«Людей на свете сем не нет.
«А ежели никак не можно
«Тебе тоски по нем унять,
«То не тужи; авось возможно
«Его нам и назад достать.
«Не будет умничать он боле;
«Воротится и поневоле
«На ручку как сокол к тебе.
«Зачем пред ним нам унижаться,
«И по морю за ним гоняться?
«Небось сам будет не в себе.
«Всю тайность я тебе открою,
«Держу теперь что на уме.
«Пойдем не мешкавши с тобою
«К одной названой мне куме.
«Она все знает обороты,
«Шептанья, порчи, привороты;
«Знакома с бесом не одним.
«Во всех делах сих мастерица;
«И будь уверена, сестрица!
«Что даст конец бедам твоим».
Вдова сестру свою обнявши
И обтерев от слез глаза,
Повыше платье подобравши
Скакнула будто стрекоза;
Как из лука стрела пустилась
И столь проворно торопилась,
Что Аннушка пыхтя за ней
Чуть-чуть насилу успевала;
И только вслед уж ей кричала,
Куда бежать к куме своей.
Колдунья встретивши Дидону
Узнала, что потребно ей;
И пособить ее урону
По всей возможности своей
В сию ж минуту обещала.
Потом промеж зубов ворчала,
Шептала долго над водой,
Чертила угольком за печкой,
Топила олово над свечкой,
Стучала в печь сковородой.
Верхом на ступу вдруг вскочила,
В одну поддела руку пест,
В другую помело схватила
Привязанно на длинный шест.
И в колдовском таком уборе
Пустилася на сине море
3а беглецом Енеем вслед.
Но старая сия грызунья
Была хоть сильная колдунья,
Своих же не узнала бед.
Еней ходил тогда по судну
Поглядывая часто взад;
И своему отъезду чудну
Ни мало не был вовсе рад.
По вдовушке своей крушился.
При нем цыган тут находился,
Его любимец и угар.
Ему и прежде он сгодился;
И если б тут не прилучился,
Еней пропал бы как комар.
Цыган издалека узревши
На ступе скачущу Ягу,
Разинул рот весь побледневши,
И задрожал как на снегу.
Потом цыганской ворожбою
Сожав ладонь махнул рукою,
Надулся, плюнул, зачурал.
Яга со ступой вдруг взвернулась,
Как камень в море окунулась;
И приворот весь тут пропал.
Теперь конец любовной сказки
В Дидониных одних руках.
Она вольна то без огласки
Окончить всё не на словах
И слишком ежели досужа,
И третьего себе пусть мужа
На место беглеца возьмет.
Виргилий предписал в законе,
Что должно умереть Дидоне
Пускай же и у нас умрет.
Пожалуй, господин читатель!
Хотя минуту погоди;
Не будь ты строгий в том искатель,
И мне виною не клади.
Не я Дидону умерщвляю
Но Марону в том подражаю:
Он смерть такую положил.
А я лишь ту его погудку
Переверня в смешную шутку
На русский лад поворотил.
Телега солнцева спустилась
Уже далеко за леса,
И в свет наш белый взгромоздилась
Ночная темна полоса;
По гнездам птички все сидели;
Одни лишь только полетели
С совами филины, сычи.
Добравшись люди до постели
Во всю Ивановску храпели,
Как водится всегда в ночи.
Но горемычная Дидона
Никак на ложе не легла;
Сердечна своего урона
Забыть ни мало не могла;
Вздыхала только повсечасно.
И привидение ужасно
В ночной спокойной тишине
Ежеминутно ей казалось,
От страха сердце надрывалось;
Горела будто на огне.
Комар ли стукнет по обоям
Иль мышь под печкой запищит,
Казалось ей, что по покоям
К ней муж ее давить бежит.
При том же к лютой сей печали
Бурливы ветры вдруг настали
На пущую ее беду:
Слепни и комары вплетались,
В пруде лягушки раскричались
Без шабаша и череду.
В такой несносной бывши скуке
Она не знала что начать.
В тоске, кручине, горе, муке,
Задумала вдруг умирать.
А чтоб не долго ей томиться,
И с жизнию скорей проститься,
То стала в мыслях разбирать,
Какая смерть не беспокойна
И больше для нее пристойна;
Такую бы и ей избрать.
Сперва хотела попытаться
Черкнуть по горлышку ножом;
Но гнусно кровью замараться,
То не решилася на сем;
А выбрала на перемену
Чтоб голову разбить об стену;
Но скажут, что с ума сошла.
Повеситься ж иль удавиться
По званию ей не годится;
Такая смерть для ней подла.
Придумывая долго время,
Не знала вовсе как решить,
Свое чтоб горько жизни бремя
Скорее прочь с себя сложить.
