться:
– Куда ты улетел? Мы с ног сбились тебя… Тристан!
Гаро без стеснения отпихнул Илию и захватил отощавшего Тристана в могучие тиски рук. Сгонять всех на берег пришлось едва ли не силой, так не скоро могли унять радости союзники. Только угрозами провалиться под лед удалось собрать всех на западном берегу Вальтеры. Сюда стягивали и технику, пока морозы еще были крепки. Объединенная армия готовилась идти на штурм Дроттфорда.
Разведка докладывала верно: все, кто действительно поверил Рольфу или намеренно поддерживал его Ложь, сплотились вокруг столицы Империи. Илия и Тристан будто вернулись на Новый фронт, где за каждый шаг вперед приходилось расплачиваться дорого. Двигались – медленно, тягуче – еще полгода. Чем дальше они прорывались, тем большая глубина человеческой натуры утягивала зривших ее на дно. Там не было ничего красивого, ничего поэтичного, ничего, чтобы оправдать традицию войны. Когда закончились солдаты, на их место пришли партизаны – десятки группировок сопротивления. Когда не осталось мужчин – в бой пошли женщины. Эскалотцы даже оторопели, вначале не распознали в юных девушках с длинными белыми косами врагов. А когда закончились женщины – из подвалов полетели самодельные бомбы, и дети подняли оружие и попытались стрелять. Они все были убеждены, что две армии пришли истребить их. Илия ступил на окраины Дроттфорда и встретил то, что звалось отчаянием. По улицам разбрызгивали горючие смеси – они плескались в фонтанах, били из шлангов пожарных машин, выливались из окон. Радожцы оставили военную технику и выдвинулись вперед пехотой, а Илия шел с кавалерией. Танки и самолеты окружили город и ждали сигнала. Сами жители столицы желали сжечь Дроттфорд, но не сдать. Илия больше всех боялся этого огня – в него канет бренное тело кесаря Рольфа и осядет мифом на кнудских землях. Он не должен был допустить его призраком Дроттфорда.
Король отдал приказ действовать быстро. И столицу взяли. Большими жертвами удалось избежать пожара. Стоя у входа в Дроттнинг, Илия чувствовал, будто держит на плечах горы. Он вот-вот их сбросит – он увидит век, в котором не будет войны. Это громкое сладостное обещание мира, как любовная клятва, подразумевает «навсегда», но на деле длится короткое время: от нескольких месяцев до пары декад. Золотые титанические двери Дроттнинга сияли в лучах ясного северного солнца. Какое же прекрасное здесь было бы место, если бы только по ступеням не тянулись вереницы остывших тел. Илия шел и старался ступать осторожно, чтобы не задевать трупы. Великое множество огромных ступеней подводили к дверям зала Славы. Илия вошел в просторный холл. Молот стоял на самом видном месте. Подойдя к оружию, Илия испытал противное чувство разочарования. Он шел сюда ради пустышки, сложил к подножию реплики сотни тысяч людей. Король помнил наставления – его снимают камеры, он должен вести себя достойно: взять молот, вынести на лестницу и, стоя в арке Дроттнинга, сломать рукоять. Для того, чтобы все шло по сценарию, деревяшку подпилили. Он увидел отвернутую от камер насечку. Одна несущественная царапина сломила его. Илия услышал свой вопль, многогранное эхо отразилось от гранитных сводов и рухнуло обратно на короля. Резким порывом он выхватил Лоридаль из ножен и разрубил рукоять молота пополам.
Он вышел бушующий, как шторма над окровавленным маннгердом. На кого он был сейчас похож – на разъяренного короля, к которому боятся обратиться даже приближенные? Не с этого ли начинал когда-то Рольф?
– Где он? Где Великий кесарь? – нетерпеливо спросил Илия.
– В своей усадьбе, неподалеку отсюда. Несколько минут назад над ней вывесили белый флаг, – доложил Оркелуз.
Не слыша чужих советов, Илия отправился прямиком туда. Он желал все закончить и больше не сомневаться, поступает ли он правильно. Только жалеть о том, что совершил.
В усадьбе было тихо, хотя у ворот творилось безумие. Войдя в дом, Илия увидел, что слуги и охрана сдались.
– Где Великий кесарь? – Он не находил других слов, кроме вопроса, которым одаривал каждого встреченного от Дроттнинга до усадьбы.
Мужчина в форменном фраке, который носили прислуживающие усадьбы, указал на коридор. За королем поспевал его адъютант.
– Острожней, прошу! – уговаривал Тристан. – Все почти закончилось, но нельзя ошибиться в конце, – а потом он прикрикнул на конвой: – Саперы, разведка, вперед!
Коридоры были узкими и витиеватыми, похожими на лабиринт. Впереди Илии короткими перебежками передвигались штурмовые отряды, заглядывая за каждый угол, за занавески и в окна.
– Вероятно, белый флаг вывесила прислуга, – предположил Тристан.
