С голубушкой над ним летал;
Порхая с нею полегоньку,
Вокруг его реи давал
Еней гнездо сие узревши
И с радости весь обомлевши
Едва козлом не заплясал
Узнавши в них прибор любимой
Венеры матушки родимой.
Сказал: «Теперь я не пропал!»
Остолбеневшими глазами
Всей мордой вверх разинув рот
Смотрел на них, поджав руками
Дрожащий с радости живот,
А голуби меж тем взвилися
Кругами кверху поднялися
И в путь пустились на полет;
Еней к ним взор свой весь уставя
И шапочку свою поправя,
Ударился за ними вслед.
Из глаз их не спустить стараясь
Бежал за ними прямиком,
Как пес усталый запыхаясь;
Не раз один о сучья лбом
С разбегу скорого толкался,
Так что в ушах лишь раздавался
Башки пустой шумящий звон;
Иль на пень перекувырнувшись,
Лежал в грязь рожей всей клюнувшись
Отведав не один трезвон.
Но то забыв и не сердяся,
Спешил лишь всё вперед бежать,
Скорее встав и отряхняся,
Цитерских птах не промигать
Старался изо всей он мочи;
Тем больше, что почти уж к ночи
Плотненько подвигался день;
Низенько солнышко спускалось,
Почти уж за лес закаталось,
И лезла в небо черна тень.
Бежал за ними он немало,
И не на шуточку устал;
В нем больше сил не доставало,
И чуть с надсады не упал.
Но вдруг Венерины пернаты,
Енеевские провожаты,
Спустились тихо вниз к леску.
Герой наш с силами собравшись,
И к лесу оному добравшись,
Узрел обеих на суку.
Представь себе, мой друг читатель!
Каков быть должен наш герой,
Богов олимпских почитатель,
Когда узрел перед собой
Тот самый сук неоцененный,
Ему Сивиллой прореченный,
Которого ходил искать?
Всё бывшее в нем восхищенье,
Восторг весь, радость и веселье
Нельзя ни вздумать, ни взгадать.
У самой древней как избушки
При обвалившихся углах
В потемках светятся гнилушки
В растреснутых везде щелях;
Или как в темну ночь весною
Между кустами под травою
Блестит задочком червячок,
Так точно золотом сияя
Блестел глаза все ослепляя
На дереве один сучок.
Ению в мысли углубляться
В то время было не досуг;
Старался как-нибудь подкрасться,
И подхватя с разбегу вдруг
Сломил сучок единым разом,
Так что ни самым вострым глазом
Никто не мог успеть мигнуть;
И сжав его плотней руками,
Спустился скорыми шагами
Улизывать в обратный путь.
Читателям, я мню, случалось
В мясном ряду когда бывать,
И там частенько удавалось
Собачьи хитрости видать.
Из них котора посмелее
И в бойкости поудалее
Когда мосол подтенетит,
Тогда проворно без оглядки
С добычей той во все лопатки
Уйти скорей оттоль спешит.
Так точно нашему Енею,
Случилося тогда бежать;
Боялся он душою всею,
Чтобы не стали догонять.
Вперед грудцою всей припавши,
И рыло в сторону задравши,
Пустился как лихой рысак;
Лишь пятки только вверх сверкали;
Так что за ним не успевали
Его товарищи никак.
Ко аду ключ в руках имея,
Еней приказ всем строгий дал,
Всяк ничего чтоб не жалея,
Скорей как можно припасал
Богам стран адских многи жертвы;
И также чтобы тени мертвы
Забыты не были при том.
Чтоб все ему могли сгодиться,
Помочь с Плутоном подружиться,
И не напакостили в чем.
Лишь только с черной епанчею
Нахмуря брови темна ночь
Со всею свитою своею
Отъехала подала прочь
В край света в пропасти глубоки
И подрумянилися щеки
На небе утренней зари,
С постелей люди повскакали,
Друг друга в зашей погоняли,
В порошу будто как псари.
Троянцы все загомозились
Приказ Енеев исполнять,
И друг пред другом торопились
Скотину к жертве припасать.
По данну исстари закону
Царю подземному Плутону
Четверку молодых быков
Нарочно всю ту ночь кормили,
И начисто всю шерсть обрили
На лбу их промежду рогов.
Жрец первый с бородой седою,
Висящею до кушака,
Благословенною рукою
Отвесил по лбу шумака
Скотам на жертву осужденным
Ножищем жреческим священным,
И мигом всех распотрошил;
И разбирая требушину,
Троянцам счастливу судьбину
С Енеем князем им сулил.