По долгочасном рассужденье
И по глубоком размышленье
Решилась дать собой пример.
Против окошек на лужечке,
Близ пристани на бережечке
Велела дров сложить костер.
Со всех сторон его обила
Богатой самою парчой
И сверху оной нацепила,
Что не успел Еней с собой
Схватя увезть в своем побеге,
И позабыл что на ночлеге
Свои троянски животы.
Всё безотходно тут стояла;
Сама прилежно заплетала
Венками зелень и цветы.
Потом когда уже готово
И всё поспело наконец,
Костер и всё убранство ново,
Надевши на себя венец,
Переплетенный со цветами
Енеевыми волосами,
Взошла Дидона на него;
И снесть не могши всей кручины
Схватила в руки пук лучины,
И весь кругом зажгла его.
Поднялся дым кругом клубками
Как из печной трубы большой;
И пламя обняло рядами
Костер тот весь и со вдовой.
Все люди в ужасе взметались,
Костер тот раскидать взбросались;
Но поздно уж туда пришли.
Дидона вся совсем сгорела;
И от ее всего там тела
Лишь косточки одни нашли.
Вот был какой конец несчастный
Дидоны бедной от любви;
За то, что не могла жар страстный
Ничем залить в своей крови.
Огнем она и в жизни тлела
И от огня ж в костре сгорела;
Жила и умерла огнем.
В любви хоть мало кто потрется,
Тот очень больно обожжется,
И всё как трут сотлеет в нем.
Сия Дидонина кончина
Жалка для всех людей была:
И на спине своей пучина
Ту весть к Енею принесла.
Об ней он сльппал разных речи
Взвалилася ему на плечи
Не малая по ней тоска;
За вздохом вздохи вылетали
Мехами будто раздували;
Из глаз ручьем текла река.
Ни в чем никак не уступают
Дидоне бабы и у нас;
И в том ей верно подражают
Все взапуски как на заказ.
Вся разность в том у наших с нею:
Рассталась с жизнью та своею
Сгоревши вся одним огнем.
У нас огнем не умирают,
Хоть часто свой огонь меняют;
Но смерти не находят в нем.
Песнь 5-яПоминки в Сицилии Енееву отцу Анхизу и бывшие при том празднестве игры и потехи
По судну своему гуляя,
Не знал чем грусть разбить Еней,
Почасту взор свой обращая
Ко вдовушке назад своей.
Услыша ж про ея кончину,
Оставил всю свою кручину,
И перестал он горевать.
«Дай Бог, сказал, ей память вечну
«За всю любовь ко мне сердечну;
«Мне ж свежую вдову достать.»
Дидоной слезы пролитые
Меж тем на небе собрались
В дождливы тучи громовые,
И как из бочки пролились.
Суда все ветрами качало,
И так как мячиком швыряло
То вверх, то вниз, вертя в воде.
Троянцы все тряслись, дрожали
И делать что совсем не знали,
Зря в таковой себя беде.
Вскричались все как будто чайки
Перед погодой над водой.
Из всей троянской робкой шайки
Один был только удалой.
Он назывался Палинуром
И не последним балагуром
Считая промеж их из всех.
Не испускал он вопль напрасный,
Старался сей езде несчастной
Какой-нибудь сыскать успех.
Смиренные к Нептуну взоры
Поднявши руки обратил,
И в дружеские разговоры
Как с ровнею своим вступил:
«К чему такое строишь чудо:
«Скажи: за что так вздумал худо
«Теперь нас потчевать грозой?
«Что так тебя на нас взорвало?
«Ничуть никто из нас нимало
«Не виноват перед тобой.»
Потом к троянцам обратяся,
Что были с ним на судне том
И всем низенько поклоняся,
Сказал без шуток прямиком:
«Пускай хоть чёртом тот хлопочет
«В Италию кто ехать хочет,
«А я в ту землю не ездок.
«Измучились, оголодали
«И всякий до костей обмок.
«Не лучше ли, свернув в сторонку,
«К ближайшей нам земле пристать
«И там Нептуновску погонку
«Без всякой нужды переждать;
«А между тем и понемножку
«В такую дальную дорожку
«Еды и пойла закупить.
«Мы так в дорогу полетели,
«Совсем что вовсе не успели
«Себе ни зернышка схватить.
«Сицилия лежит здесь близко;
«Пригрянем, братцы, мы туда.
«А в бурю ехать морем слизко;
«Забьёмся и невесть куда.
«Земля же та нам всем знакома;
«Мы там все отдохнем как дома,
«От бурных ускользнув хлопот.
«Ацест их царь, мужик богатый
«И на хлеб на соль тороватый,