Илии было все равно. Он остановился у дверей. Все утверждали, что Великий кесарь здесь. Без труда Илия открыл незапертую дверь. Комната оказалась просторным, но мрачным кабинетом, полным книг и чучел животных. У ножек стола, лицом вниз, лежал кесарь Рольф. Тристан скомандовал, чтобы его осмотрели, тем временем сдерживая Илию от необдуманных поступков. Когда кесаря перевернули на спину и прощупали пульс, один из солдат отчитался: «Мертв, Ваша Истинность». Выгнать всех вон оказалось сложно, каждый был убежден, что королю грозит здесь опасность. Но последний приказ Илии звучал как угроза, и все, кроме Тристана, покинули кабинет. Илия шарил глазами по интерьеру, искал хоть одну причину сорваться еще раз. Ничего не подавало ему идей, кроме рабочего стола, на котором остались стоять пустая склянка, графин с водой и осушенный бокал.
Илия безмолвно подошел к натюрморту, что лишил его законного права закончить все Лоридалем. Он не был кровожадным до настигнутого момента, – ни король, ни его меч. Но несправедливость кричала в нем о попрании законов чести и совести. Рольф испугался живым встретить соперника. Король всмотрелся в неподвижное тело врага: Илия этого не хотел, но невольно сравнивал кесаря с отцом. Они были похожи в той же степени, в которой отличались. Типаж, цвет волос и кожи, выразительные, угловатые черты, – их родство было очевидно. Но Вильгельм Гавел носил классическую стрижку, зачесывая седые, некогда медные волосы назад, и фигура его была складной, как у ушедших на пенсию атлетов. Он никогда не носил бороды и усов. Рольф, напротив, брил голову, и в противовес его лысине скулы очерчивала аккуратная рыжая, едва посеребренная борода. Он был грузным и крепким. Кесарь намеренно пытался подражать облику древних кнудцев, какими они представали на картинах: еще один его обман. Труп у сапог Илии вызвал приступ тошноты. Стало муторно не от вида мертвеца или запахов, а от мысли, что родственная связь навеки сводила их в истории: Великий Лис, Лжец Пожинающий и Истинный король накрепко связались кровными узами. Илия схватил дубовый стол обеими руками и, хотя не смог его опрокинуть, смахнул на пол все предметы. В грохоте послышался скулеж в углу кабинета, из-за чучела кабана трусцой выбежала собака. Илия наставил на нее меч, показалось, что на него смотрит, скалясь, какая-то дворняга.
– Волк? – удивился Тристан и тоже обнажил меч.
– Кесарь полагал, он добавляет его образу дикости и историзма, – послышался голос в дверях.
На пороге стоял кнудский офицер, разоруженный, но не пленный. Едва волк заметил, что дверь отворилась, а потенциальный противник за ним не следит, как со всех лап кинулся прочь.
– Да пусть бежит. Он все равно невоспитан – вряд ли вам пригодится такой трофей, – бросил ему вслед офицер.
– Извольте представиться, – потребовал Тристан.
Но за офицера ответил Илия:
– Фельдъярл Хаммер Вельден. Почему я вижу вас свободным, а не связанным?
Вельден деловито выставил указательный палец и полез за пазуху, быстро выудив оттуда бумагу до того, как Тристан успел пригрозить ему.
– Пропускная грамота вашей разведки, сир. За вашей печатью, – он едва заметно склонился. – Последние два года именно я поставлял вам самые свежие сведения.
– Почему? – спросил Илия.
– Скажем так, перестал быть супремасистом[1], – объяснил он и драматично поморщился, будто у него под носом неприятно запахло.
– Разонравились радикалы? – язвительно уточнил Илия.
Вельден неопределенно подмигнул. Сложно разобраться: не то лоск был свойственен его внешнему виду и повадкам, не то он угождал Илии манерами. Король перевел взгляд на тело кесаря.
– Яд, – разочарованно прокомментировал Илия.
– Моя идея, – похвастался Вельден. – Не подумайте! Сначала он планировал стреляться.
Все трое уставились на бывшего Великого кесаря.
– Что теперь делать? – запросил приказов Тристан.
Илия устало вздохнул, спрятал Лоридаль в ножны и ответил:
– Делайте все, что положено. А остальным скажи, чтобы меня не тревожили. Скажи, король отправился спать.
Когда Илия лежал в постели, слышал все звуки послевоенных улиц. Он расквартировался в усадьбе Вельдена, выразившего удовольствие быть королю полезным. За окном шумели, кричали, летали, гремели, редко взрывали, реже – стреляли. Война доживала последние сутки. Закат проливался в прорехи штор. Завтра солнце взойдет над обновленным Абсолютом. Завтра все будет хорошо.
В Эскалоте короля и армию встречали, как положено встречать героев. Четырнадцать лет войны закончились обещанными цветами – последними жертвами, упавшими под копыта кавалерийских коней и в бронированные борта машин. Возвращение монарха в столицу не планировалось как парад, но оно фактически им стало. Илия I сам не заметил, как его нарекли королем-воином, каких четыреста лет не видел Эскалот. Большую часть взрослой жизни и своего правления Илия провел на фронте. На ступенях дворца у главного входа стояли придворные, Первый Советник, королева и Ренара. Задержав внимание на последних двух, Илия отметил, что мать поблекла, но выглядела смирившейся и стойкой. Ее прическа стала менее воздушной, а на лице появились морщинки. Ренара же расцвела и даже на первый взгляд держалась увереннее. Они обе будто подались вперед, когда Илия поднялся по ступеням. Лесли отринула безучастный вид и улыбнулась своей узнаваем