А между тем отборны жрицы
Из всех троянских знатных жен,
Закрывши покрывалом лицы,
Чтоб не был ими кто прельщен,
Прижавши всей ладонью губы,
Тихонько про себя сквозь зубы
Нашептывали на стихах
Похвальны речи Прозерпине,
Богине адской и княгине,
У коей сам Плутон в вожжах,
Гекату также не забыли
Попотчевать с другими в ряд;
Барашка черного убили
Ей особливо на подряд.
И трем уродливым сестрицам
Сердитым адских стран девицам
Которы ходят в париках,
Унизанных кругом рядами
На место локонов змеями,
Крапивы принесли в пучка х.
Но вдруг среди всего раздолья
И умничанья стариков
Сивилла в храме из подполья
Предстала промежду жрецов.
Глазищи вылупя дрожала
И страшным голосом визжала:
«Вон все! чтобы простыл ваш след!
«Назначено то так судьбою
«Чтоб был один Еней со мною;
«А прочим дела вовсе нет.
«А ты! — рекла она Енею,—
«Удалый добрый молодец!
«С неустрашимостью твоею,
«Ступай за мною. Твой отец
«Ждет нас давно нетерпеливо,
«Но чтобы дело шло счастливо
«И не было в пути нам зла,
«То ты теперь, не тратя время,
«Для адского чертовска племя
«Сам черного зарежь козла».
Еней, учтивство сохраняя,
Как гоголь самый удалой,
Во всем сей няньке угождая,
Своею тот же час рукой
Исполнил что она велела.
Как скоро жертва та сгорела
И обратилася золой,
Тогда Сивилла вдруг вскочивши
И крепко за руку схвативши,
Помчала в ад его с собой.
О вы, глубоких стран и темных
Бурмистры, старосты писцы,
Которые в щелях подземных
Владеете во все концы!
Хотя вы все и молчаливы,
Но будьте для меня столь чивы,
И помогите описать
Жилища ваши пояснее.
Неужто Марона умнее
Никто не может написать?
Путем никем не проходимым,
Ни зги в котором не видать,
С героем сим своим любимым
Пошла в подземную гулять.
Еней в потемках злой сей ночи
Глаза таращил что есть мочи,
Но взвидеть ничего не мог;
За коргин лишь подол держался,
На всяком шаге спотыкался
И чуть ни вывихал всех ног.
Но Ментор нового покроя
С троянским Телемаком сим
В потьмах шаги свои удвоя
Брели, как можно было им.
Потом узрели пред собою
Как будто тучею густою
Зловонным дымом всю вокруг
Покрыту щель, иль двери к Аду.
Еней хоть в том имел отраду,
Что шел в походе сем сам друг.
Последуя новейшей моде,
Котора водится у нас
Во всяком просвещенном роде,
Их с честью встретила тотчас
Вся челядь адская с прибором,
С зажмуренным Дремота взором,
Зевая и храпя во сне,
Их приняла весьма учтиво,
Что все тогда сочли за диво
Живущи в адской стороне.
Потом им Смерть своей косою
Отбрякнула по-свойски честь,
Ведя толпами за собою
Всё, что у ней в команде есть:
Войну, Дуели, Голод, Муку,
Раздор, Вражду, Мор, Зависть, Скуку;
3а ними следом Старость шла,
И за собою Дряхлость, Бледность,
Болезни, Ненависть и Бедность
Чин чином за руки вела.
За сим злой Смерти страшным строем
Другие Злы попарно шли,
И будто бы за ней конвоем
Не отставаючи брели:
Сердиты мачихи лихие,
Брюзгливы вотчимы скупые,
Расчетисты опекуны,
Зятья, невестки и золовки,
Свекрови, старые колдовки,
И все земные сатаны.
Шеренга целая стояла
За ними на отбор из всех,
И наяву всем представляла
Прицепливый приказный цех;
Подьячи были там бездушны,
Поверенные криводушны,
С толпой безграмотных судей;
Пронырливы дельцы, сутяги,
Повытчики, глупцы, скупяги,
И дюжина секретарей.
За ними выступкой степенной
Шли постоянницы рядком,
Взор в землю устремя смиренной;
Во богомолье лишь одном
Свое всё время провождали
И нотками перебирали
Пороки ближних и друзей,
Злословили благочестиво,
В посте с молитвой нелениво
Пересуждая всех людей,
Насупротив сих богомолок,
В оттенке их и для красы,
Высокий небольшой пригорок
Уставлен был в три полосы:
Красавицами площадными,
Любовницами заводными
И подмастерьями мужей,
С толпами щоголей нахальных
И кучей девок театральных
И общих даровых детей.
Еней с Сивиллою своею,
Идя сквозь адский сей прибор,
Робел дрожа душою всею,
Но в сторону простерши взор
Пришел в велико удивленье,
Когда на малом возвышенье